Читать книгу - "Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой - Василий А. Меркушов"

не действовал[63], потому решил вести атаку, не скрывая перископа под воду, но держа его как можно ближе к поверхности. А чтобы противнику было труднее обнаружить лодку, решил перейти на левую сторону эскадры, дабы иметь заходящее солнце у себя за спиной, и неприятельским наблюдателям пришлось бы тогда смотреть против солнца.

В 20 ч. 50 м., выйдя на створ мачт головного корабля, увидел, что перед эскадрой миноносцев нет. Они шли по обеим ее сторонам, неся охрану от подводных лодок.

Расстояние до них было около пяти с половиной миль. Вспомнив о предупреждении не резать корму неприятельских миноносцев, ибо они буксируют за собой подрывные патроны для уничтожения подводных лодок, счел за лучшее атаковать эскадру в лоб, то есть пройти между миноносцами и линейными кораблями противника, чтобы, развернувшись между ними, стрелять минами в любой из броненосцев, который будет на прицеле.

Проще всего было бы идти контр-курсом и выпустить мины по траверзу, но все четыре минных аппарата Джевецкого-Подгорного поставлены на носовой залп веером в пять градусов, и, чтобы стрелять, необходимо было обязательно повернуться носом к противнику, так как изменить установку невозможно.

Обе передние мины Уайтхеда стояли на нуле, из кормовых – одна установлена на два с половиной градуса вправо, другая – на столько же влево. На каждой мине заряд пироксилина шесть пудов.

Изменил курс на правый головной миноносец. «Аппараты, товсь!» Перископ от полутора до полуфута торчит над поверхностью воды, причем легкая зыбь сама то покрывает, то открывает его, затрудняя противнику обнаружение подводной лодки.

Эскадра состояла из пяти линейных кораблей типа «Брауншвейг» (трехтрубные), шедших впереди, и пяти типа «Виттельсбах» (двухтрубные), шедших им в кильватер; миноносцы шли по сторонам.

Скорость эскадры 13–14 узлов, «Окуня» – около 2 узлов.

Не зная, на каком расстоянии держатся миноносцы от линейных кораблей, и желая оставить себе как можно больше места для разворачивания на боевой курс между судами, в 21 ч. 05 м. подошел вплотную к головному миноносцу правой колонны и прошел у него вдоль левого борта на расстоянии 15–20 саженей, имея перископ на пол фута над водой и не скрывая его.

Расстояние было настолько мало, что на палубе отлично были видны минные аппараты, люди и прочее. Миноносец либо совсем не заметил «Окуня», либо же заметил слишком поздно (когда лодка была внутри его циркуляции), так как курса не менял.

Подойдя к нему, увидел, что охранная цепь миноносцев выдвинута вперед примерно на одну милю. До линейных кораблей – далеко, потому ложиться на боевой курс слишком рано.

Опасаясь, что расстояние между миноносцами и броненосцами может оказаться меньше четырех кабельтовых (наименьшая допустимая дистанция, ибо диаметр циркуляции «Окуня» равнялся двум кабельтовым), и видя, что все равно надо ждать, пока эскадра подойдет к подводной лодке, решил уйти влево, прорезав строй миноносцев, чтобы, развернувшись на свободе, подходить к эскадре не контркурсом, а под некоторым углом, близким к боевому.

Предупреждением же не резать корму германским миноносцам пренебрег, считая, что при совместном плавании с эскадрой они вряд ли буксируют за собой подрывные патроны. Соображение оказалось правильным, так как, когда позже миноносцы носились над «Окунем», не было слышно ни одного взрыва.

Положил лево на борт, под корму головному и под нос второму неприятельскому миноносцу (расстояние до которого было 3–4 кабельтова), его приземистую трубу и высокий полубак отлично видел и, во избежание столкновения, первый и последний раз за всю атаку опустил перископ и погрузился на пятьдесят футов, после чего услышал над собой работу винтов миноносца.

«Прямо руль!» И как только шум винтов стал удаляться – «Право!.. Всплывай!.. Двадцать пять футов!» На глубине тридцати пяти футов заблаговременно поднял перископ и приготовился осмотреться, как только его кончик выйдет из воды.

Шума винтов следующих миноносцев не слышал. Полагаю, что в это время головной броненосец германской эскадры уже вышел из строя, чтобы таранить «Окуня», потому миноносцы, давая ему дорогу, бросились в сторону и над лодкой или поблизости от нее не проходили.

В 21 ч. 10 м., лишь только перископ на полфута показался над водой, в пяти градусах вправо по курсу увидел таран вышедшего из строя головного корабля германской эскадры (типа «Брауншвейг»), шедшего на пересечку курса «Окуня» в расстоянии двенадцати, а может быть, и меньше, саженей (40 м).

Расстояние было настолько мало, что, смотря в перископ, видел только часть окрашенного в серую краску борта – ни орудий, ни якорного клюза, ни иллюминаторов, ничего другого видеть не пришлось. Казалось, что надвигается какая-то глухая стена, которая сию минуту все уничтожит под собою.

Рассуждать и думать было некогда, нужно было немедленно действовать. Единственным спасением было попробовать нырнуть под броненосец, потому одна за другой посыпались команды: «Пли!.. Право на борт!.. Полный вперед!.. Погружайся!.. Наполнять добавочную (цистерну)!..»

Несмотря на принятые меры, днище броненосца прошло всего лишь в полутора футах выше крышки рубки, а если бы ее сбило с водонепроницаемой резиновой прокладки или только сдвинуло хотя бы на полдюйма, лодку залило бы водой и «Окунь» должен был погибнуть.

Перед столкновением видел в перископ фонтаны сжатого воздуха, выброшенные из минных аппаратов, и слышал работу винтов четырех выпущенных мин. Раздался страшный грохот. Снаружи что-то лопалось, ломалось, рвалось, скрипело. Вся лодка дрожала. Внутри разбивались стекла подпалубных фонарей, летела посуда и всякая мелочь. Электрические лампочки, однако, остались целы, и освещение горело без перерыва.

«Окунь» накренился на 25–35 градусов на правый борт так, что нельзя было стоять, и каждый держался за что попало. Минные машинисты как дали залп, так и повисли на ручках боевых клапанов минных аппаратов.

К счастью, команда не растерялась. Все приказания выполнялись быстро и точно, как на учении, благодаря чему удалось благополучно выбраться из-под киля германского линейного корабля 13 200 тонн водоизмещением.

Имея полный ход вперед и положенный право на борт руль, «Окунь», находясь под днищем, быстро лег на контркурс, а так как в то же время в цистерну принималась вода и горизонтальные рули полностью были положены на погружение, подводная лодка очень быстро отделилась от таранившего ее броненосца и успела уйти на глубину до встречи с гребными винтами, которые могли разрезать ее борт, как бумагу.

Если бы я дал полный ход не вперед, а назад, «Окунь» неминуемо бы погиб, так как, потеряв поступательное движение, он перестал бы слушаться рулей глубины, а под действием остаточной плавучести поднялся на поверхность и был бы разрезан пополам. Всех нас спас инстинкт старого подводника, ибо я уже десять лет непрерывно служил в подводном флоте, из них пять с