Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Сначала это было организованное отступление; вскоре – просто отход. Через сто метров – переход на бег, а затем лёгкий галоп, завершившийся у следующего поворота дороги открытым бегством.

Наступила продолжительная тишина, сопровождаемая неожиданным спокойствием, поскольку, вопреки ожиданиям, пленники не проявили никакого «энтузиазма», не произнесли ни единого радостного крика.

Они были рабами и пока оставались рабами.

У других хозяев, несомненно, но рабами. И, как золото не радуется, а свинья не визжит от счастья только из-за смены владельца, африканцы – так привыкшие к рабству за долгие века – просто смиренно ждали, когда их новый хозяин укажет, куда им идти.

Лежа лицом вниз на широкой ветке сикомора, Леон Боканегра также просто ждал, обращая больше внимания на то, что мог услышать, чем на то, что мог увидеть, потому что по опыту знал: опасности джунглей всегда предварялись звуками или шепотами, но редко движениями.

Когда он убедился, что его ненавистные враги окончательно удалились, он спустился с наблюдательной точки и, проскользнув сквозь заросли, снова остановился не дальше двадцати метров от группы, укрывшейся в тени и молчаливо ожидавшей.

Его взгляд остановился на том лице, белом, хотя сильно обветренном солнцем, с немного восточными чертами, соединённом толстой деревянной вилкой с крепким туземцем с кровавыми глазами, сидящим позади.

Наконец, решившись закричать, Леон Боканегра не мог не вспомнить несчастного Фермина Гаработе.

– Христиане?

Человек, низкого роста, но крепкого телосложения, вскочил, заставляя своего спутника по неволе подняться, при этом его глаза вспыхнули надеждой.

– Христиане! – завопил он на чистейшем испанском. – Ради Иисуса и Святого Духа! Ради Девы Марии и Святого Иосифа! Ради всех святых, да будет благословен Бог! Христиане!

– Откуда ты?

– Из Тумбеса.

– Тунис?

– Нет, не Тунис! Тумбес, в Перу!

Леон Боканегра бесшумно, как змея, скользнул вперёд и бросил острый кинжал к ногам собеседника.

– Перережь свои путы и иди сюда!

Тот повиновался, так нервничая, что чуть не порезал палец, и, спотыкаясь, ушёл в чащу, чтобы встретиться с тем, кто на мгновение избавил его от самой жестокой судьбы.

Они обнялись.

Они никогда раньше не встречались, но, несмотря на это, слились в объятии, свойственном человеку, который находит себе подобного, когда уже потерял всякую надежду.

Долгие минуты они не могли произнести ни единой связной фразы.

– Кто ты? – наконец спросил перуанец, крепко сжимая и пытаясь поцеловать руки своего спасителя.

– Меня зовут Леон Боканегра, я был капитаном корабля, который потерпел крушение у Канарских островов.

– Канарские острова? – удивился другой. – Но ведь это…

– Далеко, знаю! – перебил его моряк. – А ты откуда?

– Меня зовут Урко Уанкай, я был вторым рулевым на «Даме Серебра».

– Рабовладельческий корабль?

Тот решительно покачал головой.

– Антирабовладельческий! «Дама Серебра» – первый корабль, который вступил в борьбу с торговлей рабами.

Леон Боканегра выглядел ошеломлённым, и было очевидно, что ему трудно связать мысли.

– Антирабовладельческий корабль? – недоверчиво повторил он. – О чём ты вообще говоришь? – Затем он жестом отмахнулся от темы. – Забудь! Сейчас не время… – Он повернулся к двадцати индейцам, которые неподвижно ждали развития событий. – Кто они? – спросил он.

Урко Уанкай пожал плечами, показывая своё неведение.

– Рабы, – просто ответил он. – Туземцы из разных племён. Большинство даже не понимают друг друга, и я за месяцы совместного пути не смог понять ни одного из них.

– Откуда они?

– Большинство из района реки Нигер.

– Река Нигер? Ты её видел?

– Конечно!

– И далеко она?

– Очень. Но если я дошёл сюда, думаю, смогу вернуться.

– Ты знаешь дорогу?

– Примерно. Хотя мы сделали массу крюков, охотясь за людьми и избегая населённых районов. Единственное, что ясно, – она на юго-западе.

Становилось темно.

Там, в горах, затиснутых между высокими пиками, тени падали быстрее, чем где бы то ни было, поэтому Леон Боканегра понял, что должен принять решение о пленниках до наступления ночи.

Он внимательно прислушался, ещё раз убедился, что следов фенексов поблизости не осталось, и только тогда решил вернуться на дорогу, чтобы перерезать путы несчастной группы.

– Вы свободны! – кричал он, делая широкие жесты руками, чтобы дать понять, что они могут идти. – Вы свободны! Уходите! Возвращайтесь домой!

Некоторые целовали ему руки, прежде чем исчезнуть в густой чаще, но полдюжины просто остались стоять, словно поражённые, или словно не могли поверить, что у них больше нет хозяина.

–Что с ними? – спросил испанец, обернувшись к Урко Уанкаю. – Почему они не бегут, как остальные?

– Потому что, вероятно, они даже не представляют, куда нужно бежать, – спокойно ответил тот. – Видишь того парня с шрамами на щеке? Его схватили раньше меня, а значит, он из-за Нигера. Думаю, он сейчас ломает голову, как ему добраться домой.

– Возможно, его утешило бы знание, что он прошёл меньше половины пути до нашей родины, но я сомневаюсь, что мы сможем ему это объяснить. – Леон Боканегра взглянул на небо. – Нам лучше найти укрытие до наступления ночи. Собирай оружие!

Они обыскали тела мёртвых, забрав всё, что могло быть полезным, и приготовились отправиться в быстрый марш через лес. Однако вскоре заметили, что местные жители следуют за ними.

Моряк резко остановился, чтобы оглянуться на них.

– Что думаешь? – спросил он.

– Чувствую себя виноватым, что оставляю их, ведь мы пережили вместе трудные моменты. Но они принесут только проблемы. И я не смог бы спокойно спать, зная, что они рядом. Некоторые из них – каннибалы.

– Каннибалы! – ужаснулся моряк. – Ты шутишь!

– Я видел, как они съели парня, который умер от истощения. Большинство из них никого не убьют ради еды, но мало кто откажется от жареной ноги. Они обожают ноги!

– А я обожаю свои ноги там, где они сейчас, так что прощайте. – Он снова энергично махнул руками, подавая очевидные знаки прощания. – Прочь! Ищите свой путь!

Было искренне жаль смотреть на них – словно сироты посреди леса, не зная, что делать и куда идти. Но одновременно испытывалось уважение: это были люди другой расы и других обычаев, для которых человеческая жизнь – и уж тем более тело – не казались храмом Бога или обладали духовной ценностью, заслуживающей особого отношения.

Леон Боканегра прекрасно понимал, что одно дело – пробираться через неизведанный континент с осторожностью, как он делал до сих пор, и совсем другое – тащить за собой полдюжины сбитых с толку туземцев, с которыми невозможно обменяться даже словом.

– Мне жаль, – пробормотал он, словно оправдываясь перед собой, а не перед перуанцем. – Мне жаль их, но с такой компанией мы никуда не дойдём.

Они продолжили марш, ускоряя