Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

не предполагали. Это был просто плацдарм для дальнейшего продвижения к рубежу «Канзас». И хотя о какой-никакой расчистке секторов обстрела они все-таки позаботились, густой кустарник, которым поросли склоны по всему участку, обеспечивал атакующим достаточное укрытие. Можно без преувеличения утверждать, что недостаток оборонительных приготовлений во многом обусловил то, что пришлось вынести британцам в дальнейшем. Хорошее укрытие от обстрела непрямой наводкой для пехоты, минные поля и проволока, затрудняющие лобовую атаку, творят чудеса даже при превосходящих силах противника, особенно когда у него нет артиллерийской поддержки. Отсутствие этих мер самым критическим образом затрудняет пехоте оборону.

Некоторым офицерам совершенно не нравилось это рассеивание немногочисленных сил вдоль рубежа с развертыванием 29-й бригады поперек исторического пути на юг к корейской столице. Они призывали сосредоточить батальоны там, где могли бы эффективно поддерживать друг друга, например, на господствующих высотах Камаксана, с его превосходными естественными препятствиями и доступом к воде. Командир британского саперного эскадрона майор Тони Янгер, находясь в отпуске в Японии, прочитал в газете армии США Stars and Stripes прогнозы по поводу возможного наступления китайцев на Имджинган. Он поспешно полетел обратно в Сеул, вернулся в свою бригаду и, к огромному возмущению, увидел, что никаких особых мер предосторожности не принимается. «Мы не настраивались на оборону. Мы ползли вперед, потихоньку продвигаясь месяц за месяцем. Мы даже не знали, где именно по нашему фронту на Имджингане имеются броды»[248]. Майор Гай Уорд из 45-го полка полевой артиллерии, командир батареи глостерширцев, нашел атмосферу «расслабленной. Слишком расслабленной». Несмотря на все разведданные, указывающие на то, что наступление китайцев вот-вот начнется, непривычное затишье на участке Броуди означало, что противник готовит удар не там. Поэтому позиции на Имджингане считались безопасными.

Заняв этот рубеж 5 апреля, британцы несколько дней прощупывали местность к северу в поисках противника. Четырнадцатого апреля бельгийцы и танки 8-го гусарского полка выдержали стычку с китайским дозором в четырех милях к северу от реки и взяли пленного. Шестнадцатого апреля нортумберлендские стрелки и британские «Центурионы» выполняли разведку боем, углубившись на девять миль на нейтральную полосу. И снова китайцы отстреливались лишь символически. Офицеры усердно допрашивали местных крестьян через переводчиков. «С этим языком, где требуется восемь минут, чтобы сказать “наверное”, – раздраженно писал один из участников, – толку от этих допросов в районе боевых действий часто никакого, только бесишься». Двадцатого апреля еще один «бронированный лебедь» проехал восемнадцать миль к северу. «Лоудерфорс» – формирование под предводительством командира 8-го гусарского полка Гая Лоудера – вступило в бой с малочисленными китайскими силами, которые сразу же отступили под ударами. Воздушная разведка доложила, что не видит никаких признаков присутствия значительных сил противника по фронту британцев. По всем данным у китайцев имелось лишь несколько наблюдательных пунктов, с которых они внимательно следили за 29-й бригадой.

Утром 22 апреля патрули глостерширцев и нортумберлендских стрелков к северу от Имджингана принесли ошеломляющие вести: по фронту британцев движутся крупные силы противника. Ко второй половине дня командир глостерширцев был уже на Глостерширской переправе и лично направлял минометный огонь по китайским отрядам, подбиравшимся по северному берегу. К шести часам вечера о столкновении с противником доложил и бельгийский батальон. Ночью бригада пребывала в состоянии пятидесятипроцентной боевой готовности. Однако британцы по-прежнему предполагали, что китайцы начнут с привычных разведок боем и только потом перейдут в большое наступление. К десяти вечера по приказу Броуди ольстерцы спешно отправили боевой патруль на бронетранспортерах «Оксфорд», чтобы взять под охрану понтонные мосты на Ольстерской переправе – мелководье, по которому они уже три недели переходили Имджинган, – и оборонять пути отступления бельгийцев.

Вряд ли кто-то из бойцов приложил столько сил, чтобы попасть на Имджинган, как лейтенант Патрик Кавана, двадцатиоднолетний помощник командира боевого дозора. Измаявшись от скуки на воинской службе в полковом учебном центре, сын известного сценариста-комедиографа Теда Каваны записался добровольцем в Корею. Там он упорно хлопотал, чтобы его перевели из тыла в боевой батальон. За несколько дней до сражения его желание наконец исполнилось – и вот теперь он вместе с командиром патруля, лейтенантом Хедли Крейгом, настороженно вглядывался в темноту на северном берегу реки.

