Читать книгу - "Высокая небесная лестница - Джиён Кон"

Аббат вновь наполнил наши опустевшие бокалы вином.

– Как-то один немецкий священник нашего монастыря собрался в отпуск на родину, размышляя, продолжать ему свою службу священником или нет. В то время до Германии добирались морем. И вот, погруженный в думы, он стоял на палубе, как вдруг уронил в море кольцо с пальца. Это было золотое кольцо, которое мать подарила ему в честь рукоположения. Видно, кольцо соскользнуло с потной руки. Решив, что таким образом Бог велит ему прекратить службу, священник по прибытии, собравшись с духом, пошел в дом своей матери. Только он хотел рассказать ей о своем решении, как мать принялась потчевать его любимым блюдом из лосося, которое она, по всей видимости, приготовила в честь его приезда. И угощая, поведала ему: «Послушай, ты не поверишь, но сегодня, когда я разделывала лосося, в его брюхе оказалось точно такое же кольцо, как я когда-то дарила тебе».

Услышь эту историю досужие люди, они, скорее всего, возмутятся, мол, и ты еще называешься священником и аббатом… Честно сказать, когда слышу подобное, то просто совладать с собой не могу. Сердце буквально воспламеняется. Жар исходит откуда-то из самой глубины. Прям не знаю, как и благодарить, что могу вот так гореть в моем-то возрасте… Порой у самого в голове не укладывается, что откуда… Насколько мал человек и одновременно насколько он велик? Мне кажется, человеческое существо находится где-то посередине между звериной природой и Божественной, и в конце концов привязывает себя к чему-то одному…

59

Этой ночью порывы сильного ветра сотрясали крышу Ньютонского монастыря на плоскогорье Нью-Джерси. Сон не шел. Сердце переполняло радостное волнение, будто я приоткрыл тайну сотворения мира. Не терпелось позвонить бабушке. Угостившись вином, я вышел из кельи аббата и, направляясь к храму, увидел приближающуюся с конца темного коридора инвалидную коляску отца Мариноса. Эта случайная встреча тоже не показалась мне тривиальной. Я подошел к нему и поприветствовал. Узнав меня, он улыбнулся.

– Голова разболелась, ездил за лекарством. – Он внимательно посмотрел на меня своими голубыми ясными глазами.

– Можно я покачу коляску? – спросил я.

Сначала он было расправил плечи, намереваясь отказать, но тут же с улыбкой проговорил:

– Хорошо. Благодарю.

Я медленно покатил коляску капитана. Его худая спина и тощие колени, такие же тонкие, как мои запястья, обрисовывались под сутаной. Не верилось, что это высохшее донельзя тело когда-то командовало кораблем, спасшим четырнадцать тысяч человек.

Он говорил, что спросил: «Ну почему?» Этим же вопросом задавался и я. И брат Томас, что сейчас прикован к постели. Говорят, и отец Иоганн, который уже, должно быть, на Небесах, спрашивал: «Ну, почему»? Все мы допытывались: «Ну, почему?» Если Бог слышит, наверно, наши ропщущие голоса донеслись до Него дружным хором.

Еле слышный скрип крутящихся колес инвалидной коляски брата Мариноса накладывался на шум ветра, дующего над равниной за окном. Мне казалось, это голос самой судьбы. Я медленно заговорил на своем ломаном английском:

– Та, которую вы спасли; та женщина на пирсе с новорожденным младенцем на руках; та, за которую вы обещали молиться каждый божий день. Брат Маринос, та женщина – моя бабушка.

Если до этого он сидел в расслабленной позе, то после моих слов его спина резко выпрямилась. Мне бросилось это в глаза. Затем он с трудом оглянулся. Как же описать тот его взгляд? Изумление и восхищение и, возможно, даже страх, трепет и радость были в его глазах. Стоило мне вымолвить это, как у меня внезапно из глаз хлынули безудержные слезы.

– Может, поговорим?

Брат Маринос пригласил меня в свою комнату. Когда зажегся свет, передо мной оказалась маленькая, обшарпанная, но чистая комната с кроватью, шкафом, небольшой книжной полкой, столом и креслом. Ощущался легкий запах дезинфицирующего средства. Мои слезы не прекращались. Я чувствовал себя взволнованным и изможденным, точно лосось, что, превозмогая течение, вернулся к своему источнику.

Брат Маринос, с трудом перебравшись из инвалидной коляски в кресло, внимательно взглянул на меня. Скорее всего, он был изумлен гораздо больше, чем тот священник, что пришел домой рассказать матери о потере кольца.

– Твоя бабушка сейчас жива? – с расстановкой спросил он.

Он не поинтересовался, правда ли это или ложь, нет, он поставил вопрос именно так.

– Да. Впоследствии она стала владелицей крупной сети из двадцати корейских ресторанов. Перед отъездом сюда она рассказала мне о «Виктории Мередит». И о моем дедушке, которому в итоге не удалось сесть на корабль… Но услышав эту историю здесь, я внезапно растерялся, как мне быть.

Я не осознавал, что говорю. Просто ощущал себя умирающим лососем, что возвратился к истокам и отложил икру – все мое тело обмякло, и, возможно, потому напряжение спало. Я хотел довериться ему и высказать все без утайки.

Он хранил молчание.

– Скоро мне предстоит посвящение в духовный сан. Пожизненный монашеский обет тоже не за горами. Кажется, вся моя жизнь сейчас проходит проверку. Незадолго до того, как я приехал сюда, два человека, которых я любил более всего, погибли в результате несчастного случая.

Сразу после моих слов о гибели двух друзей, с губ брата Мариноса вырвался глубочайший вздох. Он так протяжно вздохнул, словно впервые в своей жизни услышал известие о смерти. Это так поразило меня.

Я думал, это человек, прошедший войну. Даже мелькнула мысль, что, скорее всего, он перевидал гораздо больше мертвых, чем я живых людей. Но он печалился сильнее, чем я. Внезапно вспомнились его слова: «Возлюби ближнего, как самого себя». Тривиальная истина, но вот никакая смерть никогда не будет обыденной или закономерной. Точно так же, как ни одно рождение на этой Земле, пусть даже родятся миллиарды людей, никогда не будет чем-то заурядным и банальным.

Я почувствовал, что он полностью понимает мою печаль. Для меня такое переживание было в новинку. Впервые после смерти Михаэля и Анджело я ощутил утешение и исцеление.

Немного помолчав, брат Маринос спросил:

– Вы же сказали, вас зовут брат Йохан?

Его голос был очень тихим. Спокойным, низким, и оттого весьма умиротворенным.

– Брат Йохан, однажды, когда в нашем монастыре прервался поток молодых кандидатов, мы начали со всем усердием молиться. Однако, как ни странно, ни одного претендента не появилось. Мы молились еще и еще, но Бог, казалось, хранил молчание. И в конце концов я не выдержал и вновь спросил: «Ну, почему?» И вот наступил сегодняшний день. После нашей встречи я наконец понял, почему Бог молчал. И вот… в довершение