Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Как одинокая скала, возвышающаяся посреди морского песка, привлекает миллионы рыб, ищущих укрытия в её пещерах и трещинах, так каштан манил пернатых, которые проводили дни в саванне, чтобы к вечеру вернуться в свои гнёзда.

Леон Боканегра вынужден был провести ночь, свернувшись между корнями дерева, едва находя силы, чтобы время от времени открывать глаза и смотреть, как далёкие молнии освещают горизонт. А на следующий день он почти полностью посвятил подъёму по шероховатому стволу, чтобы устроиться на высоте чуть более пяти метров.

Его одолело изнеможение.

Он снова долго спал.

Может быть, дни.

Какое значение имело время для того, кто понимал, что оно должно стать его главным союзником?

Время от времени он открывал глаза, протягивал руку и хватал яйца, содержимое которых скатывалось в его горло, даже без попытки ощутить вкус. Затем он подставлял язык под капли, стекающие с листвы, позволяя чистой, слегка горьковатой воде утолить жажду и смягчить жар.

Он выживал.

Леон Боканегра в очередной раз доказывал, что выживать – его судьба, но что в этом искусстве мало кто мог с ним сравниться.

Африка ему помогала.

Щедрый континент предлагал всё, что могло понадобиться одинокому человеку для поддержания жизни. Опытный моряк уже не раз демонстрировал, что ему нужно лишь немного, чтобы продолжать оставаться частью этого мира.

Однако внезапно появились враги, которым он до того момента не уделял особого внимания: прожорливые и мучительные москиты.

Болотистые берега и горячее озеро Чад были одними из мест на планете, где комары размножались в наибольшем количестве, образуя тучи, способные затмить солнце в тихие вечера. Но Леон Боканегра с удивлением отмечал, что, хотя комары кружили вокруг него и садились на каждый сантиметр кожи, они редко его кусали.

Возможно, его запах или кислотность крови служили защитой. Но внезапно он обнаружил, что по какой-то необъяснимой причине лихорадка лишила его невидимого щита, который спасал его от стольких бед.

Лихорадка, бред и комары превратили его пребывание на дереве в настоящий ад. Когда же он наконец решил снова ступить на землю, он больше походил на ходячий труп, чем на живого человека.

Но он всё ещё был жив.

Боже, он был жив.

Его железная воля оставалась его главным союзником и самым острым оружием. Как всегда, с ней соседствовало бесконечное терпение, которое делало его почти раздражающим существом.

Он посвятил две долгие недели восстановлению сил, не отходя далеко от безопасной защиты каштана, и в тот момент, когда наконец решил возобновить своё путешествие, был уверен, что сможет бежать всю ночь.

Дождь прекратился.

Пейзаж изменился.

Последние следы пустыни остались далеко позади, и сухая саванна всё чаще уступала место густым зарослям тропического леса, влажного и плотного.

Вдалеке, очень далеко, стали видны туманные вершины высоких гор.

Регион начал заселяться, и каждый день ему приходилось проявлять всё больше осторожности, сокращать маршруты и дольше оставаться скрытым в густой растительности.

Время от времени вдали появлялись группы раскрашенных воинов, а однажды двадцать рабов и шесть арабских работорговцев с мощным вооружением разбили лагерь менее чем в трёхстах метрах от его укрытия.

С наступлением вечера они развели яркий костёр, на котором зажарили оленя, и восхитительный запах жареного мяса вызвал в испанце воспоминания и тоску, от которых, как он считал, давно избавился.

Его живот громко урчал.

Эта буря внутри чуть не привела его в ярость на самого себя, ведь он считал ни логичным, ни правильным, что простой аромат, каким бы восхитительным он ни был, может так выбить из равновесия тело, контролем над которым он особенно гордился.

Он не прошёл все эти годы закалки, чтобы теперь какой-то тёплый запах поставил под сомнение его убеждения.

Но, Господи, как же это пахло!

Он ушёл оттуда, неся на себе тяжесть искушения, и настолько сильно это ощущение овладело им, что на следующий день он больше не выдержал. Убедившись, что в поле зрения нет ни души, он развёл огонь и зажарил себе сочную ногу газели.

Это была единственная уступка, которую он сделал себе за долгие годы.

Но это стоило того.

Три дня спустя он добрался до первых отрогов горного массива, где, казалось, останавливались все облака, приходящие с юга, словно массив был жёсткой границей, не дающей им продвигаться дальше вглубь континента.

Он старался уверить себя, что успешно преодолел новый этап своего пути и что, покорив эту суровую горную цепь, наконец увидит долгожданный океан, но вновь время показало, насколько ошибочны были его надежды.

Это были, надо признать, красивые горы.

Горы, щедрые на грозы.

Их вершины и долины жадно впитывали всю воду, которую справедливо было бы распределить по обширным саваннам. От влажного, покрытого разлагающимися листьями почвы поднималась такая сырость, что деревья скрывались за плотной завесой папоротников и воздушных корней, придававших пейзажу отчасти призрачный вид.

Расщелины и молнии.

Запах всегда промокшей земли.

И однажды утром – удивление.

Огромные, чёрные, мохнатые существа, отдалённо напоминающие человека, наблюдали за ним без видимой враждебности, уверенные, что этот хрупкий человечек с нелепым видом ничего не сможет противопоставить мощи настоящей семьи горилл.

Гориллы!

Существовали ужасные истории о тех мифических созданиях, отдалённо связанных с человеком, которые, по словам некоторых фантазёров-моряков, обитали в самом сердце неизведанной Африки. Но Леон Боканегра, если быть честным, никогда не слышал о ком-то, кто действительно видел их.

Гориллы!

Они находились прямо перед ним, и он не счёл справедливой их репутацию людоедов и насильников женщин.

Он замер, наблюдая за ними, пока те не потеряли к нему интерес. Спустя часы он пришёл к выводу, что это были всего лишь огромные обезьяны, чей интерес заключался в том, чтобы часами жевать листья и корни, играть, выискивать блох и дремать, как только луч солнца пробивался сквозь облака.

Гораздо больше его насторожило тихое присутствие сонного леопарда, который наблюдал за ним с другой стороны крошечного ручья.

Лежа на ветке, этот задумчивый хищник, казалось, не был голоден, но с неудобной внимательностью следил за каждым его движением. Поэтому Леон Боканегра быстро схватил тяжёлое копьё, показав его острый наконечник, словно хотел отпугнуть возможные недобрые мысли животного.

Он был соблазнён идеей зарядить аркебузу, но вскоре отказался от этого, понимая, что из-за сырости будет крайне сложно предотвратить намокание оставшегося пороха.

Аркебуза была превосходным оружием в пустынях и сухих степях, поскольку её удлинённый ствол позволял вести точный огонь на большие расстояния. Однако в промокшем лесу и при стрельбе по движущейся цели вблизи она была громоздкой и почти бесполезной.

Лук, этот жалкий лук,