Читать книгу - "Высокая небесная лестница - Джиён Кон"

54

Монах принес с кухни и налил всем свежезаваренного горячего чая. И пока его аромат распространялся в воздухе, нас окутывала тяжелая тишина. Адвокат Л. снова заговорил:

– Мы насчитали на том судне примерно четырнадцать тысяч человек. У них не было ни еды, ни воды, а мы понятия не имели, что делать. Зато обнаружилось пять беременных женщин на последних сроках, для которых мы освободили три каюты экипажа, предоставив места для сна. Однажды я по ошибке открыл окно из каюты в коридор – сразу же пальцы и руки потянулись в образовавшуюся щель. Прошу прощения, но они напоминали извивающиеся спагетти. Это было ужасно. Вероятно, они просили воды. Но у нас не было ни капли лишней воды, кроме той, что предназначалась для экипажа и беременных.

Мы не проговаривали это вслух, но на самом деле нас охватил страх. Кроме опасений, что корабль может перевернуться или попасть под обстрел, была еще одна причина для страха. Перед отъездом из Соединенных Штатов мы узнали от капитана, верующего католика, об отце Кольбе, погибшем в Освенциме. Что он умер в бункере от голодной смерти.

Страшил не сам голод. Рассказывали, что бункеры голодания заслужили славу самого ужасного наказания по причине того, что происходило в этой камере смерти, вмещающей десять человек. Жажда – самая невыносимая мука. По слухам, голодная камера моментально превращалась в страшное место убийств и каннибализма, потому как более сильные не выдерживали этой муки и начинали утолять жажду, высасывая кровь из более слабых. Вот почему голодной камеры жутко боялись, и она считалась кромешным адом даже на фоне концлагеря Освенцим, который сам по себе служил чудовищной преисподней. Однако, несмотря на все это, стало известно, что отец Кольбе вызвался занять место заключенного, который кричал, что не хочет и не может умирать, потому как его ждут жена и дети. Так вот говорят, что после попадания в ту камеру отца Кольбе вышеописанных ужасов, вызывающих содрогание, удалось избежать.

На протяжении всего плавания мы обсуждали тот случай. Размышляя о людях, которые становятся хуже зверей в зависимости от времени, места и обстоятельств. А теперь представьте себе четырнадцать тысяч человек – мужчин и женщин, стариков и детей, запертых в этом мраке без единой капли воды. Вид их конечностей, выпирающих, словно пучки спагетти из кастрюли, вновь напомнил мне об этом кошмаре. Их протянутые в мольбе руки, просящие воду и еду, едва удалось отпихнуть, лишь заручившись помощью нескольких матросов. Если честно, у нас не было уверенности, что мы спасаем их. Закрадывалась мысль, а не совершаем ли мы против них еще худшего греха, держа закрытыми в этой кромешной тьме.

В разговор вступил брат Маринос:

– Но теперь пути назад не было. Вопрос состоял лишь в том: быть убитым и сгореть насмерть от снаряда на берегу или погибнуть на нашем корабле. Я до сих пор не могу вспомнить, как держал штурвал на том пути в открытое море. Связь прервалась, огни зажигать противопоказано – судно двигалось в неправдоподобной тишине. Холод стоял лютый, хуже не бывает. На сумрачном небе – ни звездочки, а кругом – бескрайний океан. Лишь тьма и тишина объяла нас.

Ко мне подошел один из матросов и спросил: «Капитан, знаете, сколько людей на борту?» «Разве не четырнадцать тысяч?» – переспросил я. На что моряк улыбнулся и сказал: «Сэр, на борту судна сейчас четырнадцать тысяч и один человек. Одна женщина буквально только что разрешилась от бремени».

По его губам скользнула теплая улыбка, верно, как тогда, в тот самый момент.

«Невероятно! Родить ребенка в этом кошмаре!»

Я сразу же приказал отнести ей самую питательную еду, какая у нас была. И попросил обеспечить по мере возможности кипяченой и питьевой водой. Внезапно я запереживал за судьбу матери и ребенка, но матрос меня успокоил, сказав: «Корейские женщины считают, что роды – это естественный природный процесс. Рядом с роженицей оказалась опытная акушерка, которая приняла роды, и справляется со всем лучше доктора – без суеты и спешки». А в конце добавил, что у матери обильно прибыло грудное молоко – воистину Божий дар. У меня неожиданно потеплело на душе. Что ни говори – случилось чудо. В этом плавании, на пути из ада, родилось, аж пятеро младенцев!

Невозможно передать, что я почувствовал в тот момент. Сомнение «Да ну, не может быть!» переросло в убеждение при упоминании, что капитан был католиком. Ощутив, как к глазам подступает что-то горячее, я изо всех сил пытался сдержать этот наплыв эмоций.

– Так в тот год, в канун Рождества, корабль прибыл на остров Коджедо. Перед тем как открыть люки в трюмы с людьми, я на минутку созвал экипаж и заклинал их сохранять спокойствие, какое бы зрелище ни открылось нашим глазам. Я призвал их бросить все силы на спасение лишь тех, кого можно спасти. И убеждал, мол, это самое лучшее, что мы можем сделать. На самом же деле мне было страшно представить, что там внутри. За эти три с лишним дня нашей навигации могло произойти все что угодно. В душе я приготовился к худшему: внезапная эпидемия, убийство, изнасилование, каннибализм, голодная смерть или массовая гибель от холода…

55

– Я не верил своим глазам. Когда мы открыли люк, спокойные, перепуганные, но действительно прекрасные люди молча смотрели на нас. После прибытия на борт переводчика мы спросили, есть ли погибшие, раненые или тяжелобольные. Ответ был ошеломляющим. Когда стало известно, что ни один человек не погиб, а напротив, прибавилось пять новых жизней, я потерял дар речи и не мог издать ни звука. До сих пор не укладывается в голове, как все они смогли выдержать это трехдневное плавание на жестком холодном железном полу в ледяной металлической коробке без туалета, без какой-либо еды и даже без капли воды, а ведь там кроме молодых были и слабые дети, и старики.

В южном порту той страны, куда мы прибыли через три дня после выхода из порта на Севере, где в минус двадцать градусов Цельсия мела метель, температура воздуха составляла плюс один градус. Дул ласковый, живительный ветерок. Но еще больше поразило то, как жители острова Коджедо, услышав о прибытии нашего корабля, все как один вышли на пристань и ждали с рисовыми шариками чумокпап[22] в руках. А также приготовили чистую свежую воду. Наши моряки стали свидетелями этого зрелища. А я подумал, что здесь, в этом месте, где нет ни