Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

и композитор заявил, что Уистер обладает un talent prononcé{152}. Однако отец Оуэна отказался подержать его музыкальную карьеру, и молодой человек занялся банковским делом, а затем юриспруденцией, хотя ненавидел и то и другое. Он впал в депрессию, и в конце концов у него случился нервный срыв.

В этот момент своей жизни — в 1885 г. — он по предложению Рузвельта впервые приехал отдохнуть в Вайоминг. В Шайенне его пригласили на обед в Шайенский клуб, а вскоре после этого он отправился на ранчо VR, расположенное в необыкновенно живописном месте на речке Дир-Крик в округе Конверс. Это ранчо, испытывавшее в то время финансовые трудности, принадлежало майору Фрэнку Уолкотту, который впоследствии возглавит вторжение в округ Джонсон. Здесь Уистер провел лето. Именно во время этой поездки (первой из пятнадцати поездок на американский Запад) он вместе с Хьюбертом Тешмахером и Ричардом Тримблом, собратьями по Порселлианскому клубу, участвовал в том памятном сборе скота при свете луны. Во время каждого последующего путешествия Уистер делал подробные записи, интуитивно понимая, что и культура Запада, и фольклор, и великолепные ландшафты — все это истинно американское явление и оно пока еще мало знакомо широкой публике Восточного побережья и Европы и воспринимается ею с большим интересом; возможно даже, что это материал послужит ему для будущей оперы.

Однажды осенью 1891 г. в Филадельфии, в беседе со своим другом Уолтером Фернессом за ужином в Филадельфийском клубе, Уистер выразил удивление по поводу того, почему до сих пор никто не изобразил американский Запад так, как Редьярд Киплинг Индию, — в качестве места действия литературных произведений. Рузвельт писал о природе Запада, а художник и скульптор Фредерик Ремингтон создавал иллюстрации и зарисовки для книг и журналов, но где же рассказы и романы? В конце концов, тема была заведомо увлекательной и могла бы хорошо продаваться — более того, на ней можно было бы построить литературную карьеру. Как только Уистер произнес эти слова, он осознал, что сам должен стать таким автором. Он вспоминал, как воскликнул, обращаясь к другу: «Уолтер, я сам собираюсь попробовать свои силы в этом… Начну прямо сейчас». Он встал из-за стола, поспешил наверх в библиотеку клуба и к полуночи завершил черновой вариант «Женщины Хэнка», первого из двух коротких рассказов, которые в ближайшие месяцы появятся на страницах журнала Harper’s Monthly Magazine и сразу же получат признание. В одном из ранних рассказов (написанном в июне 1892 г.) фигурирует безымянный персонаж, известный только как «виргинец». В какой-то момент Уистер понял, что этот загадочный человек может стать главным героем его будущего романа.

Рузвельт читал первые рассказы друга, восхищался ими и настоятельно советовал продолжать писать на ту же тему Запада. Будущий президент возражал лишь против некоторых сцен насилия, посчитав их садистскими. Он посоветовал Уистеру сделать сцены менее кровавыми, сославшись на эпизод, в котором злобный хозяин ранчо издевается над своей лошадью. В его основу лег случай, свидетелем которого Уистер стал во время поездки с Дэвидом Робертом Тисдейлом — одним из двух братьев Тисдейл, участвовавших во вторжении в округ Джонсон. Однажды Тисдейл так избил хлыстом свою измученную лошадь, что она уже ни на что не реагировала, а затем большим пальцем выколол ей один глаз.

Однако, что еще более важно, Рузвельт хотел, чтобы виргинец стал образцом мужской добродетели — «аристократом от природы», превосходство которого определялось его близостью к природе и ковбойским образом жизни. В конце концов, почему бы ковбою с Запада, освободившемуся от испорченного коррупцией городского общества на индустриальном Востоке, не оказаться тем самым возрожденным архетипическим мужчиной, олицетворяющим рузвельтовский «энергичный образ жизни», более мужественным, благородным и героическим, нежели его восточные или южные собратья? К его чести, Уистер согласился с этой новой, более положительной концепцией главного героя. Он принял предложения Рузвельта и посвятил ему свою книгу[524].

Историк Дуглас Бринкли писал: «Рузвельт считал, что Уистер вовсе не изменил себе, а оказал Америке услугу, сделав свой архетип мужчин человеком добродетели, а не порока»[525]. Общественность была с ним согласна. Опубликованный в 1902 г. роман «Виргинец. Всадник равнин» произвел сенсацию. В первый же год книга разошлась тиражом 200 000 экземпляров, выдержав 15 изданий. Как уже упоминалось, ее пять раз экранизировали, а также создали одноименный телевизионный сериал, который девять лет шел на канале NBC. Кит Уилер в книге «Старый Запад: Летописцы» утверждал: «„Виргинец“ стал больше, чем просто бестселлером. Это был тот самый архетип, который сформировал миф о Западе»[526].

До этого момента ковбоя, как правило, изображали ганфайтером, диким, необузданным человеком, который только и делал, что шлялся по борделям и выпутывался из разных передряг с помощью стрельбы. Но этот образ менялся[527] по мере того, как ковбой-злодей из дешевых романов (таких, как «Дик из Дедвуда») превращался в героя развлекательной литературы. Уистер, получив одобрение Рузвельта, стал тем, кто окончательно придал этому мифическому образу положительный облик. Главным в этом мифе было то, что виргинец так и остался безымянным. Он стал тем самым средним американцем — фигурой, с которой мог отождествить себя любой мальчишка или поклонник ковбоев. Это был джентльмен, учтивый с женщинами, добрый к животным, законопослушный и честный, — полная противоположность преступнику. Когда он не работал ковбоем, его главным делом было бороться со злом во имя добра. Этот персонаж практически неотличим от Шейна, которого сыграл Алан Лэдд в экранизации романа Джека Уорнера Шефера (1949), от Уилла Кейна в исполнении Гэри Купера из фильма «Ровно в полдень» или от многих персонажей, сыгранных Джоном Уэйном в вестернах Джона Форда. Также и в художественной литературе герой Уистера проложил путь многим писателям, вдохновив их на творчество, — от Зейна Грея до Луиса Ламура.

В то же время, как ни странно, в романе «Виргинец» по сути также защищается идея самосуда. Когда героиня книги Молли Вуд негативно высказывается о суде Линча и спрашивает судью Генри (который явно представляет в романе нравственное начало): «Вы пришли сказать мне, что хорошо относитесь к линчеванию?» Судья отвечает: «Если речь идет о публичном сожжении негров на Юге — нет. Если о том, чтобы тайно вешать скотокрадов в Вайоминге, — да. Вы же понимаете разницу, не так ли?» Когда героиня говорит, что не понимает, судья объясняет, что, поскольку Конституцию создавали обычные граждане, принятые законы являются их законами и если возникает ситуация, когда их не соблюдают, то для граждан вполне нормально самим обеспечивать исполнение этих законов: «При линчевании у них забирали только то, что некогда дали»[528]. Рассказчик,