Читать книгу - "Высокая небесная лестница - Джиён Кон"

«Анбиливэбл[23]», – снова благоговейно прошептал он. И у меня были подобные мысли. И пусть мы пока всего не знаем и не все можем понять, но сейчас здесь явно действовало великое Провидение.

– Я уже говорил сегодня, что в тот день судном управлял не я. Оставьте все как есть – перестаньте контролировать себя. Расслабьтесь и получайте удовольствие. И тогда вы прибудете в какой-нибудь порт. Бог никогда не говорит нам всего заранее. Но Он научил меня одной вещи. Что мы растем и совершенствуемся никак иначе, а только лишь через страдания и боль.

Языковой барьер определенно существовал, поэтому наша беседа не могла быть продолжительной. Но даже если бы у нас не было проблем с коммуникацией, мы бы все равно хранили молчание. Перед тем как я покинул его келью, он возложил руки мне на голову и горячо помолился. А на прощание, прежде чем пожелать спокойной ночи, с улыбкой проговорил:

– Людям не дано понять, что Бог через твою влюбленность отправит тебя в самое романтическое путешествие, которое не заменит ни одна девушка в мире. Бог стал для меня удивительным приключением, отливающим всеми цветами радуги, – несравнимым ни с одним морем, по которому я когда-либо плавал. И оттого я был очень счастлив. Брат Йохан, я верю, что Бог будет вести вас независимо от того, какой жизнью вы живете. И, как я и обещал вашей бабушке, брат Йохан, я буду молиться и за вас. Ведь вы тоже входите в число тех, за кого я обещал молиться в тот день.

60

Той ночью ветер дул не переставая. Вернувшись в свою комнату, я задремал, и мне приснился сон: я стою на корабле, а там далеко внизу – толпа беженцев. Палуба высоко, и не было лестницы, чтобы поднять их. Они не находили себе места от беспокойства и в нетерпении топали. И тогда Михаэль, стоявший на корме, сказал:

– Я прыгну в воду. А ты брось мне сеть. Один конец закрепи на корабле. Со вторым концом я вплавь доберусь до причала и привяжу ее там. Тогда она превратится в лестницу, по которой они смогут взобраться на борт.

Даже не дав мне шанса отговорить его, он бросился в черные морские волны.

– Раз Михаэль прыгнул, я – за ним. Я не шибко разбираюсь, но так будет правильнее. Даже если он ошибается, я присоединюсь к нему в его неправоте. По крайней мере, ему не будет одиноко.

Анджело маленьким котенком выгнул спину и сиганул в воду. Однако, прыгнув в волны, они пропали из виду. Я стоял на палубе и звал их по именам. Но ответа не было.

– Ну и болваны же вы, кто же так сразу прыгает?!! Михаэль, Анджело!

Я привязал один конец веревки к стойке ограждения на палубе, попросил людей обвязать другим концом веревки меня и спустить вниз. Это был самый безопасный вариант действий. Но, спускаясь, я понял, что веревка смехотворно коротка, чтобы дотянуться до пристани. Я завис между палубой корабля и поверхностью воды.

– Тяните вверх! – крикнул я, но никто не ответил.

При каждом порыве ветра мое тело раскачивалось – я оказался в таком положении, что не мог ни подняться, ни опуститься. И тут увидел Михаэля и Анджело, очень даже неплохо устроившихся на палубе корабля.

– О, так вы не упали? Ну же, тяните веревку вверх, давайте! – завопил я.

Однако вместо ответа они бросили мне нож и сказали:

– Перережь веревку и падай в воду! Только те, кто упал, могут подняться на борт.

– О чем вы? Если упасть в воду меж кораблем и пирсом, то можно погибнуть из-за гребных винтов. Не болтайте ерунды! – крикнул я, но они уже скрылись из виду.

И тут я услышал колокольный звон. Мне показалось, что они, смеясь, шли в храм на молитву.

61

Звонил колокол. Когда я резко открыл глаза, то не сразу понял, что нахожусь в Ньютонском аббатстве в штате Нью-Джерси… Кроваво-красный рассвет пробивался сквозь темно-синее небо. Я поспешно натянул монашеское одеяние и помчался в храм. Брата Мариноса нигде не было видно. Когда за завтраком я справился о нем, сказали, что он немного температурит. Отец Исаак передал услышанное от местных монахов, которые обмолвились, мол, наш брат вчера явно переусердствовал – наговорил гостям столько всего, что за всю жизнь не говаривал. Брат из больничного корпуса сходил к нему и велел денек хорошенько отлежаться и отоспаться.

С утра осеннее небо над равниной Нью-Джерси расплескивало синеву, что была даже ярче моря. Листья на раскидистых ветвях дубов изо всех сил тянулись и буквально упивались последними лучами осеннего солнца. Казалось, что все события, начиная с прошедшей весны и заканчивая сегодняшним осенним днем, разворачивались передо мной, как в умело поставленной драме.

В молчании я шагал по дороге, окаймленной устричными, острейшими и иноземными дубами. В лесу было тихо. Как же давно я не наслаждался таким безмолвием. Для тишины недостаточно молчать, ведь нельзя назвать безмолвием непрекращающийся поток мыслей в твоей голове. А у меня наблюдалось душевное спокойствие, умиротворение и обостренное слушание. Когда безмятежно прислушиваешься к чему-то за пределами наших чувств, человеческих границ и понятий добра и зла.

В том лесу я ощутил, что восстанавливаю свое молчание. А еще соглашаюсь с тем, что человеческий рост возможен только через страдания, и никак иначе. Я также вспомнил слова, сказанные братом Мариносом напоследок, когда он возложил свои руки мне на голову вчера ночью.

«Я сошел с того корабля, но Бог все еще плывет на нем по морю ради нашего спасения. И приглашает нас на тот корабль, вопрошая: ”Не хочешь ли присоединиться ко Мне, чтобы спасать тех людей?”»

Шагая по лесу, погруженному в аномальную неподвижность, я плакал. Слезы беззвучно текли по моему лицу. Я знал, что люди плачут, когда им грустно, а еще – когда испытывают любовь невероятной силы, выходящую за рамки человеческих возможностей. И тут меня кто-то окликнул:

– Йохан… Йохан!

Я медленно оглянулся. Никого не было. Я зашагал снова. И опять послышался голос. Я изо всех сил прислушался, чтобы определить, чей это голос. Он напоминал голоса Сохи, Михаэля. Хотя если подумать, то походил и на голос Анджело или даже на бабушкин. Он раздавался из глубины моего сердца. Услышав зов, я остановился. И в тот же миг увидел, что там, где