Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

отличие от семьи Россо в Мессине, потомки Бернардо Понтекороно не играли большой роли в муниципальном управлении и предпочитали продвигать свои интересы через личные и торговые связи. Однако некоторые из них, все же, так или иначе, начиная с 1320-х годов, служили правительству когда быстро стагнирующая экономика потребовала новых средств для поддержания положения семьи. Так, Пьетро Понтекороно занимал в 1325–1326 годах пост судьи;[275] Гандольфо Понтекороно (возможно, его сын) стал в том же году regius notarius terre Curilioni notarius (королевским и куриальным нотариусом)[276]. А в 1329–1330 годах семья переехала в столицу и там достигла своего политического апофеоза: Гульельмо был назначен претором Палермо, а другой его родственник (имя неизвестно) — присяжным суда палермского округа Сералькадио[277].

Переезд в Палермо имел для семьи большое значение. К концу 1320-х — началу 1330-х годов условия жизни в Корлеоне стали ужасными, а сам город превратился в застойное захолустье. Обветшание зданий, колодцев и стен препятствовало торговле, а периодически возникающий голод способствовал распространению болезней. Смертность резко возросла, и когда стало невозможно хоронить всех умерших, трупы просто складывали на кладбище, где, как уже говорилось, они становились кормом для стад одичавших свиней. По мере сокращения сельскохозяйственного производства росла и преступность. MRC попыталась поддержать экономику, учредив где-то до 1329 года в городе ярмарку, но ничего не помогло[278]. Последовала новая волна эмиграции, жители города покидали Корлеоне сотнями по тем самым дорогам и рекам, по которым раньше возили на прибрежные рынки свои продукты и промышленные товары. Излюбленным пунктом переезда стал Палермо[279]. К 1336 году город оказался не в состоянии выплачивать ежегодный налог королевскому двору (регулярную сумму, взимаемую со всех муниципалитетов), и был вынужден просить о реструктуризации габеллы[280].

Не имея возможности обеспечивать себя только за счет торговли, члены семьи Понтекороно — и в первую очередь сам Гульельмо, который к тому времени стал патриархом, — перешли на государственную и военную службу, следуя по стопам местных баронов. Они также создали вооруженную банду из своих сторонников. Роль Гульельмо как претора Палермо показывает, что он командовал личным отрядом, поскольку в то время преторы должны были сами обеспечивать себя солдатами и оружием. Вполне вероятно, что в его окружении были и другие иммигранты из Корлеоне, поскольку он появился на палермской политической сцене сравнительно недавно. Хотя дошедшие до нас документы не дают нам полной картины, вполне вероятно, что внезапное появление этой известной, но все же чужой группы переселенцев способствовало усилению в Палермо социальной напряженности.

В судьбе семей Россо и Понтекороно можно увидеть ряд сходств. Обе они были "новыми" семьями в двух смыслах: новыми по статусу и влиянию, а также новыми для своих городов. Изменения, произошедшие в XIII веке, фактически заново открыли и изменили конфигурацию городского общества, что значительно облегчило амбициозным чужакам задачу по самоутверждению. При Анжуйской династии старая городская элита времен Гогенштауфенов и нормандцев была в значительной степени зачищена — отправлена в изгнание или предана смерти, если не принимала анжуйское господство. Те же, кто смирился и поддерживал королей Карла I и Карла II, в результате Сицилийской вечерни оказались не в фаворе и сами были либо изгнаны, либо убиты. В результате в домене не осталось старых семей, которые традиционно осуществляли власть и занимались местной торговлей, что сделало возможным, а фактически необходимым, появление на сцене новых людей. Возможности для продвижения по службе были весьма привлекательными как в коммерческой, так и в административной сферах. Но если семья Россо использовала свое административное положение для продвижения своих коммерческих интересов, то семья Понтекороно полностью сосредоточилась на торговле и стала занимать административные должности только в связи с наступившим экономическим кризисом. Однако в обоих случаях семейные узы оставались главным приоритетом, а личные амбиции приносились в жертву интересам клана. Занятие государственных должностей не сопровождалось стремлением служить обществу. Барон Леонардо д'Инчиза, назначенный в 1311 году "казначеем Сицилийского королевства", стал примером корыстной натуры, худшим из баронов-стервятников, слетавшихся ко двору, а приспособленчество Энрико Россо показало низость, на которую были способны и городские магнаты. Даже в первые послевоенные годы административные должности слишком часто использовались исключительно на укрепление положения и богатства семьи, независимо от того, какие доводы в пользу обратного мог привести кто-либо из этих людей. Такая сильная сплоченность и целеустремленность могли бы пойти на пользу городам, но все происходило наоборот, когда семейное состояние оказывалось под угрозой. Столкнувшись с растущими проблемами, многие из этих городских магнатов с готовностью окружили себя бандами вооруженных сторонников. Из некоторые таких банд, вскоре после смерти Федериго, были сформировали наиболее эффективные и жестокие подразделения крупных баронских и наемных армий, которые раздирали королевство на части до 1398 года.

Конечно, городам всегда были свойственны насилие и разгул преступности, даже в послевоенное десятилетие. Страсти, разгоревшиеся из-за реальных или мнимых обид, неудачных деловых сделок или самых простых проступков, легко выливались в драки и поножовщину. Во многом эти волнения были обусловлены климатом. В разгар сицилийского лета, когда дующий из пустыни Сахара сирокко в течении нескольких дней подряд мог поднять температуру выше сорока четырех градусов по Цельсию, темперамент людей становился столь же жарким и в эти месяцы в городах происходило много насилия[281]. Экономические проблемы и застарелые послевоенные обиды лишь усугубляли ситуацию. Уже в 1309 году, в Корлеоне, конфликты между сторонниками того или иного местного магната привели к массовым беспорядкам, порче имущества и вооруженным столкновениям[282]. Невыплаченные кредиты и коммерческие неудачи регулярно, начиная с 1308 года, становились причиной гражданских исков в Палермо, а когда суд не мог разрешить дело к удовлетворению спорящих сторон, конфликты решались на улицах с помощью ножей[283]. Зачастую эти конфликты возникали по незначительному поводу. Например, в Корлеоне, Манфреди Сильвестри и Джованни Россо стали жертвами вооруженной банды из двенадцати человек, нанятой нотариусом Джакомо ди Сальваджо, когда они пожаловались, что купленное ими зерно было поедено несколькими коровами нотариуса, и, получив отказ в компенсации, попытались отомстить, украв несколько пустых бочек из его амбара[284]. В Трапани личные оскорбления, нанесенные друг другу Чиччо Тестагроссой и известной вдовой по имени Анна (очевидно, из-за неоплаченного долга, оставшегося от умершего мужа Анны), привели к тому, что Чиччо нанял и вооружил несколько десятков бандитов для нападения на целый отряд муниципальной роты ночного дозора только потому, что там служили друзья мужа Анны[285].

Каким бы острым и порой жестоким ни было местное соперничество, масштабные и организованные военные действия начались только с появлением в городах первых баронов. В самом раннем из известных случаев, в Палермо в 1312 году, король назначил Понса де Каслара муниципальным юстициарием, чтобы восстановить порядок. Выбор был явно неудачным. С точки зрения палермцев, Каслар представлял собой все, с чем не должна была сталкиваться столица, поскольку он не только был бароном, но и, будучи каталонцем, его юрисдикцию