Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

продолжали отстреливаться на ходу, не сообразив, что уже выехали к своим. «Смертельная гонка» 2-й дивизии через перевал под Кунури останется одной из самых мрачных страниц корейской войны. На протяжении шести миль автомобили прорывались под вражеским огнем среди пылающих останков их поверженных предшественников. Между ними бегали пехотинцы, ища, но редко находя спасение. Командование дивизии пребывало в ступоре, дисциплина отсутствовала. Командир батальона подвижной зенитной артиллерии майор Уолт Киллали видел, как люди сидели в грузовиках, не в силах ответить на непрерывный огонь, которым поливали их китайцы, и просто ждали смерти. Другие, навалившись по несколько человек на разбитый транспорт, пытались вытолкнуть его с дороги и падали без сил. Третьи вопили от боли или страха. А коммунисты бесстрастно продолжали палить из минометов. Ночь принесла пехотные атаки китайцев, которые закончились отчаянным ближним боем среди обломков транспорта и усеявших дорогу тел погибших и раненых. Лишь немногим, в том числе полковнику Джеймсу Скелдонну, командовавшему 2-м батальоном 38-го пехотного полка, удалось сохранить самообладание и, не дав рассыпаться своим частям, отбиться и вывести из-под огня уцелевших.

Билл Ширк, молодой артиллерист из 15-го батальона полевой артиллерии, как раз вернулся в строй из госпиталя в Осаке, где он месяц восстанавливался после пулевого ранения, полученного на Пусанском плацдарме: конвой, в котором он оказался, угодил в засаду и был почти целиком уничтожен. Возвращаться после этого в Корею ему не хотелось. Он ненавидел эту страну. Когда в конце ноября было велено чистить и готовить орудия для отправки домой, Билл, «как и все, чуть не прыгал от радости, что… [они валят] из этой вонючей дыры». Но девятнадцатилетнему парню из Огайо пришлось еще хлебнуть Кореи сполна: «[На перевале у Кунури] поступил приказ – “Спасайся кто может!” Мы зарядили орудия фосфорными гранатами и начали выбираться». Ширк выступил с отрядом из восемнадцати человек, поспешно скинув гамаши, чтобы двигаться быстрее. К рассвету он неуклюже бежал в своей шинели в компании незнакомого майора. Они пытались укрыться в скирдах на поле, но там до них добрались китайцы и погнали в большую пещеру, где обнаружилось еще около двух сотен американских пленных. Чувство горечи, не покидавшее его на этой войне, и обида на предавшее его командование так и не утихли за последующие два с половиной года в плену[155].

Некоторые бежали с перевала небольшими отрядами в холмы. Несколько грузовиков и даже орудийных расчетов сумели той ночью или на заре выбраться под прикрытием американских истребителей-бомбардировщиков, запоздало ударивших по вражеским позициям на холмах. Арьергард дивизии, 23-я полковая боевая группа под командованием полковника Пола Фримана, была благополучно перенаправлена на дорогу к Анджу. Однако за один тот вечер на дороге из Кунури 2-я дивизия потеряла 3000 человек и почти весь свой транспорт и снаряжение. В истории дивизии этот эпизод описан как «грандиозное сопротивление… ‹…› Даже терпя поражение, “Голова индейца”[156] стояла нерушимой скалой, обеспечивая другим частям возможность уцелеть». Действительность была намного более горестной. Большая часть дивизии в те дни рассыпалась. Прошли месяцы, прежде чем формирование было признано способным вновь эффективно сражаться в Корее. «В целом, чтобы решить дело быстро, – писал Мао Цзэдун, – мы должны атаковать врага на марше, а не на позициях»[157]. Эту максиму Народно-освободительная армия без всякой пощады воплотила у Кунури.

Наконец на перевале воцарилась тишина, и 27-я бригада поняла, что американцы с той стороны больше не появятся. Тогда бойцы покинули огромное кладбище надежд Макартура и двинулись дальше на юг под усиливающимся огнем. Американцы пытались ударами с воздуха заставить холмы умолкнуть, но стрельба упрямо продолжалась. Майор Уиллоуби вспоминает совершенно безумный иррациональный момент, когда его машина попала под огонь пулемета, а он открыл дверь, чтобы очередь беспрепятственно прошла насквозь. Однако именно там, на этой дороге, они услышали выпуск новостей, в котором сообщалось о заявлении британского премьер-министра Клемента Эттли о том, что Британия «не ссорилась с Китаем».

