Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

и американцев. На рассвете, когда атака прекратилась, Макалистера с его отрядом отправили обратно на передовой пост. К их изумлению, на дне окопа они обнаружили двух своих солдат – живых и невредимых. Когда ночью позицию заняли китайцы, эти двое успешно притворились мертвыми.

Весь этот день авиация морпехов и ВМФ наносила удары по скоплению сил противника перед позициями американцев. Однако ночью китайцы нагрянули снова. Вторая атака отбросила роту А, в которой сражался Макалистер, назад примерно до середины ее рубежа в холмах. Они удержались только благодаря срочной подмоге от соседей из роты В. Пока они перебирались из окопа в окоп, а удача всю ночь металась, то отворачиваясь от них, то возвращаясь снова, Макалистер потерял свой вещмешок, спальник и дополнительные пайки. Спальник важен был не только для ночлега, но и для обогрева, позволяя пережить долгие часы в промерзшем окопе. Около 4 часов утра батальон начал отступать. Немало пулеметчиков, прикрывавших отступление, погибло, так как китайцы пустились следом. Когда 1-й батальон добрался до позиций собственной артиллерии и остальной пехоты, оказалось, что они тоже атакованы и окружены. Именно тогда полковник Фейт принял командование уцелевшими.

Весь следующий день, как и весь предшествующий, американцы топали ногами, пытаясь хоть как-то согреться на этом лютом морозе, укрепляли позиции на ночь и наблюдали за ударами по противнику с воздуха. Китайцы изводили их снайперскими выстрелами. Ночью американцы сдали позиции в первой атаке и были вынуждены контратаковать, чтобы их вернуть, все это время теряя бойцов. На следующее утро, 30 ноября, с самолетов на плацдарм сбросили провиант и боеприпасы.

Забирать их было трудно [пишет Макалистер], поскольку китайцам они были нужны не меньше нашего, а сброшенные предметы падали довольно далеко. Из того, что удалось достать, мы обнаружили много поврежденных ремней и креплений, и пришлось на холоде перезаряжать магазины для наших ручных пулеметов. Той ночью моего помощника по пулеметному расчету ранили в глаз, кровь залила все лицо. Он был еще жив, корчился от боли. Я позвал санитара, помощника затолкал в окоп, потому что нужно было продолжать отстреливаться: враг подступил почти вплотную. Через какое-то время прибыл санитар, отволок его в тыл, и больше я его не видел. Потом у меня кончились патроны, и я потянулся за винтовкой, которую оставил мой товарищ. Там патронов тоже не было. Я выхватил было свой «сорок пятый», но тут в окоп попала граната. Следующее, что я помню, – я снова в центре позиций у артиллерии, только вокруг меня сплошь раненые или убитые.

Меня вывезли оттуда на грузовике с остальными ранеными. Противник постоянно обстреливал нас из пулеметов. Наши самолеты пытались помочь, сбрасывая напалм в разрыв между своими колоннами и вражескими. В результате некоторые из наших страшно обгорели, и их тоже посадили к нам, раненым, на грузовики. Никогда не забуду запах горелого человеческого мяса. Многие из них довольно быстро скончались.

Самого Макалистера вскоре задела шальная пуля, и он не мог пользоваться правой рукой. Потом грузовики остановили на китайском блокпосту. Пассажирам велено было вылезать. Раненые, способные передвигаться самостоятельно, выбрались из кузовов и оцепенели от ужаса: северокорейские солдаты пробежали вдоль колонны, поджигая грузовики вместе с оставшимися в них лежачими. Последующие несколько дней Макалистера с товарищами держали в плену недалеко от дороги. Потом их, окоченевших и обессилевших, собрали вместе, чтобы гнать на север. Макалистер сел на подножку сгоревшего американского грузовика. Он не мог заставить себя пошевелиться, когда корейский охранник приказал ему подняться на ноги. Его дважды сильно ударили по голове, и он отключился.

Когда я пришел в себя, вокруг никого не было. Наверное, решили, что я мертв, и бросили. Я плутал не один час, как мне показалось, и наконец выбрел обратно к озеру. Идти мог не больше нескольких минут подряд, потом просто валился на землю. Ног не чувствовал, руки тоже не особенно слушались. Но как-то я все-таки наладился в сторону Хагарури. В конце концов мне повстречался «старый добрый полковник морпехов», который дотащил меня до грузовика и отвез в санитарный пункт, откуда меня уже самолетом переправили в Японию. Ступни и руки были обморожены, в голове засела шрапнель, правое запястье почти откромсано. В госпитале я провалялся до 31 мая 1952 года[166].

