Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

офицером, которому приспичило вклинить своих бойцов в колонну перед батальоном Таплетта. Морпеха это возмутило: он знал, что армейцу велено было замыкать колонну и следовать за 5-м полком. В хвосте длиннющей змеи, образованной морпехами и их машинами, брели около 3000 беженцев – с трудом передвигались со своими тележками и жалкими пожитками. Американцам необходимо было сохранять между своим арьергардом и корейцами открытый простреливаемый промежуток – для этого приходилось прибегать к отчаянным мерам. В конце концов дивизионные инженеры взорвали мост за последними морпехами, оставив корейских беженцев стоять на другой стороне, обреченно глядя в пропасть.

⁂

Десятого декабря в порт Хамхына стали стекаться тонкими струйками бойцы из огромной колонны морпехов. Их уже дожидались там первые суда из гигантской десантной флотилии. Многие морпехи, включая самых старших офицеров, полагали, что без труда удержали бы плацдарм вокруг порта до конца зимы, создавая грозный анклав на северокорейской территории, но к этому времени штабу в «Дай-Ити» уже не хватало духа на такое геройство. Плацдарм в Хамхыне легко мог из цитадели превратиться в осажденную крепость. Поэтому 100 000 бойцов армии США, морпехи и солдаты армии Республики Корея подразделение за подразделением погрузились на суда и отплыли в Пусан. За их спинами уже начиналась вакханалия мародерства и разгрома: один из самых больших складов снабжения в Корее растаскивали гражданские и подрывали саперы. По всей береговой полосе выросли столбы черного дыма. Вместе с последними морпехами на суда повалили тысячи гражданских беженцев, хватаясь за последнюю возможность спастись от возвращения тирании Ким Ир Сена. Двадцать четвертого декабря, когда эвакуация завершилась, ВМФ США нанесли массированный бомбовый удар по оставленному порту, превративший все постройки и оставшиеся склады в груды обломков. Удар этот был продиктован скорее отчаянием, горечью и злостью, чем военной необходимостью. Все время до этого морпехи проявляли героизм. Они отступили от Чосинского водохранилища организованной колонной, сохранив практически всю тяжелую технику и транспорт, до самого конца не утратив сплоченности. Но битва «Корпуса Х» была проиграна. В одной только морской пехоте боевые потери составили 4418 человек, а небоевые – 7313, причем последние в основном представляли собой нетяжелые случаи обморожения. Насколько позволяли судить последующие допросы военнопленных и захваченные документы, китайцы потеряли в Чосинской кампании около 37 500 человек, значительная часть из них погибла от мороза. Коммунистическая армия терпела гораздо более тяжелые лишения, чем американская. На последних этапах перехода к побережью и во время эвакуации американцы уже почти не подвергались атакам китайских отрядов. Выдохлись не только войска ООН, но и их противник. Он отдалился от имеющихся у него линий снабжения, и его бойцы уже не в состоянии были выдерживать голод и холод. И все же формирования Народно-освободительной армии Китая, которым достались в последние дни уходящего 1950 года развалины Хамхына, могли праздновать безоговорочную стратегическую победу. Они выдворили «Корпус Х» армии США из Северной Кореи.

Глава 9

Зимний кризис

1. Большое бегство

В первые дни декабря, когда 8-я армия Уокера отступала перед натиском китайцев, полковник Пол Фриман из 23-го пехотного полка бросил с горечью своему заместителю: «Посмотрите вокруг! Такого никто не видел уже сотни лет: бойцы армии Соединенных Штатов бегут, бросая раненых на поле боя, лишь бы спасти свою шкуру»[177]. Фриман принадлежал к тем немногим из старших офицеров в Корее, кто никогда не терял самообладания и до конца своих дней не мог взять в толк, как их товарищи и вышестоящие допустили крах американской армии в Северной Корее зимой 1950 года. На свой собственный 1-й батальон, тридцать часов сдерживавший китайцев на Чхончхонгане, он смотрел с гордостью; его полк благополучно передислоцировался тринадцать раз без единой потери. Но тут ему доставили сброшенное с самолета сообщение от командования 2-й дивизии: «Любыми способами оторваться от противника» – и он отступил под прикрытием мощной артиллерийской поддержки. Только тогда до него начали доходить вести о том, что творилось в это время в остальных частях: в 25-й дивизии сохранял эффективность только 27-й пехотный полк. Во 2-й дивизии на исходе года полк Фримана оставался единственным боеспособным формированием.

