Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

больших семейных поместий в Сассексе. Оба поместья заложили еще в начале века, когда зарабатывать деньги сельским хозяйством было вполне реально, а получение ссуд под залог имений и постоянная задолженность стали своего рода образом жизни для поместного дворянства. Но когда в страну хлынул поток импортного зерна и импортной говядины (как живого скота, так и мороженого мяса), доходы от земель Фрюэнов, получаемые в основном от крестьян-арендаторов, сократились вдвое, с 12 000 до 6000 фунтов. Эдвард был вынужден переехать в небольшой коттедж, сдавая роскошные дома в аренду ради получения дополнительного дохода. К началу 1880-х гг. закладные были просрочены. Компания Law Life Insurance, которой принадлежали эти закладные, а также другие права на недвижимость, вместо взыскания имущества приступила к вырубке лесов в поместьях. Были уничтожены бесчисленные старые дубы и декоративные деревья, а также, что не менее трагично, прекрасное гнездовье цапель в Грейт-Соуден, где когда-то строили гнезда сотни птиц. Фрюэн писал редактору одной газеты, что он убит горем, потеряв «то, что связано с самым дорогим воспоминанием… детства — лес, в котором находилось самое большое гнездовье цапель на Британских островах, бесценную красоту лесных пейзажей, великое национальное достояние — не больше и не меньше».

Подобные бедствия постигли в те годы владельцев и многих других крупных британских поместий, поскольку начавшийся в 1870 г. масштабный кризис сельского хозяйства продолжал сокращать старинные семейные состояния. Британия начала постепенно утрачивать свои лидирующие позиции в мире. Финансовые проблемы аристократии и поместного дворянства сохранятся и в XX в., когда рост налогов на наследство и повышение затрат на оплату труда усугубят давление на такие земельные владения. Безвозвратно ушло в прошлое бесчисленное множество особняков, которые пришлось снести, поскольку старые семьи теряли свое состояние из-за глобализации, военных расходов, а также собственной некомпетентности в обращении с финансами. В 17-м издании справочника Burke’s Landed Gentry, вышедшем в 1952 г., сообщалось, что добрая половина перечисленных семейств[509] избавилась от всех своих земельных владений или потеряла их.

К чести Мортона Фрюэна, он, по крайней мере, был полон решимости что-то делать, чтобы не дать угаснуть былой славе своей семьи, а также других семей, готовых присоединиться к нему. Одна из причин, по которой ему так часто удавалось собрать деньги у своих друзей-землевладельцев, заключалась в том, что они отчаянно нуждались в его помощи. Многие считали его усилия по восстановлению их семейных финансов своей последней надеждой и самым многообещающим шансом.

Следующей серьезной затеей Фрюэна стала дробилка Кроуфорда — устройство, предназначенное для извлечения золота из отвалов на заброшенных золотых приисках американского Запада. Опытный образец устройства — миниатюрная модель, прекрасно работавшая на его обеденном столе, — убедила его друзей рискнуть деньгами. Фрюэн уговорил вложить деньги в этот проект даже свою тещу, которая продала великолепное бриллиантовое ожерелье, подаренное ей мужем Леонардом для ношения во время светских мероприятий при дворе Наполеона III. «Мяч снова у моих ног, и на сей раз я его не упущу — вот увидишь»[510], — писал Мортон Кларе, полный надежд и неоправданной уверенности.

Некоторое время казалось, что этот проект оправдает себя. Удалось продать десятки дробилок. Фрюэн писал своей жене: «Я никогда не чувствовал себя лучше, сильнее и увереннее. Это благословение — обладать разумом. Мне кажется, что все несчастья на свете не могут теперь надолго сломить меня»[511]. Однако, когда эти устройства установили на шахтах Запада, при масштабировании технология оказалась неэффективной по сравнению с опытной моделью, или, как выразился один из его друзей, «ни изобретателя, ни изобретение нельзя было привести в рабочее состояние». Надежды Мортона рухнули: «Я в полном недоумении, и не понимаю, куда обратиться и что сделать, чтобы раздобыть те небольшие деньги, которые тебе нужны — на твои бриллианты [сейчас заложенные], дорогая, на самые неотложные счета и на оплату аренды для герцога. У меня теперь нет ни пенни, и я не имею никаких возможностей найти деньги. Я на последнем издыхании»[512].

Мортон попытался затеять следующий проект. Как насчет доставки сибирской древесины через Северо-Западный проход? Желающих не нашлось. Как насчет британского «Электрозона» — вонючего дезинфицирующего средства на основе электризованной морской воды, которое можно было продавать в разных вариантах: как масло для ванн, соус для мяса, лекарство от фурункулов и чумы крупного рогатого скота, «корректор» для несвежей рыбы или вещество для защиты зубов от кариеса, по свойствам схожее с фтором? Но аптекари не спешили закупать его. Жена одного из друзей, вложившего деньги в этот продукт, рассказала, как безуспешно пыталась избавиться от препарата: «Я вылила средство в раковину, и оно воняло две недели. Другие леди, которые думали, что приобрели туалетную воду, были просто в ярости»[513]. В дальнейшем этот продукт — уже без Мортона Фрюэна — стал невероятно популярен в качестве средства для уничтожения запаха.

Как насчет сульфидов, которые при правильном применении могут отделять олово от цинка? На их продаже можно было сколотить целое состояние. Так бы и было, однако права Фрюэна на этот продукт оказались «не совсем обоснованными с юридической точки зрения». Его компания разорилась, унеся еще 4000 фунтов и два года напряженной работы. «Он подкидывал детей в чужие дома»[514], — говорил Линдер Джеймсон, врач по профессии, известный британский политический деятель и колониальный чиновник.

К этому времени долги Мортона сильно выросли. Письма к жене были наполнены горячими просьбами наподобие такой: «Пожалуйста, раздобудь хоть немного денег. Я, как обычно, обеспокоен до смерти»[515]. Примерно в это время у него преждевременно поседели волосы. «Он избегал банкротства с ловкостью, которая была выше всяких похвал»[516], — отмечал его племянник Шейн Лесли, описывая Фрюэна в своей в книге «Исследования великолепного провала».

Хотя Мортон никогда не забывал об уплате взносов в клуб, он некоторое время не платил слугам, в частности своему верному ирландскому слуге Маку. Он подвел под это упущение рациональное объяснение: чем дольше он не платит своим помощникам, тем больше они будут вынуждены оставаться рядом — и тем скорее они начнут считать себя членами семьи! Мак, как всегда преданный хозяину, решил остаться. В какой-то момент Фрюэн позаимствовал значительные средства из трастовых фондов, созданных его отцом для детей Мортона, и вследствие этого после его смерти долги перешли на детей.

В каком-то смысле скотоводческая лихорадка, которой Мортон Фрюэн заразился в юности, никогда не покидала его. Каждая его затея была новым шансом реабилитироваться за ту первую масштабную, дорогостоящую, непростительную глупость, совершенную на американском Западе. Расплачивался ли кто-нибудь когда-нибудь столь жестоко за