Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

– Не устали? – спросил вдруг Поденщиков Абросимова каким-то невоенным тоном.

– Нет, что вы, – ответил Абросимов. – Я не устал.

– Ну а вас спрашивать нечего, – сказал Поденщиков, обращаясь уже ко мне. – У вас годы легкие.

Действительно, я был много моложе их. И шагать мне даже с полной выкладкой было нетрудно. Устать, конечно, я мог, но и устав, мог пройти еще много.

– А вы хорошо запомнили, как дорогу сержант объяснял? – спросил я Поденщикова только для того, чтобы закрепить это обращение на «вы». Мне до этого казалось, что на правах начальства он будет нам говорить «ты».

– Запомнил, – ответил он. – Да и вы, верно, запомнили. Он все толково рассказал.

– А я вот плохо в местности разбираюсь. У меня, очевидно, топографический идиотизм, – сказал Абросимов.

– Что такое? – недоуменно переспросил Поденщиков.

– Топографический идиотизм. Это не то чтоб болезнь, но просто такое душевное качество.

– Нет, мне грех жаловаться, – молвил Поденщиков. – Я в дорогах понимаю, потому – практика. До финской, на гражданке, все время на местности работал.

Вот мы дошли до контрольно-пропускного пункта, и у нас проверили документы. Вскоре показалась покинутая деревня. Пройдя ее, мы присели на крылечке крайнего дома. Из распахнутой двери тянуло запахом отсыревшей золы. Мы сидели и ели хлеб. Было не по-осеннему тепло и очень тихо.

Поденщиков вынул из противогазной сумки противогаз и положил в эту сумку часть продуктов из вещмешка.

– Теперь никто проверять не будет, – сказал он, – а на обратном пути возьмем. Чего их таскать? – Он взял и наши противогазы и спрятал их под крыльцо, где была отодрана доска.

– Не страшен газ, а страшен противогаз, – наставительно сказал я, повторив остроту довоенных дней.

Серая кошка вышла из дома и опасливо посмотрела на нас. Поденщиков бросил ей кусочек хлеба. Она наступила лапкой на хлеб, а сама не уходила, глядела на нас желтыми неподвижными глазами.

– Еще ждет, – сказал Абросимов, бросая ей кусочек. – Но как же она зимой прокормится?

– Мышковать будет, птиц будет ловить, проживет, – ответил Поденщиков и, откинувшись поудобнее, стал листать свой атлас.

– Тананарива, – произнес он вдруг. – Тананарива! Мы здесь вот на крылечке сидим, а там где-то Тананарива такая есть… Много на свете всего.

Я удивленно посмотрел на него, но он не заметил моего взгляда. Лицо у него было задумчиво-изумленное.

– В этом атласе, наверное, нет маленьких городов? – спросил Абросимов.

– А вам какой? – повернулся к нему Поденщиков.

В ответ Абросимов назвал какой-то городок, – я сразу же забыл его название. Есть такие городки, названия которых знают только те, кто живет в них или у кого там есть родные. Но Поденщиков, видно, хорошо знал географию.

– Это к востоку от Р.? – спросил он, назвав какой-то городок, тоже мне незнакомый.

– Вот-вот, – подтвердил Абросимов. – Там у меня жена. Неделя как сын родился… По вчерашней сводке Р. сдали, но ведь это восточнее. В сводке нет…

– Таких маленьких городков в сводке не сообщают, – сказал Поденщиков.

– Жена пишет, что началась эвакуация. То есть, значит, уже идет. Их в Пензенскую область куда-то… Пишет, что там им хорошо будет. Вот только дорога…

– Значит, сейчас в поезде едет, – сказал Поденщиков. – Женщин с детьми в первую очередь вывозят. Все обойдется.

– Я тоже думаю, что все хорошо будет. Вот только в поезде с ребенком тяжело, тесно, наверное… А из армии в тыл можно посылки посылать?

– Может, и можно, не приходилось, – сдержанно ответил Поденщиков.

– Я сахару накоплю и вот еще конфет – я ведь не курю, мне конфеты полагаются. И еще вырежу кораблик из дерева, я хорошо вырезаю, – и пошлю все это. Когда новый адрес узнаю.

– Пошли, что ли? – сказал Поденщиков. – На точке-то ждут.

Мы вскоре вышли на рокаду и прошли по ней километров восемь, затем свернули на просеку, косо отходившую от дороги. Потом началась заброшенная лесная дорога, колеи которой поросли травой. Поденщиков остановился, закурил.

– Нет, пожалуй, чуть дальше, – сказал он.

Вскоре мы остановились возле большой сосны, у которой недалеко от земли ствол раздваивался. На сосне белел свежий затес, а на затесе углем было измалевано что-то вроде самолета.

– Эй, дежурный! – крикнул Поденщиков. – Эй!

– Дежурный! Дежурный! – заорал я.

– Урны… урны… – ответило эхо. И сразу же послышался близкий ответный крик. Кто-то бежал к нам по лесу. Это был красноармеец нашей роты по фамилии Поляк. Сразу угадав в Поденщикове старшого, он подошел к нему и первым делом попросил закурить.

– Второй день без курева.

– Рассчитывать надо, – хмуро сказал Поденщиков, протягивая ему кисет. – А на посту спокойно?

– Вчера самолет нас обстрелял, финский «Брустер». Наверно, бочки сверху заметил. Но ничего, обошлось.

– А на озере спокойно?

– Катера два раза проходили мимо, вроде как наши. А один раз вроде как не наш прошел. Смирнов говорит, что это финский, наверно, они успели катера в озеро спустить.

Мы пошли за Поляком к посту, и через полчаса те трое, которых мы сменили, ушли, а мы остались.

В ста шагах от нас лежало озеро, а шалаш наш был на береговой песчаной гряде. Слева гряду прорезал ручей, мелко и широко растекаясь по озерному берегу. За ручьем под соснами стояли и лежали железные бочки, их было не меньше сотни. В воде озера, среди жухлого камыша, на мелководье виднелись две большие емкости с круглыми задраенными люками. Далеко от берега, за мыском, из воды торчала корма затонувшей железной баржи – лихтера. По озеру шла мелкая рябь, а кругом было тихо и сонно, и только верховой ветер легонько раскачивал верхушки сосен.

– Ну, уговор дороже денег, – строго сказал Поденщиков. – Здесь, у шалаша, будем варево себе варить, здесь курить, а уж через ручей с огнем – нельзя. И запомнить надо, что этот бензин сейчас – дороже золота. Днем на посту – во все глаза смотреть, а ночью – особенно. Место глухое, ночью никто сюда по-доброму не придет, так что стрелять без предупреждения. Мы за все это горючее головой отвечаем. Случись с ним что – нас к стенке поставят всех троих, и за дело.

Поденщиков отвел Абросимова на пост, сам отправился в лес набрать хворосту, а меня послал за водой на озеро: в ручье вода была рыжая, с торфяников, для питья она не годилась. Скинув гимнастерку и захватив котелки, я сбежал под изволок к озеру. У плоских прибрежных камней болтались в воде ломаные доски, обломки решетчатых судовых матов, пробковая крошка из спасательных кругов. Я прыгнул на камень и поводил котелком по воде, разгоняя мусор. Наполнив котелки, я перенес их