Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

отскочили. Другие так и норовят столкнуть человека с дороги в канаву. Нетерпеливые американские водители часто поливают отборной бранью тех, кто мешает им ехать быстрее. От того, что вы оскорбите погонщика, волы быстрее шевелиться не будут, зато погонщику вы запомнитесь бесцеремонным наглецом. Мы пришли в эту страну не как захватчики. Мы пришли как друзья[280].

Некоторые из этих «друзей» и вправду проявляли неслыханную доброту и щедрость к корейцам: брали на попечение и учили сирот, собирали крупные суммы на благотворительность, отдавали всю имевшуюся в части лишнюю еду и одежду. Однако многие так и не избавились от хронического недоверия к гукам и проявляли его в минуты стресса дичайшими выходками. Одним февральским утром 1951 года рядовой Уоррен Эвери из 29-го пехотного полка выехал с компанией других солдат в соседнее селение в «куриный патруль» – поискать птицу для взводного котла. Их остановили на корейском блокпосту военные полицейские. «Один из них что-то сказал Гибсону, и все они передернули затворы. Мы не знали, кто они, южные или северные, верить им или нет. Поэтому, услышав щелчок затвора, я просто дал автоматную очередь с разворота и очистил к хренам этот перекресток»[281]. В правдивости этой истории можно не сомневаться, подобное происходило сплошь и рядом. «Увидеть в корейце человека мог разве что какой-нибудь ученый-антрополог, – говорит морской пехотинец Селвин Хэндлер. – Для остальных это было просто стадо гуков. Кого волнуют их чувства? В то время мы были очень самодовольными американцами»[282]. Лейтенант Роберт Себилиан из 5-го полка морской пехоты о том, как обращались в 8-й армии с беженцами, подбирающимися к рубежам войск ООН, рассказывает так: «Скорее всего, нам случалось убивать и ни в чем не повинных, но как было узнать, на чьей они стороне? Для военного вопрос стоял просто: ты позволишь им проникнуть?»[283] Очень часто отвечать на него приходится безжалостным «нет».

Когда солдаты ООН видели, как корейцы обращаются друг с другом, их неприятие только усиливалось. «Трудно было воспринимать их как цивилизованных людей, – говорит майор Гордон Гейл, заместитель командира 7-го полка морской пехоты. – Меня поражало абсолютное отсутствие у них христианского духа. Их соотечественников за соседним холмом артиллерия ровняет с землей, а им смешно»[284]. Американцам приказали не вмешиваться в допросы военнопленных, которые проводила контрразведка армии Республики Корея. «Смотреть, как людей забивают до смерти, было невыносимо», – говорит майор Эд Симмонс из 1-го полка морской пехоты[285]. Когда сержанта Уильяма Норриса отправили на учебное задание от группы военных советников США в Корее, дисциплинарные методы в корейской армии его ужаснули: «Я видел, как расстреляли дезертира. Парнишку, который потерял винтовку стоимостью несчастных 87 долларов, на целый день поставили в бочку с водой. В январе. Солдат пороли сосновыми хворостинами. Огораживали целые города, отлавливая призывников. Американцы ничего с этим поделать не могли. Это Азия, такие у них тут понятия»[286]. Молодой канадец Крис Снайдер пожаловался на одного из корейцев, прикомандированных к взводу: солдат постоянно засыпал на дежурстве. Разбираться прибыл из батальонного штаба корейский офицер связи. Снайдера разбудили, и один из бойцов сообщил, что явившийся офицер вместе с корейским старшим сержантом вывели нарушителя дисциплины из части и велели рыть могилу. Его расстреляли прежде, чем канадцы успели вмешаться. Офицера связи и сержанта заменили, но происшествие это сильно травмировало весь взвод. Канадцев ошеломило, что люди в принципе могут так обращаться друг с другом. Однако нечто подобное наблюдал у южнокорейцев почти каждый ветеран войск ООН. На страхе казни без суда и следствия строилась, судя по всему, вся дисциплина в армии Республики Корея. Как сообщал в уничижительном докладе в Пентагон член группы военных советников США в Корее подполковник Леон Смит,

[офицер южнокорейской армии] почти никогда не испытывает ни любви, ни уважения к вышестоящим, для него существует только подчинение. Любви, уважения и ответственности по отношению к собственным подчиненным он тоже не чувствует. Он гоняет нижестоящих, ворует у всех. Все свое время и силы он тратит на очковтирательство, не стараясь по-настоящему что-то наладить. Он упорно работает над своим эго, претендуя на непогрешимость, но, когда наступают тяжелые времена, ищет поддержки и решения у своего советника[287].

