Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

ООН, предложенную 11 декабря группой азиатских стран, которая призывала к немедленному прекращению огня в Корее. Американцы, не желавшие ничего подобного, рассчитывали на то, что ее отклонят китайцы.

Надежды американцев благополучно осуществились: китайцы и в самом деле отклонили резолюцию, поскольку она не призывала ни к выводу всех иностранных войск, ни к уходу 7-го флота от Тайваня, ни к признанию Пекина в ООН. Теперь Вашингтон продвигал собственную резолюцию, в которой наперекор глубочайшим опасениям Британии и других союзников заклеймил Китай как агрессора. Даже Брэдли с его умеренными взглядами полагал: если Штаты потерпят позорное поражение и будут изгнаны из Кореи, придется ответить ударами с воздуха по материковой части Китая.

По мере того как в новом году положение войск в Корее продолжало ухудшаться, между американскими политическими и военными руководителями все отчетливее обозначались разногласия в отношении возможных ответных мер. Адмирал Шерман, по-прежнему самый воинственный представитель Объединенного комитета начальников штабов, вскоре после Нового года потребовал, чтобы Америка перестала ходить вокруг да около и объявила Китаю полноценную войну. Двенадцатого января Объединенный комитет рекомендовал нанести по Китаю «разрушительные удары с воздуха и с моря», если коммунисты атакуют американские войска за пределами Корейского полуострова. Кроме того, комитет выступал за то, чтобы спонсировать партизанские действия в Китае, позволив гоминьдановцам вторгнуться на материковую часть, а также провести «авиационную разведку» Маньчжурии и китайского побережья. Если ООН на это не согласится, заявлял адмирал Шерман, «значит, настала пора Штатам перейти к односторонним действиям». Видя, что Ачесон и Совет национальной безопасности встретили эти заявления без энтузиазма, Брэдли подчеркнул, что Объединенный комитет не ведет речь о крупномасштабном вторжении на материковую часть Китая, однако отметил, что «общественность активно требует, чтобы Штаты уже что-то предприняли», при необходимости в одностороннем порядке. Маршалл принял эту точку зрения, но предположил, что в таком случае – если Соединенные Штаты станут действовать в Корее в одиночку – ООН превратится в банальную площадку для дискуссий. Трумэн же отложил окончательное решение, отправив вопрос о прямых действиях против Китая на доработку.

Затем, на рубеже января – февраля, настроение в Вашингтоне начало незаметно меняться. Когда стало понятно, что абсолютный разгром в Корее войскам не грозит, стоящий перед правительством выбор утратил остроту, страсти немного улеглись и самые драматичные варианты развития событий ушли в тень. Аналитики из Госдепартамента активно опровергали точку зрения, что вмешательство Китая в боевые действия в Корее означает подготовку Советами новой мировой войны. Вашингтон начал наконец пристальнее присматриваться к более узким, более националистическим причинам действий китайцев. В глазах «ястребов» войны, самым ярким представителем которых был Макартур, смена настроений в Вашингтоне свидетельствовала о том, что Вашингтон сдает позиции, уступая трусливым малодушным союзникам, прежде всего британцам. Однако британцы могли вполне обоснованно утверждать, что развитие событий все отчетливее подтверждает именно их интерпретацию поведения китайцев. «Мы сражаемся не с той страной, – заявил Ачесон генералу Брэдли. – Мы сражаемся со вторым составом, тогда как наш подлинный враг – Советский Союз»[219]. Высокопоставленные сотрудники администрации Трумэна и Госдепартамента все чаще стали высказывать мнение, которое в последующие месяцы возобладает: Соединенные Штаты ведут в Корее не ту войну, не с той коммунистической державой. Тридцатого января Пекин сделал жест, к которому Маршалл призвал отнестись «крайне серьезно», – попытался направить правительству США письмо. Потери с китайской стороны, судя по оценкам ЦРУ, должны были вызывать у Пекина растущее беспокойство. Вашингтон постарался держать нос по ветру, улавливая возможные признаки заинтересованности китайцев в прекращении огня. Двенадцатого февраля Чарльз Бертон Маршалл из Отдела политического планирования Госдепартамента в разговоре с Полом Нитце убеждал, что стабилизация в Корее поможет «сохранить лицо представителям обеих сторон»[220]. Несомненно, больше, чем кто-либо, помог урезонить наиболее воинственных советников президента Ачесон, который без устали призывал обсудить все еще и еще раз – и повременить. Его доводы против любой эскалации конфликта или смены политики на Дальнем Востоке были вкратце изложены в документе Госдепартамента от 23 февраля:

