Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

приказ не покидать окоп, рявкнул в ярости: «Блоксем! А ну назад в траншею!» И только тогда увидел, что это китаец. Оружия у Купера при себе не было, поэтому дальше он катался по земле, сцепившись с коммунистом в рукопашной, пока к ним не подбежал сержант и не прикончил неприятеля выстрелом в голову.

На рассвете издергавшимся и растерянным нортумберлендцам было приказано отступать и передислоцироваться на семьсот с небольшим метров в сторону тыла. К их огромному облегчению, китайцы им не мешали. Когда они залегли на позициях, враг их почти не беспокоил, зато тревожил шум ожесточенного боя, кипевшего дальше к западу, где отчаянно доставалось глостерширцам. Они проклинали слабую авиационную поддержку и черепашью медлительность подкрепления, которое вроде бы готовило сейчас отсечные позиции за их спинами. Посреди этой свистопляски случился момент в духе черной комедии: расследование по поводу обвинений против нортумберлендца, который застыл столбом в разгар атаки, заявляя, что «Господь Иисус повелел ему отказаться от участия в ней». Его отдали под трибунал.

Бойцы постоянно спрашивали офицеров: «Что дальше, сэр?», «Когда мы отсюда уйдем?». И раз за разом получали в ответ невнятные заверения, что подмога вот-вот явится. Боеприпасы истощались, первыми закончились гранаты. Очередную атаку китайцев нортумберлендцы отразили градом консервных банок с плавленым сыром из комбинированного пайка, чтобы обманом заставить противника спрятать голову, однако тот лишь сильнее наддал из минометов. Смертельная усталость проглядывала во всем облике бойцов, начиная с их глаз – красных, воспаленных, саднящих от невыносимого напряжения. И все равно они даже не представляли, насколько велика вероятность не выбраться оттуда в принципе.

В ночь с 24 на 25 апреля 29-й бригаде наконец поступил приказ отступать от Имджингана на новые позиции к северу от Сеула. Просачивающиеся в расположение противника отряды китайцев уже забрались довольно глубоко, обойдя британцев с флангов. Китайские снайперы обстреливали транспорт в четырех милях позади фронта 29-й бригады. И тем не менее ольстерцев приказ ошеломил и озадачил. На протяжении всей битвы исполняющий обязанности командира майор Джеральд Рикорд, офицер с огромным опытом, закончивший Вторую мировую командиром воздушно-десантного батальона, был, мягко говоря, раздосадован уровнем информации, поступающей к нему из бригадного штаба. Он ничего не знал об отступлении бельгийцев, об оголении правого фланга бригады, о все более катастрофическом положении глостерширцев; его бойцы пока одерживали верх над китайцами в любых столкновениях и потерь почти не несли. Больше всего Рикорда обескуражил план отступления, вынуждавший его роты оставить позиции на высотах и спуститься на дорогу сквозь долину. Ольстерцы предпочли бы выходить по хребту, чтобы враг оставался внизу. Но бригадир Броуди решил иначе. Хотя перед командующим 29-й бригадой стояла невозможная задача – удержать трудный участок фронта малыми силами против превосходящих сил противника, после битвы его тактику безжалостно громили некоторые из уцелевших.

⁂

Отступление под командованием полковника Кингсли Фостера из Нортумберлендского стрелкового началось в восемь утра 25 апреля в густой пелене тумана. Вряд ли есть на войне операция труднее, чем попытка вывести из боя войска, на которые вовсю наседает противник. Китайская пехота располагалась на возвышенности, откуда отлично просматривался каждый шаг британцев. Как только китайцы поняли, что происходит, они ринулись вперед, чтобы развить успех и оттеснить 29-ю бригаду еще дальше.

