Читать книгу - "Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский"

оставался мыслителем, художником. Сквозь их пестрое многообразие он различал главное — духовный мир человека и основные черты эпохи, в которой тот живет. И писал об этом, пусть иногда фотографически, но правдиво и без утайки. К анализу дня бегущего он прилагал мерки, завещанные классикой русской публицистики. Он исследовал природу состояния души крестьянина, которое называют властью земли, чувством хозяина, условия, в которых оно зарождается, живет, развивается и гибнет. Утверждал ценность того, что составляет личность труженика земли, в новых, отрицающих ее и враждебных ей, обстоятельствах эпохи. А это и есть одна из главных тем Абрамова-художника, всего его творчества. Вот почему преходящие актуальные проблемы разрешаются, а искусство остается.

Три произведения публицистики сыграли исключительную, поворотную и даже определяющую роль в литературной судьбе Ф. Абрамова. Они не главное из того, что он написал, но в них коротко выразилось главное из всего им написанного. Это — литературно-критическая статья «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» (1954), очерк «Вокруг да около» (1963) и открытое «Письмо землякам» (1979).

Среди публицистических работ Абрамова есть такие, которые по затратам труда не уступят иному роману. Такова «новгородская» трилогия, написанная совместно с А. Чистяковым. Свыше десяти лет тщательных наблюдений потребовали эти очерки.

Правительственная программа мер по подъему Российского Нечерноземья стала известна в конце 70-х годов. А Абрамов тревожится о принявшем размеры бедствия запустении деревни, оскудении и гибели пахотных земель начал задолго до этого. И не уставал ратовать, по собственным словам, за спасение «коренных русских земель, с которых началась Великая Русская Держава. Нечерноземье — это сердце России…». Еще в 1969 году вместе с поэтом и публицистом А. Чистяковым, близким другом, уроженцем Новгородчины, он ознакомился с восточными районами Новгородской области, и в особенности с угодьями совхоза «Суворовский». В 1976 году писатели вновь исходили и исколесили местную округу. В 1977 году они побывали здесь опять. Результатом стал большой очерк «Пашня живая и мертвая».

Безотрадная картина встает перед читателем. Дома с забитыми, перекрещенными досками окнами, огороды, до краев полонящиеся потоками буйной крапивы и двухметровыми дудками репейника, обезлюдевшие, опустелые деревни, где одиноко доживают старики. Окрестные необозримые поля, которые из-за пороков хозяйствования, утечки рабочих рук, многолетнего пренебрежения нормами агротехники, отказываются родить. Тысячи и тысячи гектаров пашни, зарастающих ивняком, ольхой и. осокой, превращающихся в болотца и каменистые пустоши.

На просторы исконной Руси, там, где чуть ли не каждый комок земли, политый крестьянским потом, — история и родословная предков, наступает «мертвая пашня».

Летом 1979 года Ф. Абрамов и А. Чистяков снова совершили поездку в Новгородскую область, в том числе в село Кончаковское-Суворовское, некогда вотчину полководца А. В. Суворова. В результате возник очерк «От этих весей Русь пошла». По форме это такой же проблемный очерк-путешествие, а точнее — путевой очерк горьких проблем и размышлений, как «Пашня живая и мертвая».

Третий очерк — «На ниве духовной» (1981), замыкающий замысел публицистического исследования, показывает, что культура и духовная жизнь села находятся еще в более отчаянном положении, чем хлебная нива или материальный быт земледельца. Очерк оказался настолько острым, что не был допущен до читателя и опубликован лишь недавно вместе с другими «возвращаемыми» произведениями Абрамова («Наш современник», 1986, № 7).

Таков был этот писатель. За свою литературную жизнь Абрамов объездил мало не полсвета. Но напрасно в его книгах искать пространные путевые очерки по зарубежью. Ничего существенного в этом роде он не создал, хотя опять-таки (подобно замыслам фронтовой тематики) в писательском архиве сохранились художественно-публицистические наброски о зарубежных поездках.

«Путевых заметок я не пишу, это не мой жанр», — категорически высказывался Абрамов. «Знакомство с другой землей, с другим народом… — объяснял он. — Через них больше и глубже познаешь свою страну, свой народ…» Он прятался полушутя за авторитет Гоголя, писавшего свои гениальные вещи о России в Риме.

Маршруты его публицистики пролегали там, где оставалось сердце. И что это были за места? Все больше российская глубинка. Лесная деревенька Тимониха на Вологодчине, до которой от города надо добираться чуть ли не день; деревня Блудново и Бобришный Угор, «родное гнездо» Александра Яшина; Соловки; Пустозерск, где в яме сидел неистовый протопоп Аввакум; Нарьян-Мар… Картины родной природы обращались в зримые притягательные образы, вероятно, гораздо легче, чем любые заморские пейзажи. Да и интересовался очеркист во время этих странствий вещами обычными, будничными, но такими, что составляют корень жизни.

Абрамов был художником-старателем, не жалевшим трудов, чтобы в крупицах каждодневных наблюдений отыскивать проблески истины. Любимым его занятием было беседовать с веркольскими старухами, наслаждаться родной «гово́рей», «потереться среди мужиков», перекинуться словом на утреннем разводе у деревенской конторы, выйти на сенокос, на ферму, совершить поездку в новое для себя хозяйство, завести знакомство с ветеринаром, печником, партийным работником, растормошить бывалого человека, выведать самое любопытное и главное, что тот усмотрел в жизни. Он жадно примечал, запоминал, искал встреч с необычными людьми, много переписывался, неутомимо вел записные книжки, наперед зная, сколь редко попадается золотой песок и как много приходится отбрасывать пустой породы. В родные края он отправлялся, одержимый всякий раз радостным нетерпеливым чувством. Зеленый одноэтажный домик в Верколе, с белыми рамами оконцев, на угоре, спадающем к реке Пинеге, не так далеко от одинокой богатырской лиственницы, что как бы даже символизирует село Пекашино в романной хронике, был его мастерской.

В журнале «Наш современник» (1986, № 3–4) было напечатано документальное повествование Л. Крутиковой-Абрамовой «Дом в Верколе». Сюжет повествования — ежегодные приезды в родную деревню, жизнь в домике, построенном с участием Ф. Абрамова еще в 1974 году. Сплав из воспоминаний — подробных свидетельств вдовы Ф. Абрамова и очевидца почти всех событий, что встают с его страниц, и, наверное, вполовину с ними по объему — заметок из дневников и записных книжек писателя, воспроизводящих те же самые события. Получилось нерасторжимое единство, как бы зрение в четыре глаза.

Основные дневники и записные книжки Ф. Абрамова веркольской поры теперь напечатаны, прокомментированы.

Некрепкий здоровьем, с больными после фронтовых ранений ногами, невысокого роста, Абрамов, однако, был широкоплеч, мускулист и по-крестьянски вынослив. Проворный в работе, он старался быть не только рядом с другими, но впереди всех. Дом с его участием удалось построить за месяц. Правда, без веранды, сарая, бани и других «подсобок». Подводя итог 1974 года, писатель выделил три главных победы и радости года: «Деревянные кони» на Таганке, дом в Верколе, закладка нравственного фундамента «Дома» (романа. — Ю. О.). Постройка жилища занесена в список творческих дел, рядом со спектаклем и романом!

Вся писательская жизнь Ф. Абрамова была экспериментом на самом себе, своеобразным современным «хождением в народ», приносившим бесконечное обилие достоверных, иной раз