а) способность оси Москва – Пекин нанести решающее поражение силам ООН, если они так решат; б) риск распространения корейского конфликта на другие территории и перерастания во всеобщую войну в то время, когда [США] на риск всеобщей войны пойти не могут; в) большая дополнительная нагрузка на рынок рабочей силы и ресурсы Америки при отсутствии четко прогнозируемого результата; г) разобщение в стане союзников [Америки] и в ООН в отношении поддержки в корейской кампании и д) отвлечение дополнительных усилий США от других жизненно важных задач[221].

Сосредоточив все внимание на просчетах Вашингтона и Лондона зимой 1950–1951 годов, очень легко забыть о просчетах другой стороны. Продемонстрируй Пекин в конце 1950 года готовность договариваться о прекращении огня на условиях восстановления довоенного положения в Корее, правительство Мао Цзэдуна оказалось бы в достаточно сильной позиции, чтобы добиваться представительства в ООН и отделить Америку от ее союзников, если бы Вашингтон неохотно шел на переговоры. Макартур был не одинок в своей гордыне. Пекин пребывал в плену иллюзий, что до полной военной победы и объединения Кореи под властью коммунистов уже рукой подать. С декабря по май, терпя поражение за поражением от войск ООН, китайцы постепенно убедились в том, что полная победа недостижима, и тем не менее они упорно стояли на своем, пока окончательно не упустили и благоприятный момент, и политическое преимущество. В декабре авторитет Китая как первой коммунистической страны, одержавшей верх над Западом, находился в зените. Если бы Пекин согласился пойти на переговоры, чтобы положить конец конфликту, пока его армия еще побеждала, высокий статус Китая как военной державы на ближайшее десятилетие был бы обеспечен. Вместо этого, продолжая войну, коммунисты дали Западу время укрепить военную мощь и продемонстрировать, что даже самая большая крестьянская армия может быть отбита и разбита. Если Вашингтон допустил катастрофический просчет осенью 1950 года, предприняв наступление на Ялуцзян (Амноккан), то Пекин совершил не менее роковую ошибку зимой, замахнувшись на победу, которая оказалась ему не по плечу.

Решение Америки отказаться от распространения войны на территорию Китая зимой 1950 года почти наверняка было продиктовано не столько моральными соображениями, сколько прагматическими. У Штатов были все основания сомневаться в том, что бомбардировка Китая, заброска гоминьдановцев Чан Кайши на материк или блокада повлияют на способность Китая продолжать войну в Корее или на стабильность режима Мао Цзэдуна в Пекине. Зато любая из этих мер всерьез угрожала спровоцировать вмешательство Советского Союза. И у Пентагона не было уверенности, что при таком раскладе американские войска на Дальнем Востоке удержат свои позиции – или что все это не перерастет в третью мировую. Любая крупная инициатива против Китая со стороны США могла стоить Вашингтону поддержки ООН или, что еще серьезнее, западных союзников. Нет, президента Трумэна и его советников совершенно не воодушевляла и даже не удовлетворяла политика ограниченной войны с ограниченными целями, которой они негласно стали придерживаться зимой 1950 года, понимая, что казавшаяся прежде неминуемой победа ускользает из их рук. Однако все эти дебаты и их исход еще проявят себя через три месяца, когда достигнет апогея противоборство с генералом Дугласом Макартуром. Макартур начнет вновь поднимать вопрос о войне и о ее распространении на Китай, к тому моменту в Вашингтоне уже закрытый.

Насколько близко подошли Соединенные Штаты зимой 1950 года к применению ядерного оружия против китайцев? Гораздо ближе, надо сказать, чем хотели верить их союзники в то время. Если Трумэн и его правительство отказывались брать на себя ответственность за столь ужасное деяние, то военное руководство, начиная с Объединенного комитета начальников штабов и ниже, было настроено не столь однозначно и, казалось, не слишком было обеспокоено такой перспективой. По мере улучшения военной ситуации в Корее вашингтонские власти перестали рассматривать вариант ядерного удара. Но если бы китайцам удалось развить свое преимущество и обратить поражение сил ООН в полный их разгром, если бы отступающая 8-я армия не сумела остановиться и с огромными потерями