На дороге к Пхеньяну во всей 8-й армии нарастала паника. Множились слухи: о том, что линию отступления перекрывают 20 000 китайцев; о коммунистическом полке у брода, где дозор обнаружил только двух мертвых крестьян и три павшие лошади. Один британский офицер был потрясен услышанным на инструктаже от американского командира полка, предупреждавшего своих подчиненных: «Запомните: увидите красную сигнальную ракету, сгребайте всех в охапку и двигайте на юг». Рядового Дэвида Форчуна из 2-го батальона 35-го пехотного полка «эта ситуация ошарашила и оглушила»: «Мы-то думали, все уже позади. А теперь стало ясно, что война эта надолго». Форчун попал в плен 2 января, когда его рота была отрезана от своих. «Парни, выбирайтесь скорее, пока еще можете, – крикнул его взводу один из драпающих. – Им конца и края нет, чем больше перебьете, тем больше подвалит новых»[158]. Форчун провел в плену два с половиной года.

Рядовой Джеймс Уотерс из 1-го батальона 35-го пехотного полка 25-й дивизии пошел в армию, так как чувствовал, «что не может больше оставаться в своем Джоплине (штат Миссури)». Утром 26 ноября его часть тянулась длинными маршевыми колоннами по дороге милях в сорока к югу от Ялуцзяна (Амноккана), когда командира роты вызвали на батальонный совет. Он вернулся через два часа. От одного сидящего на обочине бойца к другому ползла ошеломляющая невозможная весть: «В войну вступили китайцы, и они сейчас заходят к нам с тыла». В тот день стрельбы не было, однако ночь в лагере, который они разбили на вершине холма, прошла беспокойно, все лежали без сна и вздрагивали от малейшего шороха. Пожилой сержант Дженнингс обреченно признался Уотерсу в темноте: «Нет, такое я не потяну. С меня хватит, я уже не молод». Многие в ту ночь делились своими страхами. Наутро, еще до рассвета, они пустились пешим порядком на юг. Все крались словно на цыпочках, боясь неосторожным звуком растревожить полчища коммунистов, которые тут же обрушатся на них лавиной. В конце концов тишина все же прервалась. До них донесся оглушительный стрекот установок из счетверенных пулеметов 50-го калибра на полугусеничном ходу, крики и вопли атакующих китайцев. Но рота Уотерса продолжала шагать в темноте, мимо брошенного полевого госпиталя, рядом с которым лежал перевернутый джип с погибшими медиками. Рассвет принес минометный обстрел и потери. Большинство убитых остались лежать там, где их настигла смерть. Отступающие ускорили темп, скидывая на ходу лишнюю ношу – спальники, палатки, тяжелое снаряжение. Время от времени случались короткие стычки с противником.

В этот день, да и в последующие – день ото дня, ночь от ночи, страх и гнетущее ощущение неодолимой опасности только росли. Припасы не пополнялись, только как-то утром у колонны притормозил джип, из которого выпрыгнули повара с горячим питанием. К тому времени бойцы даже миски успели побросать и теперь протягивали за кашей с яичным порошком свои шлемы. Повара, подгонявшие выстроившихся перед ними в очередь бойцов криками «Быстрее! Быстрее!», только нагнетали страх своей нервозностью. Вблизи Пхеньяна Уотерс с товарищами оказались среди растущей толпы отступающих американцев: «Где-то на этом пути организованное отступление превратилось в беспорядочное»[159]. Мелькнувших неподалеку азиатских лиц оказалось достаточно, чтобы вызвать небольшой переполох, который улегся, только когда подтвердилось, что это южнокорейцы. Ноги у отступающих были стерты до крови, молодые офицеры ковыляли как старики. Бойцы, отставшие от своих частей, паниковали, чувствуя себя совершенно покинутыми в объятой страхом толпе солдат и беженцев.

Аргайлские и сазерлендские горцы двигались на юг с достоинством – четким строем, с волынщиком во главе каждой роты. Британцам повезло избежать кровавой бани, устроенной китайцами, но голоду и истощению они были подвержены не меньше, чем американцы. Офицеры подгоняли отстающих, приговаривая: «Следующим на нашем пути будет лично Джо Сталин». Переход от Кунури до Сунчхона бойцы назвали «маршем смерти». Иногда за одну ночь они покрывали до двадцати миль среди царящего вокруг хаоса отступления. Лейтенант Колин Митчелл давал бойцам ориентировку по карте, вырванной из The Daily Telegraph, – другой у него не было. Иллюзий ни он, ни остальные офицеры не питали: «В данных обстоятельствах стоять и сражаться было