– Как-то оно не внушает.

– Да.

– Но все равно лучше немного поднажать.

– Хорошо.

Он таращит глаза, вглядываясь в звезды, – частный полудобровольный комментарий по поводу бессмысленности [писал позже Кавана]. Они потихоньку движутся дальше, вдавливаясь в тугую мембрану ночи. Жужжат, стрекочут, визжат гусеницы и двигатели, окутывая их четким коконом шума в молочно-лунном безмолвии.

Удар! Мембрана лопается. Вспышки, ракеты, вопли, тысяча трещоток на трибунах финала кубка, фейерверки ночи Гая Фокса, один из транспортеров впереди взлетает – вжух! Боже! Нас всего пять десятков, а напоролись мы на целую долбаную армию! Оружие, шлемы, радиостанции – все врассыпную, все катится кубарем, многоруким и многоногим клубком, рвущимся обратно в утробу темноты, подальше от злого раскаленного роя трассеров.

– Назад! – кричит он. Сам не очень понимая почему, разве что ему просто не хочется сидеть там в одиночестве, когда все разбежались. Школьная привычка к дисциплине восстает: ему невыносимо видеть, как они бегут в никуда. К своим бегите, неситесь, я бы тоже побежал, если бы не река на пути, но только не в эту темноту, не разбирая дороги.

– Стоять!

Некоторые нерешительно останавливаются. Остальные бегут дальше и скрываются из вида навеки. Он осторожно выбирается из своей одинокой колесницы.

– Залечь лицом к противнику и отстреливаться!

Хорошая идея, какое-то время будет чем заняться. Вокруг начинаются беспорядочные чахлые хлопки.

– Запускай свой «Брэн»!

– Что-то с ним не так, пардон.

– Так исправь.

Потрясающе. Где там 1-я кавалерия, чтобы в последнюю минуту, под реющими знаменами, в грохоте копыт? Нет ее. Он и сам был не рад, что там оказался.

– Что с этим «Брэном» не так, в толк не возьму, бог весть, что надо ему.

Ох уж эти ирландцы с их пристрастием к каденциям[249].

В суматохе этой ночи, отделившей их от остального мира, Кавана пытался вколоть раненому морфин из шприца-тюбика, потом вместе с Крейгом, выбиваясь из сил, наводил подобие порядка в разбитом патруле. Они начали пробираться пешком к реке, теряя бойцов по дороге. Через несколько сотен метров они остановились, поджидая уцелевших, чтобы перегруппироваться.

– Сэр, там Лири, его задело. Давайте я за ним схожу, сэр?

– Нет.

– Но он мой кореш, сэр!

Священный ужас. За други своя… Еще одно перекошенное лицо возникает перед ним из ниоткуда.

– Сэр, там один шевелится совсем рядом. Мне убить его? Я в него кину эту штуковину…

Потрясает гранатой, прыгает на месте. Ты бы еще его голову в рюкзак положил, а, кровожадный маленький ублюдок? Видимо, на всех по-разному влияет.

– Мне убить-убить-убить его, сэр?

– Нет[250].

Уцелевшие ольстерцы недоумевали, почему китайцы позволили им уйти, если их патруль был полностью в их власти. Вокруг со всех сторон рыскала пехота коммунистов. Лейтенант Крейг и десять бойцов прикрывали отход раненного в плечо Каваны вместе с остальными. Самого Крейга взяли в плен, но ему почти сразу удалось бежать и два дня спустя пробраться к рубежам британцев. Кавана с пятью бойцами вернулся в батальон на рассвете. Этим коротким и яростным боевым крещением для молодого лейтенанта все и ограничилось. Его эвакуировали в госпиталь в Японию. Он оказался в числе везунчиков, избежавших дальнейшей мясорубки, в которую угодила 29-я бригада.

В то воскресенье лейтенанты Билл Купер и Джимми Йоу из роты W Нортумберлендского стрелкового отправились на джипе в Йондынпхо навестить 8-й гусарский. На День святого Георгия каждому из стрелков уже выдали традиционный для полковых праздников символ – красные и белые розы, специально доставленные из Японии. Йоу, кадровый офицер Восточно-Ланкаширского полка, отправившийся в Корею добровольцем, чтобы получить боевой опыт, встретил друга из военной академии Сэндхёрст, и они вместе с удовольствием