Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

и есть некоторые свидетельства того, что уступки, сделанные им в 1296 году, в сочетании с процветанием, наступившим после заключения мира, несколько смягчили их сопротивление, вплоть до того, что некоторые из крупных землевладельцев, очевидно, стали искренними сторонниками королевского двора. Но по мнению мелкого дворянства этот двор, с его чуждыми обычаями каталонцев, торговлей и политическими компромиссами, заслуживал не большей лояльности, чем за нее платили. Они считали такие события, как союз с гибеллинами, приобретение Афинского герцогства и принятие францисканского спиритуализма, своевольными и своекорыстными решениями, которые хоть и непреднамеренно, но верно подрывали великое дело борьбы за независимость Сицилии. Зачем было поддерживать режим, который привел страну к таким бедам? Дворяне считали, что остров в очередной раз предали и единственное, что можно было сделать сейчас, это то, что следовало делать всегда: предпринять все необходимые действия, чтобы защитить себя и свою семью. Экономическая интеграция и политическое единство для королевства в целом ничего не значили по сравнению с даже жестоко навязанной стабильностью на местном уровне. Поэтому непримиримость дворянства и его порой безжалостный отказ подчиняться чьим-либо законам, кроме своих собственных, и проклинать последствия были в равной степени как реакцией на распад королевства, так и его причиной. Но прежде чем выносить суждение о феодальном мире, мы должны осознать масштабы изменений и проблем, с которыми он столкнулся[314].

Феодальные законы и сельские общества, которыми они управляли, по своей природе были крайне консервативны. Основанные в теории на признании взаимной зависимости и взаимных обязательств, феодальные связи, однажды установившись, претерпевали качественные изменения медленно и неохотно. Торжественность, сопровождавшая формальное установление каждой связи, препятствовала изменениям, поскольку феодальные отношения представляли собой разновидность клятвы, а сакральная природа клятвы не допускала временности и нововведений. Таким образом, феодальная организация внутренних земель острова, с которой столкнулся Федериго, взойдя на трон, несмотря на династические потрясения XIII века, мало изменилась по сравнению с нормандскими временами. Изменились названия, но не основные структуры жизни.

Нормандское завоевание представляло собой реальный и фундаментальный сдвиг. В том, что касается распределения, владения, обработки и управления землей, нормандский период ознаменовал резкий разрыв с мусульманским прошлым. Изменения коснулись не только замены мусульманских землевладельцев на христианских, но и самой организации и атмосферы сельского мира. За исключением того, что мусульмане продолжали выращивать такие культуры, как цитрусовые, и сохранили арабские географические названия (Кальтавутуро = Калькат 'Абу Таур, или "крепость Абу Таур"), исламский сельский уклад в основном исчез, хотя арабские поселки в 1250 году все еще существовали возле Сутеры (отдаленного места, расположенного среди унылых выступов сернистой породы). Перестав быть независимыми владениями мусульманских вождей (ка'идов), сельские земли были распределены между небольшой, но сплоченной группой завоевателей-крестоносцев, которые принесли с собой представления о своих обязательствах перед высшими силами, отношениях с подчиненными и правах, торговых или политических, на подвластные им территории. Независимо настроенные, имевшие за плечами давнюю традицию непоколебимого бунтарства, они с самого начала считали себя самостоятельными державами, неохотно платили налоги, выполняли феодальные повинности только тогда, когда этого нельзя было избежать, и обладали практически деспотической властью в своих фьефах, населенных мусульманами.

У нормандских королей, конечно, были свои представления о правах и обязанностях. Лоскутный характер их завоеваний и многоязычие королевства, включавшего южную Италию, породили любопытную смесь идей о природе монархии, почерпнутых более или менее в равной степени из северофранцузских, византийских, мусульманских и папских источников[315]. "Omnes possessiones regni mei meae sunt" ("Все земли моего королевства принадлежат мне"), как выразился Рожер II, точно подводя итог. Все королевство стало личным владением короля, с которым он мог поступать по своему усмотрению, не отчитываясь ни перед какой высшей властью и не оправдываясь ни перед кем из своих подданных. Рожер и его преемники причудливо считали себя потомками древнегреческих тиранов Сиракуз и даже чеканили монеты по образцу древних. Король был источником всех законов, но в то же время стоял абсолютно над ними. "Никто не может оспаривать решения или указы короля, ибо оспаривать его решения… равносильно святотатству".

До тех пор пока владельцы фьефов платили феодальные подати и не переходили к открытому неповиновению, отношения между баронами и короной оставались в целом стабильными. Это объяснялось тем, что повседневная жизнь баронства находилась вне пределов досягаемости короля. Жизнь крестьянского большинства подчинялась местным обычаям и законам, многонациональный состав населения означал, что для всего королевства не существовало центральной, стандартизированной правовой структуры. Бароны управляли подвластными им территориями в соответствии с местными обычаями, выступая в роли верховных арбитров добра и зла.

И только два фактора сдерживали их амбиции. Во-первых, проблема малонаселенности. Сельские районы Сицилии были охвачены войной с момента падения эмирата Кальбитов в X веке. Последовавшее за этим разрастание количества мелких княжеств усилило междоусобные распри и разбойничьи нападения до такой степени, что многие крестьяне просто бежали с острова. Прибытие нормандцев побудило многих других поступить так же, либо из страха перед репрессиями, либо из убеждения, что они, как мусульмане, обязаны не служить христианским господам[316]. Их бегство больше всего затронуло Валь-ди-Мазар, поскольку это была наиболее сильно арабизированная территория. Но это был также центр производства зерновых и место расположения большинства фьефов, созданных нормандцами-завоевателями. Бесчисленные деревни были заброшены, фермы опустели, а сельская рабочая сила истощилась. В целях безопасности большая часть оставшегося населения собиралась вместе, образуя более крупные, но обязательно более изолированные поселения. Мелкие фригольдеры постепенно исчезали поглощенные латифундиями. Другие переселялись в укрепленные города, находившиеся под контролем баронов, то есть в поселения, не входившие в королевский домен. В каталонский период эти места стали называться terre. Таким образом, экономическая необходимость сдерживала чрезмерные аппетиты баронов по отношению к своим местным подданным, поскольку вопиющие требования только усугубляли бегство людей из деревень. Усилия королей по привлечению поселенцев на Сицилию с континента, вплоть до XIII века, заслужили определенную благодарность баронов и помогли сгладить напряженные отношения с короной.

Во-вторых, королевский закон запрещал субинфеодацию (передачу части вассального держания новому вассалу) и отчуждение фьефов. Дворяне получали свои фьефы непосредственно от короля, без посредников, и не могли в дальнейшем делить землю на участки для раздачи собственным вассалам. Рожер учредил около 230 феодальных семей, привязав количество земли, пожалованной каждой из них, к количеству феодальных повинностей[317]. Как и нормандские короли в Англии, он распределял крупные пожалования по разным территориям, то есть вместо того, чтобы пожаловать крупный фьеф в Валь-ди-Ното, он выделял то же количество земли, но раздробленное на участки по всему острову. Таким образом, субинфеодация стала непрактичной, и даже самые могущественные бароны лишились стратегической базы, которую можно было использовать для сопротивление королевской власти. Владельцы нескольких фьефов, как правило, проживали в одном конкретном casalis, который быстро стал считаться их родовой резиденцией, а остальными участками управляли либо нанятые агенты, либо члены семьи.

Раздоры, ознаменовавшие конец Нормандской династии и довольно длительный период царствования Гогенштауфенов, уничтожили многие дворянские семьи. Анжуйцы