Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Кости были брошены, и он был уверен, что если за этой природной преградой не окажется желанного озера, о котором ему рассказывал Сиксто Молинеро много лет назад, его короткая и горькая история завершится.

К вечеру он остановился у подножия широкого «реки дюн», уходящей за горизонт с северо-востока на юго-запад. Подойдя ближе, он обнаружил, что дюны скорее напоминают скалы, так как ветер веками обрабатывал их мелкими соляными зернами, образовавшими на поверхности твердую корку толщиной в три-четыре пальца.

К счастью, те же ветры придали дюнам такую форму, что сторона, на которой он находился, поднималась плавным склоном, тогда как противоположная сторона, как всегда в пустыне, обрывалась круто и была неприступной.

Наступила ночь.

Леон Боканегра сразу понял, что, несмотря на пологость склона, он не сможет подняться на метр, стоя на ногах, сковываемых цепями. Поэтому он решил карабкаться, вонзая железный прут в соляную корку и поднимаясь на локтях и коленях, делая долгие паузы для отдыха.

Это был титанический труд, так как ему часто приходилось яростно цепляться за железный прут, чтобы не соскользнуть и не потерять за секунды тот крохотный прогресс, которого он добивался часами. Любой беспристрастный наблюдатель признал бы, что, когда человек решает выжить, он способен достигать самых невероятных целей.

Болезненно одинокий, в затерянном уголке вселенной, голый, скованный цепями, изможденный, голодный и без воды, этот обессиленный человек карабкался сантиметр за сантиметром по склону доисторической дюны, питая тщетную надежду, что, оказавшись на вершине, перед ним откроется хотя бы призрачный шанс на спасение.

Но он добрался до вершины.

Боже небесный!

Он добрался!

Он никогда не смог бы объяснить, как ему это удалось, но немного до рассвета он сел на вершине старой дюны и стал нетерпеливо ждать первых утренних лучей.

Он избегал думать о том, что будет, если тьма скрывала всего лишь однообразный пейзаж красноватого песка, точно так же, как приговоренный к смерти избегает думать о том, что станет его последним взглядом перед петлей на эшафоте.

Леон Боканегра давно превысил пределы своей выносливости и самопожертвования, так что теперь ничего не зависело от него.

Теперь все было в руках Бога или судьбы.

Наконец, солнце, с преувеличенной точностью, свойственной этим широтам, объявило о своем появлении, и первые лучи разлились по бескрайней бурой равнине, которая, на первый взгляд, ничем не отличалась от остального пустынного ландшафта.

Однако через несколько минут, когда он уже начал рыдать от отчаяния, Леон Боканегра заметил, что далеко, почти на линии горизонта, солнечный диск отражался в зеркале, которое не могло быть ничем иным, как водой.

Но вода была настолько невероятно далека, что он сразу понял: в своем нынешнем состоянии он никогда туда не доберется.

Если это зеркало, в котором отражалось солнце, действительно было озером Чад, все его усилия оказались напрасны.

Чуть позже, когда солнце поднялось выше, он заметил, что большая равнина, простиравшаяся у подножия дюн и уходящая вдаль, представляла собой нечто вроде темного ила, покрытого густыми зарослями тростника, которыми ветер играл, заставляя их колыхаться, словно темная трава на гигантском лугу.

Ему потребовалось время, чтобы понять, что он видит. Наконец, он пришел к выводу, что когда-то, не так давно, воды озера касались основания дюн, но затем отступили, оставив после себя грязный тростниковый заросль, который вскоре пересохнет.

Перед ним простиралась бескрайняя равнина из темного ила.

Боже Милосердный!

Столько страданий – напрасно!

Но солнце, поднимаясь выше, выхватило серебристые отблески из маленькой лужи, которая находилась не более чем в километре от подножия дюны.

Вода!

Святая Матерь Божья! Вода!

Почти мгновенно Леон Боканегра скатился вниз по песчаному склону, крепко сжимая в руках свой железный прут.

– Вода! – хрипло повторял он снова и снова. – Вода!

Он пополз на коленях к грязи и с удивлением обнаружил, что она всё ещё была влажной, как будто вода пропитала её всего несколько дней назад.

Прыгая, падая, перекатываясь или ползком на локтях, он добрался до маленькой лужи и упал ничком, жадно приникнув, чтобы напиться.

– Вода! – Это действительно была вода, грязная и мутная, но всё же вода, и её было больше, чем он видел за многие годы.

Когда он лёг на спину, вода почти полностью покрыла его. Он лежал неподвижно, испытывая почти чувственное наслаждение, пока не почувствовал, как что-то скользкое коснулось его ноги.

Это была рыба.

Живая рыба; карп размером с ладонь, которую он поймал без особого труда и мгновенно съел, пока она отчаянно билась в его руках.

И рыбы было больше.

Он поймал ещё четырёх, загнав их в грязь и бросившись на них, поглощая их таким же образом, хотя и понимал, что такой избыток пищи после столь долгого голодания может ему сильно повредить.

Наконец, он дополз до высокой заросли густых папирусов, свернулся в их тени и уснул.

Его разбудил тревожный шум.

Он открыл глаза, опасаясь, что это усиливающийся ветер, но обнаружил, что ветер стих, и пушистые верхушки папирусов больше не склонялись. Тем не менее, странный звук становился всё громче с каждой секундой.

Может быть, это были далекие голоса грозных фене́ков, идущих по его следу, поэтому он спрятался среди тростника, не осмеливаясь даже поднять голову, опасаясь, что малейшее движение выдаст его.

Шум продолжал усиливаться и приближался так быстро, что он вжался в землю, ожидая разрушительного удара.

Но шум просто прошёл над ним.

Сбитый с толку, он вскочил на ноги и обнаружил, что вода уже доходила ему до пояса и продолжала подниматься.

Озеро!

То огромное озеро, которое он едва различал вдалеке, вернулось словно по волшебству, угрожая утопить его, ведь с прикованными ногами он едва ли мог выплыть или остаться на плаву.

К счастью, вода так и не поднялась выше его груди.

Он добрался до берега и сел, чтобы в изумлении наблюдать за безбрежным морем пресной воды, которое теперь раскинулось перед ним. Лабиринт тростниковых зарослей превращал его в сложную сеть извилистых каналов и укромных уголков.

Леон Боканегра долго не мог понять, что озеро Чад на самом деле не являлось озером в привычном смысле слова. Это была огромная масса воды, растекшаяся по плоской поверхности и постоянно перемещающаяся под влиянием ветра.

В зависимости от направления ветра его берега менялись – и продолжают меняться – на несколько километров то в одну, то в другую сторону.

Именно эти километры он потерял во время разгула северо-западного шторма, а когда он стих, воды быстро вернулись на своё природное место, и их берега оказались у подножия дюн.

Через сто