Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

Как ни странно, наибольшую пользу Мортон принес на литературной ниве. Здесь он оказал огромную услугу англоязычным читателям, открыв для них творчество начинающего автора, с которым познакомился в Калькутте. Этот молодой британец писал очерки для местной газеты в Аллахабаде. «Я сделаю все возможное, чтобы его работы были опубликованы в Англии, — писал Мортон Кларе. — Это настоящий талант. Его зовут Редьярд Киплинг». Фрюэн действительно отправил несколько рассказов и баллад Киплинга двум редакторам лондонских газет; с обоими он был знаком благодаря своим статьям о биметаллизме.

Редактор The Daily Telegraph ответил пренебрежительно: «Дорогой Мортон, я думаю, что работа вашего друга имеет определенные достоинства, но вряд ли отвечает стандартам, необходимым для того, чтобы занять должность в штате The Daily Telegraph». Вторым редактором, однако, оказался Уильям Эрнст Хенли из National Observer и автор вдохновенного стихотворения Invictus («Непобедимый»). Рыжебородый Хенли, страдавший от туберкулеза костей, потерял ногу ниже колена и ходил на протезе, опираясь на костыль; этот человек послужил источником вдохновения для своего близкого друга Роберта Луиса Стивенсона, став одним из прообразов пирата Джона Сильвера из романа «Остров сокровищ». Кроме того, больная дочь Хенли (умершая в возрасте пяти лет) навеяла Джеймсу Мэтью Барри образ девочки Венди из его повести «Питер Пэн», что еще больше укрепило литературную славу семьи Хенли. По легенде, Хенли танцевал от восторга на протезе, когда получил от Киплинга прекрасное стихотворение «Денни Дивер», вошедшее в сборник «Казарменные баллады». Редактор опубликовал стихотворение 22 февраля 1890 г. и тем самым положил начало карьере Киплинга в Великобритании. Киплинг стал первым англоязычным автором, получившим Нобелевскую премию по литературе, — и, возможно, ему стоило бы поблагодарить за это Мортона Фрюэна.

Мортон внес еще один вклад в мир литературы, когда предложил свои услуги в качестве литературного агента Уинстону Черчиллю — чтобы помочь племяннику издать первую книгу. Все началось с того, что Уинстон, зная, что дядя пишет редакционные статьи и брошюры о биметаллизме, обратился к нему за cоветом как к литератору. Во время одного примечательного обмена мнениями, когда Уинстону был всего 21 год, будущий премьер-министр и знаменитый оратор написал «дорогому дяде Мортону» письмо по поводу стиля в прозе: «Я очень благодарен Вам за Ваше письмо и за обнадеживающие критические замечания в нем. Единственный великий прозаик, которого я до сих пор читал, — это Гиббон, которого определенно нельзя обвинить в сухости изложения. Мне показалось — насколько я могу судить, — что композиция, в сущности, является искусственной наукой. Чтобы короткое предложение — или последовательность коротких предложений — могло быть выразительным, его следует помещать между длинными и звучными пассажами. Эффективность в контрасте»[517]. Чтобы поощрить начинающего писателя, Мортон купил Уинстону первую пишущую машинку.

Однако, когда дело дошло до корректуры первой книги Уинстона, Фрюэн не справился с работой. Книга под названием «История Малакандской действующей армии. Эпизод пограничной войны» (The Story of the Malakand Field Force: An Episode of Frontier War) была рассказом из уст свидетеля о карательной кампании британских войск против пуштунских племен на территории нынешнего Пакистана — кампании, в которой Черчилль участвовал добровольцем. Фрюэн не только плохо вычитал текст, но и изменил пунктуацию, что вызвало недовольство рецензента литературного журнала для интеллектуалов The Athenaeum: «Предложение за предложением испорчено идиотской пунктуацией». Удрученный Уинстон написал письмо своей тете Леони, в котором жаловался: «Мортон очень огорчил меня небрежной корректурой в гранках и ужасно безграмотной пунктуацией. Я телеграфировал, чтобы остановили продажу, но было уже слишком поздно»[518].

Черчилль оправился от этой первой литературной неудачи и, как и Киплинг, стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Он был награжден за «мастерство в исторических и биографических описаниях, а также за блестящее ораторское искусство, с помощью которого отстаивались высшие человеческие ценности». Следует отдать должное и Мортону Фрюэну — за то, что снабдил его пишущей машинкой[519].

Маркизу де Моресу, последнему из аристократов-ковбоев, после возвращения в реальный мир жилось немногим лучше, чем Мортону Фрюэну. После неудачной попытки профинансировать и построить железную дорогу через джунгли Вьетнама от китайской границы в провинции Юньнань до Тонкинского залива он вернулся в Париж, где организовал политическое движение, в котором причудливо сочетались социализм и оголтелый антисемитизм. Члены его партии стали носить ковбойские костюмы[520] и десятигаллонные шляпы, чтобы привлечь к себе внимание на улицах столицы. В своих выступлениях и газетных статьях де Морес нападал, в частности, на Ротшильдов (ведущих банкиров того времени), осуждая их монополию. Он быстро приобрел и других влиятельных врагов во французской элите. Безусловно, антисемитизм был распространен во Франции уже на протяжении поколения и особенно сильно проявлялся в среде аристократии, представители которой были ревностными католиками; однако во многих отношениях в то время гораздо более неприемлемым оказался социализм. После заявления о сочувствии социалистическим идеям к де Моресу стали относиться с пренебрежением в Жокей-клубе, где громким шепотом осуждали его как предателя своего класса. Отец маркиза — герцог — пошел еще дальше и публично отрекся от сына.

Как отмечал впоследствии Мортон Фрюэн, «куда бы Морес ни отправлялся, он был громоотводом для всех местных волнений»[521]. Действительно, в течение последующих пяти лет де Морес участвовал по меньшей мере в трех получивших широкую огласку дуэлях с оскорбленными противниками-евреями из числа французской элиты. Больше всего писали о его поединке с капитаном Арманом Майером, преподавателем Политехнической школы и мастером шпаги. Дуэль состоялась в salle d’armes{150} на острове Гранд-Жатт на Сене утром 23 июня 1892 г. Предполагалось, что это будет дуэль «до первой крови», а не до смерти. При таком поединке дуэль должна заканчиваться при ранении кого-либо из участников. Однако поединок оказался смертельным.

По команде секундантов дуэлянты начали характерный для поединков на шпагах неторопливый обмен ударами, перемежаемыми резкими атаками и контратаками. Наконец Майер пошел в наступление. Маркиз, отличавшийся исключительной силой запястья, парировал выпад противника и сразу же контратаковал. В результате шпага де Мореса вонзилась Майеру в тело ниже подмышки, прошло через легкое и задело позвоночник. «Я ранен!» — воскликнул Майер, качнувшись назад. Де Морес, возможно не осознавая тяжести нанесенного противнику удара, стремительно шагнул вперед и протянул ему руку: «Капитан Майер, разрешите пожать вам руку?» Они обменялись рукопожатием, и Майер, спотыкаясь, направился к врачу. Хотя рана почти не кровоточила, он умер вечером того же дня.

Жизнь де Мореса оборвалась в 1896 г. — как и подобает такому человеку, в перестрелке в стиле вестерн, причем произошло это в совершенно невероятном месте — в