Вот на такой почве недоверия и презрения к стране, чьи интересы предполагалось отстаивать в этом конфликте, ООН пыталась вырастить из южнокорейской армии действенное орудие, а из самой Южной Кореи – жизнеспособный политический субъект.

Глава 13

Война спецслужб

После Второй мировой войны не только американские вооруженные силы подверглись резкому сокращению и демобилизации. Разведывательная организация Уильяма Донована, Управление стратегических служб, созданная практически с нуля за пять лет интенсивной работы в военное время, была низведена до крошечного бюро в Вашингтоне с горсткой агентов на местах. Именно таковы были масштабы и пределы возможностей ведомства, переименованного в Центральное разведывательное управление, летом 1950 года. У «компании» был небольшой офис в Токио, но операции на Дальнем Востоке постоянно буксовали из-за козней Макартура. Еще со времен Второй мировой, когда он постарался не допустить тайной деятельности каких бы то ни было «частных армий» разведки на своем театре, генерал негативно относился к подобной практике. Только в мае 1950 года ЦРУ получило разрешение открыть в Токио первую резидентуру. И летом, когда работы стало невпроворот, она развернулась в активную оперативную сеть. Отдел специальных операций (Office of Special Operations) Уильяма Даггана отвечал за сбор разведданных на Дальнем Востоке. Джордж Орелл – не без трудностей – обеспечивал взаимодействие со штабом главнокомандующего союзными войсками. Экстравагантный датчанин Ханс Тофте, которого под конец Второй мировой привела в Управление стратегических служб тяга к авантюрам за линией фронта, создал новое подразделение для проведения секретных операций – Управление политической координации (Office of Policy Coordination)[288]. Тем временем, когда администрация в Вашингтоне на горьком опыте узнала, чем оборачиваются попытки вести внешнюю политику без адекватной разведывательной информации о реальных и потенциальных противниках, директора ЦРУ адмирала Роско Хилленкоттера сняли с должности. Вместо него по настоятельной рекомендации генерала Маршалла Трумэн назначил генерала Уолтера Беделла Смита, начальника штаба на северо-западе Европы при Эйзенхауэре во время войны. Назначение Беделла Смита практически мгновенно обеспечило ЦРУ кредит доверия и доступ к ресурсам в Вашингтоне, что дало агентству необходимые мощности для масштабного расширения в следующие три года.

Тем не менее на протяжении всей корейской войны разведданные о стратегических намерениях Китая и Северной Кореи оставались крайне скудными. До сих пор нет никаких подтверждений того, что Вашингтон обладал каким-либо высокопоставленным агентом в Пхеньяне или Пекине. Определенно самым важным и эффективным источником оперативных разведданных, как и во время Второй мировой, выступали расшифровки вражеских радиопереговоров центром радиотехнической разведки, специально созданным для этой цели неподалеку от Вашингтона. Но доступное количество перехваченных данных было ограничено из-за нехватки у противника сложной аппаратуры связи. Поэтому начиная с 1950 года в Южной Корее был основан ряд разнообразных организаций агентурной разведки для сбора разведданных методом живого наблюдения за линией коммунистического фронта и для курирования партизанских операций. Ни одна особенно не преуспела, и все платили высочайшую цену человеческими жизнями, в основном корейскими. Однако без упоминания их деятельности картина этой войны будет неполной.

Когда Америка вступила в корейскую войну, на полуострове была срочно организована резидентура ЦРУ – сначала в Пусане под руководством ветерана Второй мировой, командира воздушно-десантных войск Бена Вандерворта. Опыт руководства спецоперациями у него был мизерный, и должность эта оказалась совершенно не по нему, так что вскоре Вандерворта сменил грозный гигант Ал Хэни, бывший сотрудник ФБР, много лет прослуживший в Южной Америке. Заместителем начальника резидентуры стал Джек Синглауб – в прошлом десантник, работавший в Управлении стратегических служб в Индокитае, а затем в организациях – преемницах УСС: Отделе стратегических служб, Центральной разведывательной группе и, наконец, в недавно созданном Центральном разведывательном управлении. Пока гоминьдановцев не выдворили из материкового Китая, Синглауб возглавлял резидентуру ЦРУ в Мукдене. Когда началась корейская война, он в звании подполковника организовывал подготовку рейнджеров