Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

спасли не только честь 1-й дивизии морской пехоты, но и репутацию всего американского оружия в Корее. Алмонда же многие будут вспоминать как командира, поставившего операцию на грань катастрофы из-за неумения ждать и чрезмерных личных амбиций.

⁂

Хотя огромную опасность для 1-й дивизии морской пехоты удалось преодолеть благодаря успешному отступлению в Хагару, насчет трудностей следующего этапа никто не обманывался. Когда в Котхори офицерам 1-го полка морпехов изложили планы передвижения 5-го и 7-го, они начали высказывать закономерные сомнения в их осуществимости. Но Пуллер Грудь Колесом, даже в этих обстоятельствах не утративший тяги к позерству, забрался на ящик с пайками рядом с обогревателем в палатке для совещаний и обрушил на своих подчиненных тираду: «Мне плевать, сколько этих китайских прачек толчется между нами и Хыннамом. Их во всем мире не найдется столько, чтобы помешать полку морпехов дойти туда, куда ему надо! Господь не оставит нас и приведет к цели».

Шестого декабря 1-я дивизия морской пехоты пустилась в путь длинной 11 миль от Хагару до Котхори. Предполагалось, что все формирование уберется с базы у нижней оконечности водохранилища до темноты, но передовые части двигались слишком медленно, и арьергарду, вынужденному задержаться в Хагару затемно, пришлось отбиваться от китайцев, которые начали спускаться с холмов и принялись лупить по дороге. Наконец последние американцы с горем пополам покинули базу. Позади они оставляли груды сожженных или уничтоженных запасов, чтобы ничего не досталось китайцам. Однако один груз морпехи (к очередному неудовольствию штаба «Корпуса Х») все-таки потребовали забрать – тела погибших. Некоторым британцам было не по себе, когда приходилось продвигаться рядом с грузовиками, из которых торчали ничем не прикрытые обмороженные конечности трупов. Бойцам Смита важно было, чтобы дивизия вернулась вся целиком, живой или мертвой. «Мы втайне благодарили мороз за то, что он сделал с телами погибших, – говорит британский морской пехотинец Роберт Тайак. – Все-таки одно дело смотреть на мороженое мясо, другое – на вонючий разлагающийся труп»[176]. Переход по снегу под постоянными обстрелами китайцев длился тридцать восемь часов. Не все морпехи показали себя героями. Когда китайцы прорвались почти к самой дороге, американским офицерам пришлось тормошить бойцов, чтобы те отвечали на удары противника. Без этих понуканий некоторые из обессилевших, закоченевших от холода морпехов были склонны свалиться в канаву и лежать, сбившись в кучу, не в силах отстреливаться. Роберту Тайаку врезался в память момент, когда его товарищ уснул на склоне, пока остальные ковыряли штыками мерзлую землю в попытках окопаться, и отбрыкивался от всех попыток его разбудить. «Отвалите! – бурчал он. – Не проснусь, и черт с ним, вам-то что?» Отставших приходилось пинать, толкать, уговаривать. Те, кто останавливались, сдавались и дальше не шли.

Когда по ним не вели прямой обстрел, бойцы устало тащились мимо обледеневших телеграфных столбов. Шлемы, оружие, обмундирование – все покрывала плотная снежная корка. Боль в ногах радовала: если ноги ничего не чувствуют, значит, ты попал в несметное число тех, кто получил ту или иную степень обморожения. И снова, как во время отступления из Юдамни, пока тысячная колонна ползла по дороге, батальоны, передвигаясь рывками, зачищали высоты над ней. Дойдя до сгоревших грузовиков на месте побоища, которое пришлось выдержать оперативной группе Дрисдейла, они собрали замерзшие тела погибших, и, к огромному своему изумлению, обнаружили в лачуге неподалеку одного раненого, еще живого.

Расчищая дорогу от Хагару до Котхори, морская пехота потеряла еще 103 человека убитыми и 506 ранеными. Из 160 китайских военнопленных, которых они гнали на юг, осталось только тринадцать. Попав под обстрел с холмов, отряд военнопленных рассыпался и ударился в бегство, вынудив морпехов расстрелять беглецов на месте. Прибытие в Котхори и воссоединение с гарнизоном плацдарма стало важной эмоциональной вехой: неповоротливые, закутанные в сто одежек бойцы заключали друг друга в объятия, радуясь тому, что вышли живыми из очередной передряги на этом долгом пути. Сражавшиеся в Котхори вглядывались в лица прибывающих из Хагару в надежде встретить друзей и даже родных. Капрал Селвин Хэндлер из 2-го батальона 1-го полка искал своего брата Ирвина среди бойцов роты В 5-го полка морпехов. Съежившись от холода, он часами простаивал у дороги, по которой брели колонны изможденных мужчин, и в просветах между поднятыми воротниками и надвинутыми на лоб шлемами высматривал знакомое лицо, последний раз виденное в Вонсане. Ирвину было восемнадцать, он планировал стать оптиком. Из Юдамни он, как и многие другие, так по этой дороге и не дошел.

