Читать книгу - "Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой - Василий А. Меркушов"

Приобретя отрицательную плавучесть и под действием горизонтальных рулей «Окунь» стал стремительно падать. Скрип и грохот снаружи прекратились. Настала гробовая тишина, а быстрота падения все увеличивалась. Это создавало новую угрозу, так как глубина моря в этом месте равнялась 40 саженям (80 м), боевая же рубка, поставленная много позже постройки «Окуня», была рассчитана на погружение до 20 саженей. И хотя корпус лодки был рассчитан на погружение до 50 саженей, «Окунь» был бы раздавлен и погиб бы со всем личным составом.

Чтобы задержать падение, переложил горизонтальные рули полностью на всплытие и на глубине 70 футов начал продувать добавочную цистерну. «Окунь» все же проскочил до 90 футов, после чего удалось привести лодку на 75 футов от поверхности воды.

Находясь на этой глубине, слышал, как сам, так и все бывшие на лодке, сильный взрыв, сопровождавшийся лязгом железа. В это время я уже спустился из рубки в жилое помещение, чтобы убедиться в исправности корпуса, узнать настроение и самочувствие команды[64].

Сила взрыва была так велика, что мне казалось, будто корпус «Окуня», поврежденный таранным ударом, не выдерживает давления забортной воды и разрывается, вылетают заклепки.

Бросился в рубку, чтобы продуть сжатым воздухом среднюю цистерну, приказав приготовиться продуть весь водяной балласт, выброситься на поверхность и спасти личный состав лодки. Прислушался. Вода не льется. Спрашиваю: «Как внизу?» – «Ничего!» Приказываю все хорошенько осмотреть. Осматривают… Результат тот же. Спрашиваю рулевого на горизонтальных рулях: «Хорошо ли править?» – «Хорошо!» Убедившись, что течи нет, на всякий случай приказываю держать глубину 80 футов.

Спускаюсь опять в жилое помещение. Команда начинает приставать с предположениями, не попали ли мы на минное заграждение и, задев за минреп, вызвали взрыв мины. Объясняю, что в таком случае мы бы теперь не разговаривали, а мирно лежали на дне моря.

Физиономии проясняются, заметились улыбки, хотя смотрят нерешительно… Наконец, минно-моторный старшина произносит: «Значит, наша мина попала, взорвали-таки кого-то, не зря попали в такую историю». «Конечно, – отвечаю ему, – иначе быть не может!» Общий хор ликующих голосов кричит «ура». (Как потом выяснилось, был подорван линейный корабль «Виттельсбах».)

Забыто все, все страхи отошли на задний план. Команда оживленно начинает обсуждать произошедшее. Прекращаю разговоры и поднимаюсь на свое место в рубку.

Интересно посмотреть, что делается теперь на поверхности. Смотрю в перископ – темно. Пробую повернуть – не поворачивается. Пытаюсь спустить – вниз не идет. Ясно, что перископ… согнут, но все же надеюсь, что не слишком сильно и в него можно будет хоть что-то увидеть.

«Всплывай! Шестьдесят футов!» Однако приближающийся шум винтов большого корабля заставил уйти на 80 футов. Ух… ух… ух… – раздалось над головами.

Когда все стихло, командую: «Всплывай! Шестьдесят футов!» Но и на этот раз шум винтов миноносца вновь заставил уйти на глубину. Ути-тите-ти… ути-тите-ти… ути-тите-ти… – звенели бешено вращавшиеся винты миноносца.

Многократные попытки подняться на поверхность ни к чему не привели, так как, лишь только «Окунь» приходил на глубину пятидесяти-шестидесяти футов, как над ним слышалась работа винтов, теперь – исключительно миноносцев.

Чтобы проложить курс в Рижский залив, чего по боевому компасу сделать не мог ввиду его застаивания, приказал установить в передней части жилого помещения убранный перед погружением внутрь лодки верхний компас и, взяв на глазок по карте направление, дал курс норд-ост 70 градусов.

Править было очень трудно, так как рулевой, находясь в рубке, компаса не видал, и вахтенный начальник мичман Лисс управлял лодкой с помощью голосовой передачи. Что показывал компас – неизвестно, во всяком случае «Окунь» очень быстро вышел из линии неприятельских судов – шум винтов совершенно прекратился.

Судя по всему, миноносцы проносились над лодкой по разным направлениям, линейные корабли тоже ходили в разные стороны, вследствие чего полагаю, что на германской эскадре были полнейший хаос и беспорядок, но стрельбы из орудий не было… (Очевидно, брали на буксир поврежденный «Виттельсбах», а остальные суда колесили по всем направлениям, прикрывая эту операцию.)

В лодку, хотя и в небольшом количестве, все же поступала вода – сальник перископа был раздавлен. Пришлось обмотать нижнюю часть ветошью, обтянуть потуже и таким примитивным способом несколько уменьшить течь.

Кроме сальника перископа, воду пропускала крышка цистерны подводного якоря. Для поджатия ее гаек поднимался до 40 футов, чтобы, уменьшив таким образом давление забортной воды, облегчить команде работу.

Вследствие течи «Окунь» понемногу терял плавучесть, потому изредка приходилось продувать немного воды из добавочной цистерны. При этом добивались таких результатов, что рулевой по несколько минут не прикасался к горизонтальным рулям и лодка сама шла на глубине 50 футов.

Выкачивать воду опасался, так как вместе с ней из трюма пошло бы машинное масло, которое там всегда имеется. «Окунь» оставлял бы за собой масляную дорожку, по которой благодаря тихой погоде неприятельским миноносцам легко было бы найти лодку и следить за ее движением под водой.

В 22 ч. 30 м., считая, что теперь достаточно темно, осторожно всплыл, осмотрелся и поднялся на поверхность. Перед тем как подняться, поставил в наблюдательный колпак рубки самого глазастого из команды с тем, чтобы, лишь только иллюминаторы выйдут из воды, матрос быстро осмотрел весь горизонт.

Осмотревшись и никого не видя кругом, он с недоумением обратился ко мне: «Вашескородь, а у нас на рубке минбалка (небольшой кран для подъема мин)». – «Что ты выдумываешь, откуда ей там быть? Смотри, нет ли кого поблизости!» – «Никого нет!»

Продуваю среднюю цистерну, открываю люк и выхожу наверх. Смотрю – и глазам своим не верю: перископ согнут на девяносто градусов и, как пушка, смотрит на корму[65]. Тут-то я понял, что матрос принял согнутый перископ за стоящую на палубе минбалку. Какая же должна быть сила удара, чтобы согнуть сталеникелевую трубу диаметром четыре дюйма?!

По подсчетам флагманского корабельного инженера дивизии подводных лодок, для этого нужно было усилие не менее десяти тонн…

В полночь окончательно всплыл, дал ход дизель-мотором и пошел в Рижский залив в полном надводном положении. Море совершенно пустынно, ни дымков, ни кораблей. Зыбь улеглась, наступил полный штиль…

Всего «Окунь» пробыл под водой с 19 ч. 19 м. до 23 ч. 30 м., то есть четыре часа одиннадцать минут.

22 мая/4 июня в шесть часов утра, войдя безо всяких приключений в Ирбенский пролив, подошел к борту старшего из трех миноносцев, находившихся в дозоре у Михайловского маяка, – «Стерегущего» – и сообщил командиру капитану 1 ранга Паттону[66] о произведенной атаке.

В кают-компании составил донесение начальнику Минной дивизии и в шифрованном