Когда стало понятно, что дела у оперативной группы Фейта плохи, генерал Алмонд обвинил Оливера Смита: тот оставил в Хагару недостаточно сил, чтобы отправить на подмогу 7-й дивизии. По настоянию Алмонда была сделана попытка пробить коридор по восточному берегу водохранилища, чтобы состыковаться с отступающими частями. Но там они быстро встретили сильное сопротивление. Попытку оставили. Последнее свое сообщение полковник Фейт передал в Хагару по радио одного из офицеров связи с авиацией: «Если помощь не придет, у меня почти нет надежды, что кто-нибудь отсюда выберется». Ему ответили: «Мы обеспечиваем мощную поддержку с воздуха, но больше ничем помочь не можем. У нас просто не хватит людей, мы рискуем не удержаться у нижнего края водохранилища».

«Я понимаю», – ответил на это Фейт.

Это был последний его выход на связь с Хагару. Ночью, когда авиация вынужденно бездействовала, судьба оперативной группы Фейта была решена, и ее отважный командир погиб. «Всякий раз, когда я слышу слова “оперативная группа”, меня передергивает», – признавался впоследствии один заслуженный ветеран морской пехоты[167]. В Корее под этим обозначением сплошь и рядом скрывалось наспех сколоченное формирование из вытащенных откуда попало людей и транспорта, обреченное на разгром.

Штабной офицер, вошедший в генеральскую столовую в Хыннаме вечером после получения вестей об уничтожении оперативной группы Фейта, увидел командира 7-й дивизии генерала Дэвида Барра, в одиночестве сидящего у печки. Генерал тихо всхлипывал. «Барр был хороший человек, – говорил позже этот штабной, – но харизмой не обладал, и его нельзя было допускать к командованию дивизией на войне. Он был слишком старым, слишком мягкотелым. Чосинская кампания его прикончила». Барра сняли с должности и отправили домой.

Если в середине ноября главной заботой генерала Алмонда был захват северокорейских владений – любой ценой, и неважно, насколько придется ради этого рассеять его корпус, – к концу месяца он точно так же лихорадочно стал стягивать свое подразделение обратно к побережью. По мере того как становилось ясно, насколько велики силы китайцев, выступающих против «Корпуса Х» и угрожающих его главному пути снабжения, офицерами, имеющими доступ к донесениям разведки, все больше овладевал страх перед разгромом. «Я и вправду думал, все, нам крышка, – говорит полковник Ал Баузер, начальник оперативного отдела 1-й дивизии морской пехоты. – Мы не знали подробностей происходящего с 8-й армией, но понимали, что слева у нас всего 80 миль открытого фланга. Мы знали размер противостоящих нам китайских сил, но пока еще не выяснили их слабые стороны и недостатки. За наши шансы выкарабкаться я бы не дал и пяти центов. К счастью, многие из нижестоящих не видели картину целиком, какой видел ее я, и продолжали действовать так, будто у нас еще что-то могло получиться»[168].

Ощущение надвигающейся катастрофы вызвало новые разногласия между армией и морской пехотой: армия выступала за то, чтобы оставить все тяжелое снаряжение и артиллерию и отойти на юг с предельной скоростью, которую могла развить 1-я дивизия морпехов. Оливер Смит, однако, был намерен «отступать организованно и с достоинством», как он выразился. Он собирался вывезти весь транспорт и орудия. «Да не тряситесь вы так за свою технику, – нетерпеливо буркнул Алмонд Смиту очередным утром в Хагару. – Как только вы вернетесь, мы все заменим». – «Ни в коем случае! – отозвался Смит. – Мы этой техникой воюем».

«Хорошо, – ответил Алмонд устало. – Просто хотел уведомить вас, что мы бы выдали вам новую». Они попрощались, и Смит повернулся к полковнику Баузеру: «Он просто полоумный. У него не все дома. Поверить не могу, что он все это всерьез»[169].

На этот раз верх одержал Смит: именно его упорством будет вдохновляться легендарное