Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

через несколько дней, а когда кредитор явился, нотариус стал утверждать, что еврей вообще не оставлял никаких средств[306], а в Шакке Риккардо Вассалло воспользовался законом, по которому право собственности на недвижимость, если два человека предлагают за нее одинаковую цену, переходило к тому из них, кто был сицилийцем, а не иностранцем, чтобы заставить местного еврея отказаться от владения двумя домами в центре города[307].

Но один фактор играл в пользу евреев. Они по-прежнему контролировали значительные суммы капитала и имели доступ к коммерческим контактам и кредитам за рубежом. Бедная наличностью элита, нуждавшаяся в средствах для реализации своих планов, имела все основания поддерживать выгодные отношения со своими еврейскими соседями, а многие евреи, уставшие от постоянного повышения налогов со стороны правительства, которое и так облагало их по более высоким ставкам, чем любую другую группу населения Сицилии, охотно искали убежища от хватки двора в Мессине[308]. В результате образовались маловероятные ранее союзы, и некоторые угнетенные попали под защиту новых угнетателей. Многие бароны и городские магнаты брали отдельных евреев под свою личную защиту, предлагая им безопасность, анонимность и гарантии коммерческих контактов в обмен на финансовую поддержку. Как жаловался Федериго в 1325 году: "До Нас дошло, что некоторые Наши подданные имеют дерзость и наглость брать под свою защиту евреев, которых Мы до сих пор считали слугами короля, и утверждать себя в качестве их защитников, не понимая при этом, что тем самым они наносят большой вред королевскому двору в отношении пошлин, причитающихся с этих евреев… В связи с этим Мы постановляем, чтобы ни один сицилийский граф, барон, рыцарь, горожанин или кто-либо другой не брал под свою защиту ни одного еврея и не назначал себя заступником или защитником этих евреев или обязанностей и услуг, причитающихся с них нашим чиновникам или нашему двору"[309]. Но, как обычно, король начал действовать слишком поздно. Поспешное стремление "защитить" евреев, обеспечить себе любые финансовые преференции, которые они предоставляли, было лишь более маниакальным проявлением прежнего желания скрыть евреев как деловых партнеров под видом conversi. Такое предложение "защиты", вероятно, было принудительным, и вышеупомянутый случай с палермским магистратом, который вымогал деньги у евреев, когда они осмеливались присутствовать на свадьбах и похоронах, вероятно, отражает тактику грубой силы, применявшуюся этническим большинством. Но по принуждению или нет, многие евреи все же принимали любую защиту, которую позволяло им общество, о чем свидетельствует необъяснимый по иному быстрый рост числа неофитов и conversi, зафиксированный в нотариальных актах с 1320 по 1337 год[310].

При наличии стольких сил, стремящихся нарушить жизнь в городах, удивительно, что Сицилия вообще выжила. В раздробленных на партии, обезлюдевших, загнивающих городах домена, хоть какой-то общественный порядок сохранился благодаря приспособляемости простых ремесленников и лавочников, многие из которых были иммигрантами из более непригодных для жизни мест, к ужасающим обстоятельствам и постоянно меняющимся условиям. Хаос воцарившийся в Марсале, Шакке, Палермо, Кальтаниссетте, Рандаццо, Катании и Ното предоставлял множество возможностей для амбициозных людей, как в виде обучения новым навыкам, так и через менее достойные альтернативы, такие как охота на отчаявшихся вдов или пробивание себе пути к муниципальным должностям с помощью вооруженных банд. Состояния завоевывались и терялись с головокружительной быстротой, и каждый новый грандиозный успех или жалкая неудача добавляли новый накал местному соперничеству, напряженности и вражде. Но многие из тех жалких перемен, которые произошли в XIV веке, все же позволили Сицилии  в XV веке восстановиться. Система ярмарок и торговых привилегий, созданная во времена Федериго, заложила основу для возрождения торговли и социальной сплоченности во времена царствования Мартина II и Альфонсо V. Ужасы творившиеся людьми вроде Джованни Кьяромонте или представителями семей Россо и Понтекороно не должны затмевать для нас повседневные труды предприимчивых простолюдинов — сицилийцев, евреев, каталонцев и североитальянцев — которые старались выкрутиться из трудных обстоятельств. На каждого буйного Федерико д'Альгерио приходился честный и трудолюбивый работник, как пекарь Джованни Гаваретта, который начинал с маленькой лавки, женился на дочери соседнего сапожника, со временем вступил в партнерство с другим пекарем, купил таверну и, наконец, завершил свою карьеру двумя сроками в качестве муниципального сборщика габеллы (один раз за мельницы, в 1322 году, и один раз за хлеб, в 1333 году)[311].

Определенная заслуга принадлежит и зарубежным связям новой элиты. Значение заморской торговли для средневековой Сицилии всегда преувеличивалось (по самой лучшей и последней оценке торговли зерном заморский экспорт составляет менее 5% от общего объема производства), но международные связи и доступ к международным системам кредитования сыграли жизненно важную роль в возвышении большинства не баронских городских элит и, таким образом, помогли обеспечить определенный доход на местных рынках[312]. В той мере, в какой эти связи приводили торговлю на остров, она шла хорошо. Но для Россо в Мессине, Понтекороно в Корлеоне, Абателли в Палермо и для других в других местах, связи на континенте обеспечивали также вооруженную поддержку (в виде наемников и сторонников семьи) и тем самым усугубляли эпидемию коррупции и насилия[313]. Учитывая устойчивость ксенофобии, установившейся в королевстве после 1320–1321 годов, можно предположить, что на отношение к этим людям влияли неблагоприятные последствия заключенных королевством международных союзов.

Глава 4.

Сельско-баронский мир

Феодальная Сицилия — ужасающе бедный, отсталый, аграрный мир, в котором тупые крестьяне потели на грубых полях, ухаживали за скудными посевами и жалкими стадами и склонялись под игом воинственных и жестоких владык, стоявших над законом и господствовавших над своими изолированными фьефами из безопасных горных крепостей, — вот образ, который сохранился в исторической памяти. Здесь мы видим предполагаемую отсталость Сицилии в самом полном и ужасном ее проявлении. Но этот образ — карикатура. После двадцати лет страданий, как только установился мир, сельская — баронская — Сицилия забурлила новой удивительной жизнью и творчески приспособилась к ряду потрясений в своей экономической и социальной организации. Конечно, нищета и насилие были частью сельской жизни, особенно в Валь-ди-Мазара, но было бы ошибкой считать распространенный образ точным отражением истинной картины. В период с 1302 по 1311 год феодальный сектор королевства процветал не меньше, чем быстро растущие города, и демонстрировал сопоставимый, хотя и несколько меньший, энтузиазм в отношении многих духовных и политических идей, исходящих от королевского двора. Однако совокупность бедствий, вызванных трехлетней засухой и решением Парламента вступить в союз с Генрихом VII и североитальянскими гибеллинами, стала, как и для городов, решающим переломным моментом в судьбе феодального мира. Экономический спад заставил десятки тысяч крестьян и деревенских ремесленников покинуть свои дома, а у их баронов не хватало рабочей силы, чтобы попытаться оправиться от кризиса. С самого начала бароны принимали новый режим неохотно и осторожно,