Читать книгу - "Высокая небесная лестница - Джиён Кон"

дубы выстроились в ряд, пустое пространство между ними было полностью заполнено Богом. Присутствие Создателя без остатка заполонило каждый просвет в плотном ряду дубов – оно было невероятно прозрачным, непритязательным, необъятным и привольным. И я ответил этим пустотам и наполненности, этой тишине и многоголосью. Я сказал это от всего сердца:

– Аминь, аминь!

62

А потом я произнес имя Сохи. Сказал, что люблю. Да, люблю… Пусть нам не суждено встретиться вновь, или при встрече не предоставится шанса соприкоснуться руками и придется развернуться и уйти, лишь встретившись глазами издалека, я все равно буду любить. Я буду любить, даже если не смогу вновь обрести те дни, когда накануне расставания после ссоры в поезде мы слились в страстном поцелуе, едва соприкоснувшись руками. Пускай ты забудешь меня, и я стану смешон в твоих глазах, а ты окажешься в объятиях другого и даже не оглянешься на меня… все равно я буду любить тебя. Я сохраню в памяти и те весенние дни моей судьбы, когда все оттенки нежно-зеленого порождали новую жизнь; и встречу наших взглядов над тарелками с остывающей едой; и трение наших губ; и переплетение наших пальцев; и луга нашей молодости, усыпанные красочным морем полевых цветов. На маленькой скамейке в глубине того леса со словами «люблю тебя» я оставил и воспоминания о Сохи, развернулся и пустился в обратный путь.

63

После блужданий по извилистой лесной дорожке я медленно возвращался в монастырь, когда прозвонил колокол. Хотя время молитвы еще не настало. Не может быть, подумал я – и помчался к монастырю. Сердце готово было выскочить из груди. Колокол настойчиво звонил, сообщая о том, что произошло нечто непредвиденное. Когда, запыхавшись, я прибежал, то узнал, что брат Маринос только что почил. Будь это роман, люди, наверное, посмеялись бы. А если бы это был фильм, зрители, возможно, недоверчиво зацокали бы языками. С трудом удерживаясь на подгибающихся ногах, я вбежал в больничную палату, где лежал брат Маринос.

– Это была обычная лихорадка. Все было не так уж и серьезно. Приняв обезболивающее, он сказал, что поспит, поэтому я оставил его, но, когда заглянул через час, он будто спал… И тут я заметил, что одеяло с пледом остались в прежнем виде – не сбились. Он просто спал и прямо во сне…

Окружив постель, братия молилась. Стоявший в коридоре аббат внезапно ухватился за отца Исаака и чуть не осел на пол. Его трясло, что было так не похоже на него.

– Ты помнишь, отец Исаак? Слова брата Мариноса… «Я понял, что жил все эти долгие годы, чтобы рассказать это»?

Отца Исаака тоже слегка лихорадило.

– Помню, конечно помню.

Аббат, увидев, что и я стою подле, объятый дрожью, сказал:

– Брат Йохан, позвони в Корею. Раз Ньютонское аббатство вскоре станет филиалом нашего монастыря, значит, и почивший брат Маринос будет одним из наших монахов, так что извести их и скажи, чтобы там тоже отслужили заупокойную мессу. И перескажи им по электронной почте его историю.

Вернувшись в свою комнату, я позвонил в город W в Корее и начал набирать письмо, упорядочив все рассказанное братом Мариносом, однако мои пальцы дрожали. Приводя мысли в порядок, я не мог еще раз не ощутить величие и кропотливость провидения Того, кто призывал меня. Пришли в голову слова псалма: «Что есть человек, что Ты помнишь его?» Ну почему Ты призвал меня? Почему Ты возлюбил меня?

64

С того дня минуло еще десять листопадов. В последствии, приняв пожизненный монашеский обет, я занял место в монастырской братии и прошел путь становления в качестве духовного священника. Ночами я наслаждался чтением книг, полных божественных, ясных и простых, а оттого и прекрасных прозрений, глубоко напитываясь в такие минуты покоем, тонувшим в бесконечных тишине и синеве, а иногда, поднимая глаза, возносил свои чаяния к высокому и далекому, но одновременно такому сияющему синему небосводу. В конце концов я обрел не ту иллюзорную любовь, что оказалась не моей, а гораздо более необъятную истинную любовь, дарящую сердечное тепло.

Накануне аббат сказал мне:

– Тут Сохи приезжает. Просит позволения встретиться с тобой.

Туман все более сгущался. Я очнулся от воспоминаний и вернулся в свою комнату. Заварил чай, сел за свой стол и открыл в компьютере папку, где хранились снимки из моего прошлого. Лица Анджело и Михаэля появились на экране вместе с моим юным лицом. Я щелкал мышкой. Вот мы, молодежь, за стиркой, вот едем на пикник искупаться, а вот – молодые люди с напряженными лицами, что впервые облачились в монашеские сутаны, отчего наши тела выпрямились и застыли в неподвижной строгости… На одном групповом снимке в толпе людей у памятника Святому Бенедикту виднелось также и лицо Сохи. Среди множества фигур я все же смог быстро распознать ее. Когда я навел курсор на лицо и попытался увеличить масштаб, изображение расплылось. Казалось, виной тому не было разрешение фотографии, а сказалась сила времени.

Там же хранилось письмо, полученное в том памятном году от отца Йоэля из Ньютонского аббатства. Тогда, сразу по получении, я перевел его и прикрепил на доску объявлений. Письмо пришло через несколько дней после похорон брата Мариноса.

Уважаемым братьям в городе W

во главе с аббатом Самуилом!

Да прославится Господь во всех делах Его!

Приветствую вас из Ньютона. Прежде всего я хотел бы выразить свою глубокую признательность за то, что вы разделили вместе с нами скорбь утраты и выразили свои сердечные соболезнования в связи со смертью нашего любимого брата Мариноса. Его уход был спокойным и скромным. Взгляд в прошлое показывает, что он заранее готовился в этот путь. Благодарю вас, братья, что вы почтили память покойного проведением заупокойной мессы. Похороны прошли хорошо. Господь подарил нам прекрасную осеннюю погоду, усыпая золотом листвы весь путь до кладбища.

Я был глубоко тронут и благодарен, получив сегодня радостную весть от аббата Самуила о том, что вы, братья, решили взять на свое попечение Ньютонский монастырь. Для всех нас было большим утешением узнать, что жизнь бенедиктинского ордена продолжится здесь и дальше. Мы искренне благодарим вашу братию из города W за то, что выполнили просьбу взять наш монастырь под свое крыло, дабы и он теперь стал вашим домом.

В прошлом году, когда нам нужно было принимать окончательное решение: закрыть ли монастырь или передать другой организации, казалось, всему пришел конец. Но сейчас мы полны надежд о продолжении жизни здесь в обновленном виде. Ваши слова, аббат Самуил, что пути Божии не всегда совпадают с нашими