Большинство нортумберлендцев выбрались невредимыми по дороге на юг, минуя важный проход, который удерживала рота В ольстерцев и взвод 55-го полевого инженерного эскадрона. Их главным врагом стало теперь крайнее изнурение. «…Единственное, на что была способна пехота после семидесяти двух часов боя, – это уйти на своих двоих, если того пожелает судьба», – как выразился один из офицеров гусарского полка[252]. Британцы начали спускаться с высот строго по учебнику, пересчитывая своих на контрольных пунктах и передвигаясь рывками. Но когда китайцы гурьбой рванули за ними, ольстерцы и бельгийцы ввязались в отчаянную беспорядочную борьбу за собственное спасение. По словам майора Генри Хута из 8-го гусарского, это была «одна сплошная гребаная засада». Танки, месяцами простаивавшие без дела, не находившие себе применения на этих непреодолимых склонах, на дороге от Имджингана до Ыйджонбу через долину наконец нашли возможность отличиться. Они сражались взводами и полувзводами: одни обеспечивали непосредственную огневую поддержку пехоте, обороняющей участки склонов, другие в поисках безопасности прорывались по дороге, нагруженные обессилевшими и ранеными, третьи прикрывали их отход. Двадцатифунтовые пушки и пулеметы «Беза» утюжили склоны. Когда китайская пехота полезла на броню, капитан Питер Ормрод и Гэвин Мюррей принялись палить по «Центурионам» друг друга из пулеметов, сметая с них китайцев. Сержант Джек Кэдмэн проехал на танке через корейский дом, чтобы сбросить китайца, молотившего по крышке его люка. Весь день «Центурионы» сражались по всей длине дороги под бесконечным ливнем пуль, барабанящих по броне, то и дело отражая наскоки китайцев, пытавшихся подобраться поближе, чтобы протаранить шестовым подрывным зарядом щиток гусеницы. Майор Хут, командир эскадрона С, получил орден «За выдающиеся заслуги» за командование танковым боем во время отступления, а также за личный пример: его собственный «Центурион» покинул долину последним.

Около 11 часов утра связной доставил во взвод нортумберлендцев под командованием Билла Купера вести об отступлении. Взводу было приказано «оставить все тяжелое, но боеприпасы забрать – сколько удастся унести». Предполагалось, что на путях отхода может поджидать противник, поэтому нужно быть готовыми прорываться с боем. Глостерширцы должны были перемещаться отдельно. Добравшись со своими изможденными бойцами до перевала, удерживаемого ольстерцами и инженерным эскадроном, Купер увидел полковника Фостера, стоящего между полугусеничным санитарным автомобилем и «Центурионами», сгрудившимися у обочины под усиливающимся огнем. Фостер остановил Купера: «Я не могу вам приказать, но буду весьма признателен, если вы задержитесь и сопроводите раненых». Последующие воспоминания Купера слились в невразумительную мешанину: рвущиеся гранаты, уханье минометов, вопли парня по имени Ангус, которому переехало ноги танком, а потом взрыв, которым его самого сбило с ног и вырубило. Он очнулся, когда его обыскивал китаец. Тот отскочил от неожиданности, когда неподвижно лежавший Купер вдруг резко сел, придя в себя. Уже темнело. У Купера был раздроблен локоть, нога от колена до самого верха бедра посечена осколками. Его отвели к другим пленным, лежавшим и сидевшим на обочине. Внезапно над ними прошел на бреющем полете американский самолет, и из его брюха выпала напалмовая бомба, предназначенная покалеченному «Центуриону». Британские пленные проводили его взглядом – пройдет не один месяц, прежде чем им снова доведется увидеть представителей дружественных сил.

Полковник Фостер ехал за нортумберлендцами по дороге на своем джипе. У перевала, который удерживали ольстерцы, командир роты настоятельно попросил его дальше следовать пешком: дорогу яростно обстреливали – и джип превращал их в легкую мишень. Фостер отказался. Через несколько минут его уже не было в живых – в автомобиль угодил китайский минометный снаряд. Командира бельгийского батальона страшно обожгло фосфором, вылетевшим из танкового гранатомета для дымовых гранат, в который попала случайная китайская пуля, как раз когда командир стоял рядом.

Рядового ольстерца Альберта Варли ранило мелкими осколками в глаз в самом начале битвы, когда его «Брэн» задело пулей. Из полкового медпункта его отправили обратно в роту, поскольку эвакуировать его было не на чем. Его взвод был в числе располагавшихся на возвышенности, где кишели китайцы, и, когда прозвучал приказ «Спасайся кто может!», Варли со своим приятелем, бристольским срочником по имени Ронни Робинсон, поковыляли вниз по склону к дороге. Робинсон помогал идти бойцу с раздробленной рукой, который без конца умолял бросить его, чтобы он мог сдаться в плен. Каждые несколько минут Варли разворачивался и давал короткую очередь в сторону преследователей. Он был уверен, что на этом склоне они и лягут. Однако в конце концов они все-таки выбрались, шатаясь, на дорогу, вскарабкались на «Центурион», и Варли выкинул обломки своего «Брэна». Танк пополз по дороге, увозя ольстерцев, судорожно цепляющихся за все выступы на корпусе, экипаж непрерывно отстреливался из «Безы», пока не закончились патроны, затем принялся палить по дороге перед собой рикошетящими осколочно-фугасными снарядами. Откуда-то появилась группка американцев и тоже забралась на «Центурион». Один выстрелил из базуки по хижине,