Читать книгу - "Высокая небесная лестница - Джиён Кон"

не успев даже толком оправиться после родов, сейчас стояла здесь, на этой земле, среди зимы, пусть и при температуре плюс один градус по Цельсию. Я слышал от матросов, что муж женщины, помогая последними подняться на корабль малышам-близнецам, сам не смог попасть на борт. Скорее всего, он погиб под ливнем снарядов. Скорее всего… Именно ее мы запомнили, потому что она была единственной, с кем можно было поговорить.

– Куда вы пойдете? – спросил я.

Ее глаза наполнились слезами, которые потекли безудержным потоком по лицу. Можно было и не спрашивать – интуиция подсказала, что ей некуда пойти со своим новорожденным малышом. У меня разрывалось сердце. Вспомнилась Дева Мария, которой пришлось бежать в Египет, спасаясь от преследований Ирода. Признаться, в тот миг я не подумал о том, что спас их, а наоборот, мне пришло в голову, что вся эта затея была напрасной – я сделал что-то не то.

Множество людей вокруг меня в полнейшей растерянности стояли на берегу. Куда им идти? Прямо сейчас, сегодняшней ночью, где они могут приклонить голову? На улице все еще зима, а места недостаточно. Им некуда было податься. По всей видимости, их родина мало чем могла им помочь, и на деле было большой удачей не лишиться последнего.

Женщина, беззвучно льющая слезы, проговорила:

– Капитан, девчушка, что стоит вон там, еще при посадке на том причале, потеряв отца, носила на спине младшего брата, и толпа увлекла ее на корабль. Что будет с ней? Что будет со мной и с моим новорожденным сыном? Я страшусь жизни больше, чем смерти.

Я положил руку ей на голову. И, не отдавая себе отчета, проговорил:

– Госпожа! Обещаю вам: с сегодняшнего дня и до самой смерти буду молиться за вас, чтобы никогда жизнь не пугала всех вас больше, чем смерть. Обещаю вам, госпожа!

Слова вылетели раньше, чем я успел подумать, и тогда я осознал, что Бог не просто хотел вернуть этих людей сюда, Он хотел, чтобы мы всю жизнь молились за них.

После возвращения на родину я слег. Болезнь обострилась, и меня даже госпитализировали. Будучи солдатом, за свою короткую жизнь я участвовал во многих боях. И во время военных действий всегда задавался вопросом: «Почему, черт возьми, все это должно происходить? Почему Ты допускаешь эти жестокие побоища? Дети продолжают умирают. Зверски убивают невинных людей. Подлецы и негодяи, победоносно наступая, злословят: “Ну что? И где же ваш Бог?”» Я возмутился: «Бог? Ты что уснул? Ты позабыл о нас? Или Ты с самого начала был призраком?» Вот так я роптал…

В тихой больничной палате я вопрошал Его, что не понимаю, как мне удалось это сделать. Не знаю, как мог так решительно отдать приказ на посадку людей. Неведомо мне и то, как я выбрался из напичканного минами моря, без страха стоя за штурвалом корабля. Совершенно не укладывается в голове, как в этих жутких условиях не погиб ни один человек. О Боже, почему ты доверил мне это благое дело? Ну почему?

При больнице находились бенедиктинские монахи и священники. Они служили мессы, делились надеждой с умирающими и дарили утешение больным. Выписавшись оттуда, я вернулся в свой родной город и начал приводить в порядок все свои дела. Я помнил об обещании, которое дал на прощание молодой женщине на пристани. Безусловно, существовало множество путей молиться. Молитвам не помешали бы моя женитьба и военная служба. Но я чувствовал, что Бог призывает меня, и был счастлив ответить на этот зов. И потому без всяких колебаний, как и в тот день, когда после получасовой молитвы, не раздумывая, приказал принимать людей на борт, я ушел в этот монастырь.

Я сошел на берег, корабль уплыл, и скорей всего, его уже нет на этом свете, но я чувствовал, что Бог отправился на поиски нового судна, чтобы спасать людей. И что Он постоянно приглашает нас стать членами экипажа этого корабля. Ведь… правило номер один у моряков – помогать друг другу, когда не можешь справиться в одиночку. В Рождество тысяча девятьсот пятьдесят пятого года я – послушник – дал свои временные обеты, а в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, тоже в Рождество, я дал свой вечный обет. А в нынешнее Рождество мне хотелось бы насладиться вместе с корейцами гимнами на корейском языке.

Отец Маринос выглядел несколько утомленным, но лицо его освещала теплая улыбка. Он добавил:

– С тех пор я каждый божий день молился за четырнадцать тысяч и пять человек, которых доставил на землю. И так будет до самой моей смерти.

58

К вечеру подул холодный ветер. В тот день после вечерней молитвы аббат, не особый любитель спиртного, позвал нас в свою комнату. Когда мы вошли, он уже приготовил хорошее дорогое вино. Мы начали догадываться, к чему все это. Аббат предложил нам наполнить бокалы и произнес благодарственную молитву.

– Я тут в Корею позвонил. И сказал, что планы изменились – мы возьмем на себя управление Ньютонским аббатством.

– Братья не удивились? – спросил отец Исаак.

– Удивились… Разумеется, они были огорошены, но не думаю, что больше, чем мы сегодня…

Аббат поведал нам историю, о которой мы слышали впервые:

– Отец Лука из нашего монастыря рассказывал, что в семилетнем возрасте, крепко вцепившись в руку матери, поднялся на корабль и уплыл из родных мест. На всякий случай я попросил его к телефону давеча. И, как выяснилось, он помнит. Оказывается, его матушка до самой смерти наказывала, чтобы он ни в коем случае не забывал «Викторию Мередит» и молился за капитана и команду…

Я буквально онемел. Как сказал только что брат Маринос, невозможно было выразить словами все эти феноменальные обстоятельства и мистику всего происходящего, которые я переживал в эти минуты. Однажды я поделюсь с аббатом и братьями, но сейчас находился в оцепенении, словно оглушенный. Пересохшее горло будто кто-то мягко, но настойчиво сдавливал.

– Я верил в существование Бога и думал, что хорошо знаю Его, и принимал это за должное… А сегодня, после слов брата Мариноса, я поражен до глубины души. Мог ли кто предположить, что спустя пятьдесят лет после спасения нас, корейцев, в пору капитанства, ему доведется вверить свою старость в наши руки? Это напоминает мне слова одного святого о том, что люди, возможно, могут обойтись без хлеба и крова и даже без счастья и любви, но не могут прожить и дня без вмешательства высших сил. У меня не выходило это из головы на всем протяжении рассказа. Признаться,