Читать книгу - "Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой - Василий А. Меркушов"

погода не позволит «Конвоиру» взять нас на буксир? Батареи аккумуляторов хватит ненадолго. Хорошо, если понесет в глубь залива и не разобьет о камни, а удастся где-то стать на якорь.

А если ветер будет дуть с востока и погонит «Окунь» на центральное минное заграждение? Кто тогда будет виноват в гибели лодки?

Наконец, идя в Люм шхерами, я буду в полной безопасности от неприятеля. Зачем же я должен гонять мотор, необходимый не только для выхода в море на позицию, но и для зарядки электрических аккумуляторов?

– А вы уверены, что, придя в Люм на буксире, сохраните дизель на долгое время?

– Конечно, нет! Возможно, что уже при пуске в ход через полчаса плавания или зарядки батареи у него что-нибудь сломается, но если дизель будет меньше работать, то больше шансов, что он дольше прослужит.

– Ну, ладно! Постарайтесь идти самостоятельно! На всякий случай, если хотите, пересекайте залив на буксире «Конвоира», а уж в шхерах, надеюсь, пойдете под дизелем. Всего хорошего!

– Хоть ты и минный офицер, – подумал я, выходя из каюты начальника бригады, – а ничего, как видно, в технике не понимаешь, а раз не понимаешь, тебя нужно учить.

Придя на «Конвоир», сговорился с его командиром о завтрашнем походе, после чего отправился на «Окунь». Придя, приказал артельщику купить провизию на три дня, боцману же принять полный запас пресной воды. Так как лодка была совершенно готова и имела полные запасы по всем частям судового хозяйства, то делать на ней было нечего, потому уволил команду в город, а сам ушел домой.

25 апреля/8 мая

В четыре часа утра при тихой и туманной погоде «Окунь» вышел по назначению на буксире «Конвоира».

Придя в Гельсингфорс в одиннадцать часов утра, из-за тумана остался здесь на сутки. В штабе флота узнал о постановке мин к югу и к северу от занятой сегодня Либавы.

В Ирбенском проливе поставлена вторая линия заграждений.

26 апреля/9 мая

Утром на буксире посыльного судна «Конвоир» вышел из Гельсингфорса и пошел шхерами на запад.

На ночь «Конвоир» стал на якорь в Юнгфрузунде, а «Окунь» подошел к его борту.

27 апреля/10 мая

В 16 часов прибыл к острову Люм, где ошвартовался к борту транспорта «Хабаровск».

29 апреля/12 мая

Подгурский прибыл на миноносце «Лейтенант Бураков» и остался очень недоволен, узнав, что весь переход из Ревеля в Люм «Окунь» проделал на буксире «Конвоира». Произошел настоящий конфликт.

Николай Константинович никак не мог понять, что лишние 250 миль, пройденные безо всякой надобности под собственной машиной, только уменьшили бы число полезных часов работы дизель-мотора и «Окунь» может оказаться в безвыходном положении, если мотор сломается в открытом море вдали от берегов, так как беспроволочного телеграфа на лодке не имеется и дать знать о произошедшем будет невозможно.

– Но я же вам приказал идти самостоятельно! – взбесился начальник бригады.

– Ничего вы не приказывали! – возмутился я. – Вы сказали: «Если хотите, пересекайте залив на буксире, а в шхерах, надеюсь, пойдете под дизелем»; это не приказание, а пожелание.

– Просьба начальника есть приказание!

– Я не обязан расшифровывать слова начальника! Приказание есть приказание, а просьбу можно исполнить или не исполнить, смотря по обстоятельствам.

Поругались здорово, но так как были свидетели нашего разговора в Ревеле, которые подтвердили Подгурскому, что приказания идти самостоятельно он не отдавал, то дело как будто и кончилось.[54]

Вечером, вследствие предупреждения начальника Службы связи о намерении противника приступить 1 мая к демонстративным действиям в Рижском заливе, «Окуню» приказано идти самостоятельно в Куйваст (Моонзунд) в распоряжение начальника Минной дивизии.

30 апреля/13 мая

В восемь часов утра под проводкой лоцмана вышел по назначению. Я никогда не был в этом районе, усеянном тысячью островов, и с интересом разглядывал новые места.

Высадив лоцмана в Ганге, вышел по створу в море и направился в Моонзунд. Финский залив встретил очень приветливо – задувал легкий ветерок, только рябивший водную поверхность.

В 20 ч. 15 м. в открытом море милях в двадцати от маяка Вормс лопнула коробка пульверизатора нефти 4-го цилиндра дизель-мотора. Перешел на батарею электрических аккумуляторов, чтобы засветло добраться до якорного места.

Лиловато-серые сумерки сгустились над пустынным Финским заливом; кругом не было видно не только ни одного корабля, но даже ни одного дымка. Курс был взят прямо на входной буй, а его не видно. Прошло еще полчаса – буя все нет как нет. Ах, черт побери, вспомнил я. При ходе под аккумуляторами девиация компаса резко меняется под действием электрического тока, и вместо Моонзунда я могу попасть в темноте на выходящую далеко в море отмель у острова Даго.

Как же быть? Стать на якорь до рассвета? А если поблизости ходит германская подводная лодка или ночью пойдет миноносец? Уж лучше идти вперед. Рискуя поломкой (скручиванием) коленчатого вала, приказал выключить неисправный цилиндр и пошел под остальными тремя, хотя это нарушало плавную работу мотора. Поскакал на трех ногах, но зато показания компаса были теперь правильными и ему можно было верить, а там уж – что Бог даст!

Наконец, уже в глубоких сумерках далеко-далеко влево от курса обнаружил входной буй и в 22 ч. 50 м., подойдя как можно ближе к берегу, стал на якорь у маяка Вормс.

Спустив парусиновую складную шлюпку, послал вахтенного начальника на берег переговорить по телефону с Ревелем, чтобы оттуда прислали запасную пульверизаторную коробку. Подошедший флагманский инженер-механик бригады сообщил мичману, что «Акула» как раз выходит завтра в Моонзунд и доставит мне нужную вещь.

С этим известием мичман Лисс вернулся на «Окунь», шлюпку сложили, увязали на палубе и залегли спать.

В море мертвая тишина, вода, как в блюдце. Сигнальщики поста Службы связи при маяке охраняли наш покой, и только один вахтенный матрос на верхней палубе сторожил сон товарищей. Спали совершенно спокойно, так как имели всего полфута воды под килем и стояли под защитой береговой батареи.

Неприятельская подводная лодка, если даже сюда и забралась, не могла бы нас обнаружить на фоне берега, а если бы и увидела, то выпущенная ею мина взорвалась бы о грунт ввиду недостатка глубины. Если же германская лодка вздумала бы подняться на поверхность, чтобы пустить в ход свою пушку, то была бы потоплена береговой артиллерией.

1/14 мая

В 5 ч. 30 м. утра снялся с якоря у маяка Вормс и, продолжая поход под тремя цилиндрами дизель-мотора, то есть по-прежнему ковыляя на трех ногах, в 10 ч. 45 м. утра