На переполненном плацдарме Котхори, где среди разрозненных мелкорослых деревьев вырос густой палаточный лес, погибших наконец предали земле, промерзшей так, что пришлось ее взрывать, чтобы выкопать могилы. Не обошлось и без небольшой перепалки, когда генерал Смит потребовал, чтобы несгибаемую корреспондентку Herald Tribune Маргариту Хиггинс, несмотря на ее яростные протесты и обвинения в дискриминации, эвакуировали самолетом. «Сколько бравых морпехов страдают сейчас от обморожения, – сказал Оливер Смит. – И, если вы пойдете дальше с морпехами, вы тоже, вполне вероятно, обморозитесь и кому-то придется с вами нянчиться. Разумеется, морпехи сочтут своим долгом о вас позаботиться, а лишних бойцов, чтобы назначать вам в няньки, у нас нет». Предупредительность Смита едва не обернулась трагедией: самолет, уносивший Хиггинс и генерала Лема Шеперда, попал при взлете под сильный обстрел китайцев. «Боже мой, Мэгги, – сказал Шеперд, когда они, пригнувшись, смотрели на след от трассирующего снаряда, прошедшего под брюхом самолета. – Интересно, какой будет скандал, если нас найдут разбившимися вместе?»

На плацдарме Котхори, куда набилось 15 000 человек и почти 1500 машин, было буквально негде повернуться. Новоприбывшие выбивали себе окопы с помощью зарядов взрывчатки С-3 и ободрали все дома в городке на доски для кровли и дрова для костров. Был и эпизод как будто нарочно для похабной комедии: когда в сброшенных с самолетов «наборах для отдыха и досуга» обнаружились контрацептивы: «Это что же*****они думают, мы делаем с этими китайцами?!» Между тем, в отличие от врага, который все-таки ослаблял натиск, мороз свирепствовал по-прежнему. Бойцы носили консервы из сухпайка под мышкой и держали одну из двух фляжек под одеждой, чтобы не промерзала.

Новая и довольно серьезная трудность возникла, когда выяснилось, что мост через водоводы ГЭС в ущелье на перевале Фунчилин (Хванчхорён), в нескольких милях к югу от Котхори, в третий раз за время сражения разрушен китайцами, только уже без надежды на восстановление. Теперь морпехов можно было переправить через перевал только одним способом – навести колейный мост, забросив все необходимое для этого самолетами. Получится ли? Дивизионный инженер подполковник Джон Партридж пролетел над брешью, записывая, какое оборудование понадобится для наведения моста через девятиметровый разлом над водоводами. «Я переправил вас через Ханган, – напомнил он Смиту. – Я построил вам здесь аэродром. И мост я вам тоже обеспечу». Примерно в это время на юге один молодой инженер-капитан попробовал в качестве эксперимента сбросить секцию моста с парашютом, но та разбилась при ударе. «Ничего страшного, мы возьмем парашюты побольше, и на следующей пробе все получится», – заверил он штаб морпехов. «Пробовать некогда, – ответили ему из штаба мрачно. – Нужно, чтобы получилось сразу». Восемь секций моста спустили на парашютах на плацдарм Котхори. Шесть удалось забрать невредимыми. Пролом перекрыли.

Порядок передвижения (если эти слова передают характер того нелегкого испытания) из Котхори в Хамхын был таким же, как при переходе из Хагару. Одни тащились по дороге вместе с транспортом, другие «бегали по хребту», зачищая бровки склонов над колонной, затем менялись. Когда налетала метель, сквозь пелену снега порой не удавалось разглядеть даже идущего в десятке шагов впереди. И тем не менее каждые несколько часов отряды китайцев умудрялись подобраться достаточно близко, чтобы обстрелять часть колонны. «Ну ты нашел время придуриваться!» – возмутился капрал Хэндлер из 2-го батальона 1-го полка, когда его товарищ, «парень по фамилии Фройденберг», начал вытаскивать раненых из внезапно загоревшегося грузовика и вдруг сам повалился боком в снег. Но Фройденберг не придуривался, он был мертв.

Среди воспоминаний об этом переходе были и далекие от героических. Полковник Таплетт, командовавший 3-м батальоном 5-го полка, повздорил с армейским