Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Через три месяца после прибытия к озеру Леон Боканегра стал сильным, уверенным в себе, энергичным человеком и прекрасно изучил окружающий мир и его обитателей.

Ветер с северо-запада унёс воду далеко, но он не беспокоился, проснувшись и обнаружив себя посреди грязного болота, где плескались сотни рыб, которых тут же набросились поедать бакланы, цапли, утки и другие птицы.

Он знал, что через два-три дня вода вернётся.

И она вернулась.

Но на этот раз не одна.

Это было странное судно – большая плот, на самом деле, казалось, сделанный из связанных вместе пучков тростника. Однако его плавучесть была столь невероятной, что лёгкий порыв ветра или толчки человека, который шёл за ним по воде по пояс, заставляли плот двигаться, не оказывая никакого сопротивления.

Спрятавшись в своём укрытии, Леон Боканегра наблюдал, напряжённый и молчаливый.

Кроме мужчины —худощавого и атлетичного—, который переходил озеро, толкая кадею, на ней находились женщина и четверо детей. Они укрывались от палящего солнца под пальмовым навесом, простиравшимся по всей длине кормы. И мужчина, и женщина, и дети обладали кожей столь черной и блестящей, что никто не мог бы себе представить более насыщенного цвета.

Они были не просто чернокожими – их кожа была глубоко черной, лоснящейся, а головы покрывала густая, пушистая и сильно вьющаяся шевелюра. Это было естественной адаптацией народа будума, обитателей озера Чад со времен доисторических, к жизни на воде и борьбе с невыносимой жарой в центре озера.

Все они были полностью обнажены, и если бы не пара луков, полдюжины глиняных сосудов и несколько старых гумий, лежавших возле огня, разожженного на большой каменной плите в центре лодки, можно было бы подумать, что эти люди перенеслись сюда прямиком из каменного века.

Добравшись до края лабиринта из тростниковых зарослей, они остановились. Мужчина начал медленно, но уверенно плыть к берегу. Он едва колебал поверхность воды, внимательно наблюдая за всем вокруг, словно подозревал, что его могут подстерегать тысячи опасностей.

Прежде чем ступить на берег, он убедился, что вокруг никого нет. Затем, обменявшись значимым взглядом с женщиной, которая крепко держала длинный шест и была готова двинуться в тростники при малейшем намеке на опасность, мужчина взобрался на ближайший песчаный бархан и осторожно выглянул на другую сторону.

То, что он увидел, явно его успокоило. Почти сразу он выпрямился и замахал руками, показывая, что путь свободен. Женщина вошла в воду, и дети тут же протянули ей безжизненное тело, до этого момента лежавшее под пальмовым навесом.

С телом на руках женщина пересекла воду, за ней следовали дети, каждый из которых нёс широкую, изогнутую и ржавую гумию.

Глаза Леона Боканегры остановились на этих замечательных орудиях. Он был уверен: такая гумия, с помощью которой можно было бы потрошить рыбу и рубить тростник, стала бы самым ценным сокровищем, о котором только мог мечтать человек в сердце Африки.

Он снова взглянул на кадею, но, как ни старался, не смог определить, остались ли там ещё какие-то вещи.

Тем временем процессия достигла берега, куда уже спустился мужчина. Он поспешил взять тело в свои руки, словно это был самый драгоценный клад.

Прощальная церемония была простой, но трогательной для того, кто наблюдал за каждым движением этих примитивных людей. Но несмотря на их простоту, они показывали глубокую скорбь, прощаясь с одним из своих.

Они не плакали, но выглядели подавленными и печальными, снова и снова гладя черное тельце, словно надеялись, что их прикосновение сотворит чудо и вернет его к жизни.

Для будума, вечных «водных кочевников» озера Чад, которые не имели даже самых примитивных форм социального устройства вроде деревни, семья означала всё. Каждая семья была изолированным ядром, проводившим большую часть жизни на плоту, спрятанном среди зарослей тростника. Связь с другими семьями поддерживалась только во время традиционных праздников, которые проходили раз в год и были посвящены обрезанию мальчиков и обряду увлажнения клитора у девушек.

Эти церемонии также использовались для согласования будущих браков, которые закреплялись только через год, когда жених появлялся с двумя новыми кадеями, построенными при помощи братьев. Одна становилась домом для пары, а другая – приданым для семьи невесты.

Через три дня после свадьбы молодожены исчезали среди папирусов и кувшинок, начиная новую жизнь. Они не общались с родственниками до тех пор, пока у них не появлялись дети, достигшие возраста для обрезания.

Поэтому потеря ребенка означала утрату важной части их общины и главного источника радости.

Теперь мирная семья будума копала могилу на суше, чтобы похоронить бедное дитя. Леон Боканегра почувствовал стыд за то, что пытался воспользоваться этим горем, но не отказался от намерения завладеть одной из этих желанных гумий.

Он бесшумно покинул свое укрытие, погрузился в воду и, спрятавшись среди зарослей тростника, попытался приблизиться к лодке. На расстоянии около пяти метров он остановился, чтобы убедиться, что церемония продолжается и никто не заметил его присутствия. Долгие минуты он изучал конструкцию лодки, пытаясь понять, как она была сделана.

Наконец, он подплыл к ней, осторожно протянул руку с той стороны, где его не могли увидеть, и нащупал что-то. Вернувшись в укрытие с зажатым в руке ржавым клинком, капитан «Морского Льва» благодарил Бога за необыкновенную щедрость, проявленную к нему.

Ему пришлось прятаться, обнаженному, в густых тростниках самого жаркого места на планете, окруженному огромными крокодилами, электрическими скатами, ядовитыми рыбами и водяными змеями со смертельным укусом. Но он был счастлив и благодарен просто за то, что получил бесценный подарок – кусок ржавого железа.

Да будет благословен Господь!

После завершения скромных похорон, местные жители расселись вокруг скромной могилы, словно желая проводить любимого человека до последнего мгновения. И лишь когда тени ночи начали поглощать озеро, они вернулись на свои плавучие дома, скрывшись среди тростников.

В последующие дни Леон Боканегра принимал больше предосторожностей, чем обычно. Хотя можно было предположить, что люди будума ограничатся порицанием своей семьи за непростительный промах – потерю столь ценного предмета, существовала вероятность, что они вернутся в надежде, что забыли его на берегу.

Однако этого не произошло. Поэтому через неделю моряк сосредоточился на задаче по заготовке тростника, чтобы начать строить собственное плавсредство.

Эта работа потребовала времени, усилий и разочарований. Основная идея была очень простой: необходимо было собрать связку длинных стеблей папируса, плотно связать их лианами вокруг ствола амбая – дерева, растущего у берега, древесина которого плавала как пробка, – и добавлять такие же связки, пока не получится