Рядового Пита Шульца, взводного связного из роты А 1-го батальона 23-го полка, обещание Макартура вернуться «к Рождеству домой» повергло в уныние: «Я был полон жизни, восемнадцати лет от роду, только что закончил базовую подготовку и совсем еще зеленый. Мне хотелось наконец попробовать себя в деле»[178]. Ночь 25 ноября он провел, скрючившись в стрелковом окопе, слушая оглушительную пальбу и грохот со всех сторон и даже отдаленно не представляя себе, что происходит. «Дело», в котором так жаждал попробовать себя уроженец крошечного канзасского городка, продолжалось несколько дней. Воспоминания слились в общую невнятную мешанину: вот он вместе с другими пытается чем-то разжиться на брошенных складах снабжения во время отхода; вот стреляет из пулемета 30-го калибра, глядя, как трассирующий снаряд выписывает дугу в направлении китайцев, сбившихся кучей на соседнем гребне; вот бежит, торопясь забраться на корпус танков поддержки, которые уже ревут моторами, а значит, вот-вот тронутся с места. Больше всего бойцы боялись отстать, оказаться последними. «Многие внушили себе, что они тут единственные уцелевшие на всю 8-ю армию», – говорит лейтенант Карл Бернард из 21-го пехотного полка[179].

Лейтенанта Карла Мортона из 5-й полковой боевой группы вести об отступлении привели в замешательство: его часть еще и вступить-то никуда толком не успела. Первым явным признаком поражения стало отсутствие транспорта. Они пустились пешком. И с каждым шагом, день ото дня, их боевой дух таял. Они не сражались, но слухи до них доходили. Быстрее, быстрее, подгоняли их, иначе китайцы вас отрежут. Задубевшая вечно сырая форма стерла Мортону ляжки до крови. Один из капралов ходил с рулоном туалетной бумаги на стволе винтовки, постоянно страдая от диареи, пока наконец ему не добыли где-то упаковку кукурузного крахмала, подлечившего расстройство. Как-то раз они наблюдали на блокпосту проходящих мимо «в жутком беспорядке» бойцов 2-й дивизии. Не растерял снаряжение, судя по всему, только один батальон афроамериканцев, возглавляемый прямым, как штык, убеленным сединами полковником. Они и сами в этом бесконечном переходе бросали все, что казалось лишним грузом. Первыми полетели в канаву гранатометы, за ними последовали запасная одежда, боеприпасы, даже спальники. Как-то вечером, уже в сумерках, мимо них промчался, изо всех сил нажимая на педали, солдат на велосипеде. Они попытались остановить его: «Эй, что там такое?» Велосипедист крикнул через плечо, не сбавляя хода: «Чертова прорва китайцев!» Система снабжения разваливалась, и голод доводил бойцов до отчаяния. Мортон видел, как двое солдат нашли брошенную недоеденную банку горошка, заросшую пылью. Они просто сняли слой пыли штыком и проглотили горошек в один присест. Зрелище тысяч бойцов на грани паники молодой лейтенант находил устрашающим[180].

Капитан Фред Лэдд, кативший на север в дивизионный штаб против бесконечного потока машин, ползущих на юг, неожиданно разглядел в колоннах шагающих бойцов выдубленное непогодой знакомое лицо одного сержанта. Давным-давно, полжизни назад, сержант Дейвис служил с его отцом в 15-м пехотном полку. Дейвис смотрел на Лэдда со слезами на глазах: «Ну какая это, к чертям, американская армия, так драпать? Мы должны занимать позиции, а не оставлять». Лэдд не знал, как утешить старого сержанта, только кивал беспомощно: «Знаю, знаю». Он продолжил путь, и Дейвис, ссутулившись, тоже побрел дальше – на юг[181].

За десять дней бойцы 8-й армии отступили на 120 миль. К 15 декабря они уже пересекли 38-ю параллель, перешли Имджинган и по-прежнему двигались на юг. Со времен разгрома 2-й дивизии у Кунури китайцы им почти не встречались. Но если морпехи отступали от Чосина организованно и размеренно, несмотря на чрезвычайно труднопроходимую местность, то армия Уокера на западе просто с треском разваливалась.

Мало кто сумел забыть картины тех дней. Из огромных складов снабжения в Пхеньяне солдаты утащили все, что могли унести: спиртное, табак,