Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

Это был их первый крупный бой за несколько недель после прибытия в Корею. В отличие от 27-й «вулвортской» бригады, переброшенной из Гонконга в разгар пусанского кризиса без самого элементарного снаряжения, 29-я не испытывала недостатка ни в чем. Три ее батальона и бронетанковый полк поддержки получили все самое лучшее, что могла предоставить им затянувшая пояса британская армия. Но потрясение, которое они испытали в первом тяжелом бою, от этого меньше не стало. Через британские позиции непрерывно текли беженцы. Внезапно по наскоро вырытым окопам и наспех сооруженным брустверам прокатился крик какого-то сержанта: «Внимание по фронту!» Через несколько секунд у бойцов заложило уши от визга сигнальных горнов и треска автоматных очередей. Из батальонного штаба Нортумберлендского стрелкового китайцев удалось выдворить только в рукопашной. И нортумберлендцы, и сражающиеся рядом с ними ольстерцы вынуждены были сдать позиции.

Ночь прошла в смятении. Какие-то китайцы подобрались к позициям ольстерцев на расстояние в несколько метров, причем наступление возглавлял солдат с белым флагом, выкрикивавший: «Южнокорейцы, мы сдаемся!» Рядовой Альберт Варли из Ольстерского полка прошел полдюжины кампаний Второй мировой и был призван в Корею как резервист. И вот теперь он очутился со своим девятнадцатилетним командиром взвода и взводным сержантом на каком-то богом забытом холме. Из темноты донесся крик на английском: «Я ранен! Я ранен!» Варли отправился посмотреть, в чем дело, и обнаружил китайца, который корчился и стонал среди валунов. Варли его застрелил. После этого трое британцев прошли две мили в полном одиночестве, пока их не окликнули собственные часовые. Как выразился рядовой Варли, «адский был бардак, продолбали всё что могли». А рядового Генри О’Кейна, как и многих других, больше всего той ночью мучили крики и стоны раненых с обеих сторон.

Все следующее утро танки «Кромвель» и «Черчилль» из «Куперфорса» – группы, которой командовал капитан Дональд Эстли-Купер, – вели огонь в поддержку контратаке 29-й бригады. Лейтенант Билл Купер и рота W Нортумберлендского стрелкового выдвинулись с исходного рубежа примерно в полдень. Куперовского взводного сержанта Йорка – неулыбчивого, грузного, седеющего кадрового унтера-офицера, отца шестерых детей, человека прямого и бесхитростного, но принципиального и требовательного, – на время перевели в минометный взвод роты поддержки. Эта рота и понесла львиную долю потерь предшествующей ночью. Добравшись до их позиций, рота W едва ли не на каждом шагу обнаруживала тела убитых британцев. Сержант Йорк сидел, привалившись к камню, и словно чему-то удивлялся, но в груди и животе у него зияло шесть ран, и он был мертвее мертвого. Лейтенант Купер потерял в этом первом бою восемь человек из своего взвода: «Меня потрясло, насколько быстро все это случилось: красная вода в ручье, где лежат тела, длинные полосы крови на снегу, словно там проползла гигантская улитка».

Однако вечером, вскоре после того как британские батальоны неимоверным усилием отвоевали отданные позиции, до них дошли запоздалые вести об общем отступлении к югу от Хангана. Офицер связи из соседней американской части, прибыв в штаб батальона ольстерцев, высказался без обиняков: «Полковник, нас раздолбали. Мы ушли». Британцы остались сами по себе. Времени терять было нельзя. К нескрываемому негодованию Эстли-Купера, бригада постановила, что танки пойдут в арьергарде: будут ползти в темноте, прикрываемые одним-единственным взводом пехоты.

