Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

тунисской пустыне. В июне того года де Морес, вынашивавший фантастический план изгнать англичан (и евреев) из Египта, отправился в Северную Африку, надеясь объединить исламские группировки и привлечь их к участию в своей нелепой кампании. В 1882 г. британцы с помощью французов захватили Египет — в частности, для того, чтобы получить контроль над стратегически важным Суэцким каналом. Но теперь французы и англичане оказались политическими противниками. Де Морес был убежден, что его кампания помешает англичанам продвинуться дальше в Сахару, и если он после этого сумеет помочь Франции в дальнейшей колонизации и освоении ресурсов этого региона, то восстановит свою репутацию и заработает целое состояние. Он поставил перед собой задачу: «Дать арабам землю, справедливость и Коран и вместе с ними, используя Алжир в качестве базы, отправиться на мирное покорение Африки»[522]. Маркиз приступил к организации экспедиции, чтобы привлечь на свою сторону различные племена пустыни. В порту в Тунисе он попрощался со своей американской женой Медорой. Последними словами, обращенными к ней, был его девиз «Travaillez et priez!», то есть «Работайте и молитесь!».

Французские власти предупредили маркиза, что не смогут обеспечить его безопасность, но де Морес отправился с караваном в тунисскую пустыню. Его сопровождала пара дюжин туарегов, нанятых в качестве проводников и охранников. Через месяц пути у него возникли подозрения, что к каравану присоединились лишние люди, а ночью кто-то украл часть имущества. Когда глава проводников попытался отклониться от намеченного маршрута, де Морес запротестовал. В этот момент туареги набросились на него. Один попытался выхватить винтовку де Мореса из чехла на седле лошади. Другие ухватились за кобуру револьвера и стащили маркиза с седла. Еще один замахнулся на него саблей. Де Морес успел увернуться, хотя лезвие рассекло ленту на шляпе и задело лоб, что вызвало обильное кровотечение. Выхватив револьвер, француз прикончил туарега с саблей, а затем вступил в перестрелку с другими предателями. Как обычно хладнокровный в минуту опасности, он убил второго и ранил еще двоих.

В этот момент туареги отступили. Оставшись один, де Морес прислонился спиной к дереву и перезарядил пистолет, несмотря на кровь, заливавшую лицо. Арабы послали одного из своих предводителей с предложением сдаться, но де Морес захватил его в качестве заложника. Когда тот попытался сбежать, маркиз застрелил и его. Пальба возобновилась; француз получил две пули — в бок и в шею. Смертельно раненный, он опустился на колени и попытался перезарядить оружие еще раз. В этот момент сзади к маркизу подбежал вождь племени и нанес смертельный удар ножом в спину.

Чтобы убедиться, что де Морес мертв, туареги сделали несколько выстрелов по трупу. Затем они сорвали с жертвы пояс с деньгами и одежду. Оскопив убитого, они поволокли обнаженное тело, привязав за одну лодыжку к лошади, и в конце концов бросили в кустах у колодца в Эль-Уатиа. В этой стычке погибло также двое тунисских слуг маркиза, однако одному удалось ускользнуть. Через пару дней этот тунисец добрался до поста французской армии, где сообщил о случившемся. Через 18 суток французские власти обнаружили тело де Мореса и привезли его в портовый город Габес. Туда, чтобы опознать останки, приехал Уильям ван Дриш, его homme de confidence{151}.

Некоторые высказывания де Мореса в письмах к жене убедили ее в том, что французское правительство устроило заговор с целью убийства маркиза. Она предложила большую награду за поимку убийц, и в конце концов трое из них были схвачены. Один умер в тюрьме[523]; двух судили и приговорили к «пожизненным каторжным работам». Однако маркизе так и не удалось доказать причастность французского правительства к убийству мужа.

Может ли последующая катастрофическая карьера Мортона Фрюэна и маркиза де Мореса быть прямым следствием событий, произошедших с ними во время скотоводческого бума? Не приходится сомневаться, что финансовые неудачи, которые они потерпели в качестве скотоводов, подорвали их юношескую самоуверенность. Можно предположить, что к моменту возвращения с Запада Мортон Фрюэн уже осознавал правоту брата Ричарда: Мортон оказался не способен воплотить свои замыслы, и каждое последующее предприятие словно нарочно подтверждало этот тезис. Возможно, он чувствовал, что обречен на неудачи, — и это может объяснить, почему он так и не вернулся к инвестированию в скотоводство, единственную область, в которой он, пожалуй, хоть как-то разбирался и мог учиться на своих ошибках.

Что касается де Мореса, то он вернулся к изначальным карьерным и семейным корням, став военным. Финансовый арбитраж ему не подходил — как, видимо, скотоводство и мясопереработка; тщеславный аристократ преследовал более высокие цели и стремился стать еще одним Наполеоном, завоевав новые территории во славу Франции. При этом он действовал безрассудно — как в интеллектуальном, так и в политическом смысле.

Что можно сказать о Мортоне Фрюэне и маркизе де Моресе, если сравнивать их с другими молодыми состоятельными владельцами ранчо из царства скотоводов? В каком-то смысле они превзошли Хьюберта Тешмахера, поскольку хотя бы попытались предпринять что-то новое. Но они не смогли оправиться от своих потерь, как это удалось Теодору Рузвельту. На американском Западе тот нашел себя, в то время как его сверстники во многом себя потеряли. Опыт, приобретенный там, дал ему цель и направление в жизни.

22. Мифы Старого Запада

Большой друг Теодора Рузвельта Оуэн Уистер, раздосадованный тем, что не смог поставить оперу о Монтесуме, и разочаровавшийся в скучной профессии юриста, решил в 1891 г. обратиться к литературному творчеству. Уистер происходил из известной пенсильванской семьи; его предки занимались производством стекла. Один из них был среди тех, кто подписал Декларацию независимости и, что довольно сомнительно, стал автором статьи о беглых рабах в Конституции США. Кроме того, Уистер был внуком Фанни Кембл, ведущей британской актрисы того времени, игравшей в шекспировских пьесах. В детстве он учился в швейцарской школе-пансионате, затем в школе Сент-Пол в Конкорде (штат Нью-Гэмпшир), после чего поступил в Гарвардский университет, который окончил summa cum laude (с наивысшим отличием). Избрав в качестве основной специальности музыку, Уистер написал для клуба Hasty Pudding театральную постановку «Дидона и Эней», которая имела такой успех на гастролях, что в значительной степени окупила строительство нового театра для клуба.

После окончания университета мать Уистера, женщина выдающегося ума, увезла его за границу и в Лондоне познакомила со своим старым другом, писателем Генри Джеймсом. Бабушка Фанни Кембл организовала для внука прослушивание у ее друга — великого венгерского виртуоза Ференца Листа; Уистер сыграл фортепианный концерт собственного сочинения,