Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

шаг, хотя было очень неудобно пробираться через густую чащу, нагруженные оружием и вещами убитых. Примерно через час они обессиленно рухнули в маленькой полянке, где текла весёлая струйка ручья, спускавшаяся с высоких гор.

Ночь настигала их.

Очень быстро.

Так быстро, что у них не осталось времени обменяться даже парой фраз, прежде чем они упали от усталости после особенно насыщенного дня.

Всю ночь вдалеке рычал леопард.

Он был там, на тропе у оврага, занятый поеданием самого упитанного из мёртвых. Хрустели кости, разрывалась плоть, и когда лапа разорвала живот, надутый посмертными газами, послышался тихий хлопок, похожий на лопнувший шарик. В воздухе распространился зловонный запах разлагающихся экскрементов.

Рассвет застал Леона Боканегру на ветке дерева. Он прислушивался и внимательно наблюдал за каждым движением в джунглях.

Когда Урко Уанкай открыл глаза и посмотрел на него, тот жестом велел молчать, а затем тихо спустился и сел рядом.

– Гориллы! – прошептал он.

– Гориллы? – ужаснулся другой. – Где?

– Там, недалеко. – Он дружелюбно похлопал его по колену, словно успокаивая. – Но не волнуйся. Я понял, что они опасны только тогда, когда заходишь на их ночную территорию. Они не терпят, когда тревожат самок и детёнышей.

– Ты, должно быть, многому научился за это время.

– Многому, – признал он. – Жизнь заставляет. – Он поднял лицо, будто пытаясь определить высоту солнца, которое ещё не поднялось над горными вершинами, и добавил: – Пройдёт ещё немного времени, прежде чем мы сможем двигаться, не опасаясь горилл. Так что давай его использовать. Расскажи, как ты сюда попал.

– Тебе правда интересна моя история?

Капитан Леон Боканегра едва заметно улыбнулся.

– Пока не знаю, – признался он. – Но я знаю, что так долго не слышал человеческого голоса, что думал: единственный голос, который остался, – мой. Ты даже не представляешь, что значит чувствовать себя абсолютно одиноким и вдали от всего. Можно сойти с ума, воображая, что ты – последний живой человек на земле.

Урко Уанкай с некоторым сочувствием посмотрел на этого странного человека, наполовину зверя джунглей, бородатого и лохматого. Он понял, что тот просто хотел услышать дружеский голос, даже если слова не имели значения. Немного подумав, он кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Я расскажу, как я сюда попал.

XI

—Я родился в Тумбесе, – начал он, – это, если ты не знаешь, рыбацкий городок на севере Перу, первое место, куда ступила нога Франсиско Писарро, когда он прибыл, чтобы завоевать нас…

Он сделал короткую паузу, словно упоминание человека, который в одно мгновение положил конец тысячелетней империи, требовало некоторого размышления о масштабах этого необъяснимого бедствия. Не меняя своего монотонного, в некоторой степени утомленного тона, он добавил:

–Мой отец был моряком из Уэльвы, но я никогда его не знал. Моя мать всегда избегала говорить на эту тему. С детства меня звали «андалусским чоло», что, думаю, было не чем иным, как ласковой формой назвать меня «сукиным сыном». Хотя, если честно, меня это никогда не задевало, потому что в нашем городке наличие испанской крови, пусть даже неофициально признанной, считалось чем-то отличительным. А всем нам нравится хоть чем-то выделяться, даже если это не слишком почетно. Половину своей жизни я провел в море, работая на своих дядьев, которые меня частенько пороли, и когда я, наконец, «стал мужчиной» и задумался о том, чтобы начать жить самостоятельно, в порт прибыл Сан-Педро-и-Сан-Пабло – огромный галеон, ходивший на Филиппины, на котором, как оказалось, дезертировало около тридцати человек…

Он сорвал веточку с ближайшего куста и начал ковырять ею зубы, будто это помогало ему сосредоточиться.

–Одним утром, – продолжил он, – когда я возвращался на берег после тяжелой ночной работы, четверо солдат схватили меня, как мешок, и, не объяснив ни слова, забросили в шлюпку вместе с другими рыбаками, такими же растерянными, как и я. Через час мы были уже на борту Сан-Педро-и-Сан-Пабло, а к вечеру отплыли на запад, даже не попрощавшись с нашими семьями.

–Вот так просто? – удивился Леон Боканегра.

–Вот так просто, – последовал ответ. – Помни, что мы всего лишь местные жители, и нам можно было считать себя счастливыми, что нас не отправили в шахты Потоси. Законы Короны ясно утверждают, что мы «свободные люди», которых нельзя принуждать делать то, чего мы не хотим. Но в Перу, как говорят, «король играет одну музыку, а вице-король поет другую».

–Понимаю.

–Правда понимаешь? – удивился Урко Уанкай. – Тогда объясни мне, потому что для меня это до сих пор остается загадкой. – Он слегка махнул рукой с пренебрежением. – Но оставим это! – указал он. – Это не место и не время для решения нерешаемых проблем. Главное, что я оказался на борту, пересекающем Тихий океан, и могу тебя заверить: суровое обращение, которое я получал от дядьев, казалось мне родительской любовью по сравнению с тем, что творилось на этом проклятом галеоне. – Он приподнял изорванную рубашку, показывая шрамы на спине. – Эти ублюдки, два «в клетчатых рубашках», вырисовали мне узоры на хребте. Неудивительно, что, как только судно заходило в порт, половина экипажа убегала. Капитан был из тех людей, кто, не обладая авторитетом, думает, что уважение можно завоевать только кровью.

Он с презрением сплюнул на желтую бабочку, которая села на цветок рядом, и с поразительной меткостью сбил ее плевком. Затем, стараясь успокоиться и избавиться от воспоминаний о человеке, которого он, без сомнения, ненавидел, вернулся к своему рассказу.

–На обратном пути мы сделали остановку в Панаме, и, как ты понимаешь, «пропал, как в воду канул». Все, кто умел плавать, бросились в воду и скрылись в джунглях. – Он свистнул с восхищением. – Ох, эти джунгли! За все время, что я провел в Африке, я не видел ничего подобного топям Атрато, где погибли почти все мои товарищи. Дикари, змеи, хищники и зыбучие пески забрали их одного за другим, и лишь четверо из нас спустя почти два месяца добрались до берегов Урабá.

–Я однажды был в Урабá, – признался испанец. – Высадил там каких-то сумасшедших, которые называли себя «темпоралистами», о которых больше никто никогда не слышал.

–Если они отправились в Атрато, меня это не удивляет, – ответил тот. – Это не земля для жизни, а для смерти в самом ужасном виде.

–Ты никогда не встречал ни одного «темпоралиста»?

–Единственный белый, которого я там видел, был настолько безумен, что разговаривал только с попугаем, которого, к тому же, регулярно… «благодарил», и бедняга-птица все время клевала его бедра.

–Попугая? Я не могу в это поверить!

–А тебе лучше поверить! На корабле было принято… ну, развлекаться с чайками, но те