Двадцатилетний младший капрал Роберт Эррикер, второй водитель «Кромвеля» лейтенанта Годфри Александера, думал о своих родителях в далеком Суррее. Сейчас у них обед, сегодня закроются пораньше. Наверное, уже опускают ставни в своем магазинчике… На узкой дороге через долину, по которой они отступали, танк помещался почти впритык. Не успела перед ними пройти пехота, как они попали под обстрел с возвышающихся над дорогой холмов. Эстли-Купер, холодея, смотрел, как занимается огнем деревня на линии их отступления. Он попытался обогнуть ее по руслу протекающей справа реки: с грохотом и скрежетом танки принялись пробиваться туда, вкривь и вкось прошивая темноту трассирующими снарядами, пехота цеплялась за корпуса и слетала на ходу, сраженная вражескими пулями. Танк Александера во что-то уперся. Поскольку вперед двигаться не получалось, он поспешно развернулся, ища пути обхода. На корпус кинулся раненый ольстерец, и почти сразу же на них посыпались китайские минометные снаряды. Джонни Хили, стрелок из танкового пулемета «Беза», крикнул: «По командиру попали!» Они втащили командира в башню и увидели, что тот убит осколочным ранением в голову. Танк свернул с дороги. У них сорвало гусеницу. Рядом остановился еще один. «Все, глушите машину и вылезайте!» – крикнул командир. Он поспешил дальше, а экипаж вылез на корпус, чтобы забрать раненого ольстерца. Затем вокруг них появились китайские солдаты и жестами приказали им слезать. С поднятыми руками их поставили к стенке. «Все, нам конец», – обреченно пробормотал Эррикер. «Не дрейфь, Боб, поживем еще», – решительно заявил Боб Хили, водитель. Тут на них, плюясь трассерами, выскочил другой танк. Китайцы и пленные кинулись в укрытие. Когда стрельба прекратилась и китайцы начали сгонять пленных обратно, Хили и радист Бейтс уже растворились в темноте. Им удалось добраться до позиций британцев, Эррикер же оказался среди сотни несчастных британских пленных[189]. Самая парадоксальная удача улыбнулась этой ночью кладовщику минометного взвода ольстерцев. Он сидел в бронетранспортере «Оксфорд», который наехал на стог сена, его тут же окружили китайцы, пырнули штыком и заставили встать на колени вместе с остальными членами экипажа БТР. Когда пленных увели, раненого минометчика какое-то время несли на руках, пока китайцы не приказали его бросить. На следующее утро его нашел пилот американского вертолета. Так ему удалось выжить.

У танка Эстли-Купера тоже слетела гусеница на каком-то рывке по ухабам. Экипаж покинул машину и бежал. Командира больше никто не видел. Лейтенант Билл Купер со взводом нортумберлендцев двинулся пешком рядом с бронетранспортерами «Оксфорд» своей части, носившими названия, начинающиеся на «Д». Какой-то любитель кладбищенского юмора додумался распорядиться, чтобы на борту БТР, нагруженного промерзшими телами погибших, аккуратно вывели белой краской слово DEATH («смерть»). В боях в Счастливой долине ольстерцы потеряли убитыми и ранеными 208 человек и пять танков. Остальные части британской бригады благополучно отступили через Ханган, а оттуда в Сувон, взорвав за собой мосты.

Участвовавший в уничтожении мостов британский сапер-подрывник майор Тони Янгер, оторопев, смотрел, как поезд, под завязку набитый беженцами, облепившими даже крыши и цеплявшимися за все выступающие детали, остановился сразу за мостом, едва переехав по нему на южный берег. Янгер замахал корейцам, чтобы слезали. Они отказались. Он подорвал заряды – пролеты моста стали рушиться в реку. Десятки корейцев попрыгали с поезда и кинулись к подрывной команде. Британцы уже ждали, что сейчас их растерзает разъяренная толпа, но обступившие их беженцы почему-то жали им руки, рассыпаясь в непонятных благодарностях. Наконец поезд, пыхтя, двинулся дальше, а эскадрон Янгера следом за пехотой направился в Сувон.

⁂

Летом 1950 года, когда Сеул находился в руках северокорейцев, отцу тринадцатилетнего Сок Пон Юна удалось спастись лишь чудом. Его осудили как антикоммуниста, вместе с другими приговоренными отвели на склон холма за городом и расстреляли. Но отец оказался только ранен. Он уполз оттуда, отыскал в конце концов своих родных, и всю зиму они его выхаживали. Главным мужчиной в доме пришлось стать его сыну, что не слишком отразилось на его образовании, поскольку к концу года почти все его учителя были завербованы в армию или взяты в плен той или иной стороной. Однако к 3 января 1951 года, когда семья решила, что нужно бежать из Сеула, отец восстановился еще недостаточно. Вечером они вместе с тысячами корейцев, принявших такое же решение, направились к замерзшему Хангану. Это было страшное зрелище и кошмарная ночь. Под обстрелом лед в нескольких местах проломился, и мальчик в ужасе смотрел, как одни беспомощно барахтаются и скрываются под водой, а тысячи других в истерике бегут мимо. Где-то там, в темноте, подхваченный паникующей толпой, пропал его дед. «Он просто потерялся. Больше мы его не видели. Может быть, замерз насмерть». В последующие дни семья со своими пожитками медленно пробиралась на юг. Они прошли не более двадцати пяти миль, когда их