Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Его это не волновало, потому что впервые он чувствовал себя по-настоящему свободным.

Свободным в самом сердце самой гигантской тюрьмы, какую только можно было представить, но свободным.

Свободным за тысячи миль от ближайшего берега, но свободным.

Свободным так далеко от родины, как, он был уверен, никто не был, но свободным.

И он чувствовал себя свободным просто оттого, что мог делать шаги длиной больше метра и открывать глаза навстречу свету, не опасаясь, что ему бросят соль в лицо.

Это было как если бы парализованному дали возможность ходить или слепому вернули зрение.

Логично, что он почувствовал себя хозяином мира, но вскоре решил, что ему нужно научиться быть хозяином этого мира.

Первым делом он оборудовал надежное убежище в самом густом камышовом заросле, примерно в двухстах метрах от берега, скрытое от посторонних глаз.

Узкий вход находился ниже уровня воды и вел в темное и относительно прохладное логово, где ему хватало места, чтобы вытянуться и спать – то полунакрытым водой в самые жаркие часы дня, то на суше в ночи, когда температура заметно снижалась, хотя и не так сильно, как в пустыне или на соляных копях.

Он также привык не оставлять следов на песке, стирать любые признаки своего присутствия и следить, чтобы ни одна деталь не выдала, что этот затерянный уголок огромного озера был его «королевством».

И наконец, придя к выводу, что во многом восстановил подвижность, он ночью забрался на вершину дюн и на рассвете убедился, что соляные копи и обширные водные просторы оставались таким же безлюдным, суровым и негостеприимным местом, где не было никаких признаков человеческого присутствия.

На первый взгляд, казалось, что бояться нечего, но он не переставал проявлять осторожность, понимая, что ему потребуется ещё время, чтобы полностью восстановить свои силы.

С правильным питанием и долгим отдыхом он не только набирал вес и укреплял ноги, но и его разум, в какой-то степени притуплённый во время плена, постепенно возвращал себе способность к ясному мышлению.

Он строил планы и развлекался, вновь и вновь рисуя на песке грубую карту Сиксто Молинеро, пытаясь понять, на каком расстоянии и в каком направлении протекает полноводный Нигер.

Он предчувствовал, что, достигнув берегов реки, сможет придумать, как следовать её течению до самого моря, а с небольшой удачей в этом море найти работорговое судно, которое вернёт его в цивилизацию.

Он понимал, что ему предстоит невероятно опасное путешествие, которое могло длиться месяцы, а то и годы, но после побега из солеварни и от фенеки любые преграды казались преодолимыми.

Его текущие приоритеты сосредотачивались на тщательной подготовке, сохранении веры в себя и избегании неожиданных сюрпризов.

Именно последний пункт требовал от него наибольших усилий. Однако, несмотря на бесконечные меры предосторожности, однажды тихим утром он испытал смертельный испуг.

Как обычно, он убедился, что поблизости нет никаких признаков присутствия посторонних, но в момент, когда он выходил из своего укрытия на поверхность, он оказался лицом к лицу с пастью гигантского крокодила, который наблюдал за ним своими выпученными глазами, едва видимыми над поверхностью воды.

Он счёл себя мёртвым.

Во время своих многочисленных путешествий в Новый Свет он видел бесчисленное множество кайманов и слышал сотни историй об их прожорливости и о том, как легко они могли одним укусом разорвать человека, но тот, который сейчас, казалось, обнюхивал его с любопытством, был, по крайней мере, вдвое больше самого крупного из всех, что он когда-либо встречал.

Он замер.

Замер, словно ледяная статуя.

Холодящий страх поднялся от основания его позвоночника к затылку, пока он отчаянно искал в глубинах своего разума магическую формулу, которая позволила бы избежать атаки зверя, втрое превосходящего его по размеру и весу.

Там, стоя в мутной воде, доходящей ему до пупка, почти в двухстах метрах от берега, он находился в полной власти голодного ящера, которому достаточно было взмахнуть хвостом, подойти на полметра, открыть огромную пасть с острыми зубами и откусить ему руку.

Он даже не моргнул.

И не осмелился дышать.

Зверь взмахнул хвостом, продвинулся на полметра, слегка приоткрыл пасть, громко рыгнул и с презрением проплыл мимо, едва задев его своими толстыми чешуйками.

Он не мог в это поверить!

Крокодил рыгнул.

Вместо того чтобы откусить ему руку, этот доисторический монстр просто рыгнул ему в лицо. И если, удаляясь, он не выпустил зловонный пук, то только потому, что его задница была скрыта под водой.

Леон Боканегра всё ещё не знал, как реагировать.

Ему никогда не приходило в голову, что крокодил может пренебречь лёгкой и аппетитной добычей, да ещё и рыгнуть.

Тем временем огромный зверь продолжал спокойно скользить по поверхности воды к берегу, намереваясь растянуться на грязи и погреться на солнце. Его поведение по отношению к беззащитной добыче было настолько высокомерным и пренебрежительным, что это даже казалось оскорбительным.

Для ошеломлённой жертвы столь непостижимого презрения произошедшее казалось лишённым всякой логики. Однако вскоре он пришёл к выводу, что реакция ящера была вполне логичной.

В озере кишели сотни, тысячи, а может, и миллионы рыб всех видов и размеров. Любому животному, питающемуся рыбой, было достаточно просто открыть рот, чтобы сразу утолить голод, не прибегая к утомительному процессу дробления костей существа, малоизвестного, малоаппетитного и, к тому же, способного оказать сопротивление.

Зачем утруждать себя?

Прошли месяцы, прежде чем Леон Боканегра привык сосуществовать с огромными, пугающими на вид ящерами, которые бродили сотнями по всему озеру. Но правда заключалась в том, что они никогда, ни при каких обстоятельствах не проявляли враждебности или даже любопытства по отношению к нему.

Они смотрели на него, как будто его не существовало.

Совсем другое дело – электрические скаты, чьи разряды парализовали ему ноги на долгое время, или пятнистые рыбки, скрывающиеся в грязи и выставляющие лишь ядовитый шип, который мог вызвать сильное опухание ноги на целую неделю.

На данный момент эти существа были его единственными врагами.

В остальном царили мир и спокойствие.

И влажная жара, от которой он начинал обильно потеть, едва выходя из воды. Ему было удивительно заметить, что, несмотря на менее суровые температуры у озера по сравнению с солеварней, он переносил их хуже. Казалось, сухость соляного моря каким-то образом сдерживала потоотделение, в отличие от нынешних условий.

Или, возможно, это происходило потому, что раньше его тело не содержало жидкости для потоотделения.

Его кожа, свободная от соли, потемнела и загрубела под солнцем. Со спины его можно было принять за африканца,