Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

исследована, поскольку представляет собой одно из наиболее важных событий позднесредневековой Сицилии, повлиявшее на все, от политики до муниципалитетов[256]. Достаточно привести два примера. Немногие семьи в Мессине пользовались большим уважением, более солидным состоянием или более широким влиянием, чем представители семьи Россо. Будучи незаменимыми как в торговле, так и в местной политике, Россо во многом являлись примером новой городской аристократии, но как и другие, они были относительными новичками в обществе, в котором доминировали. Благодаря службе короне, тщательно продуманным коммерческим инвестициям и, прежде всего, безжалостному стремлению к продвижению своей семьи любой ценой, они возвысились с поразительной скоростью. Основателем семьи был Энрико Россо из Валь-Демоне, который сколотил и дважды едва не потерял состояние семьи из-за соперничества, предательств и неудачных сделок после Сицилийской вечерни[257]. Уроженец Амальфи, Энрико, вероятно, прибыл на Сицилию вместе с войсками Анжуйской династии, пытавшейся восстановить свою власть над островом. Он начал свое восхождение к известности, когда где-то в 1270-х годах добился назначения главным налоговым чиновником (secretus) Карла I в Калабрии. Канцелярские записи того времени называют Энрико мессинцем, то есть горожанином или жителем города Мессина.

Когда в 1282 году вспыхнуло восстание, Энрико могли посчитать врагом. Но ему повезло, ведь если бы он был королевским чиновником на острове, а не в Калабрии, его судьба была бы предрешена. Относительно безопасное пребывание на Сицилии дало Энрико достаточно времени, чтобы оценить вероятность успеха мятежников. Нескольких дней ему хватило, чтобы решить, что власть анжуйцев на острове обречена, и демонстративно порвать со своими покровителями, переметнувшись на сторону повстанцев. Его административный опыт и личное состояние обеспечили ему место в руководстве новой коммуны. Опыт он использовал для того, чтобы разработать действенную структуру Сицилийской коммуны, а состояние — для закупки оружия и найма солдат. В битве при Милаццо анжуйцы, уничтожившие сотни хорошо вооруженных, но плохо обученных повстанцев, захватили Энрико и продержали его в плену в Неаполе более двух лет[258]. Пребывание в плену (несомненно ставшее суровым испытанием, учитывая, как Карл I обычно обращался с теми, кто его предал) создало Энрико образ верного слуги города и позволил ему, после освобождения, вернуться на влиятельную должность, которую он отправлял с большим усердием, но и с оглядкой, высматривая новых соперников или угрозы для своего положения. Хладнокровие и расчетливость стали отличительной особенностью его самого, его семьи и в дальнейшем. Например, смерть родителей его жены в 1287 году вдохновила Энрико не на бескорыстную помощь родственникам, а на судебный процесс против осиротевших детей брата его жены (который оставил своих детей на попечение бабушки и дедушки), чтобы получить контроль над их наследством. Его роль в управлении коммуной дала ему доступ к подробной информации о потерях в войне и финансовом положении семей погибших повстанцев — информации, которую он использовал для агрессивной кампании по покупке недвижимости по всему региону у вдов погибших, обогащаясь таким образом и создавая себе репутацию предполагаемого спасителя семей павших героев Сицилии[259]. К 1293 году он добился от короля своего назначения на пост юстициария в Валь-д'Агридженто, но когда в 1294 году Хайме отказал Федериго в просьбе назначить Энрико королевским казначеем Сицилии, тот с горячностью объявил Хайме и Федериго узурпаторами и призвав к новому народному восстанию, чтобы изгнать каталонцев[260]. Федериго приказал конфисковать его владения и вполне мог бы преследовать Энрико от имени Хайме в судебном порядке по обвинению в мятеже, но продолжающаяся кампания в Калабрии не позволила предпринять какие-либо дальнейшие действия. Договор в Ананьи ничего не изменил и по крайней мере, до 1297 года суд в Мессине считал Энрико предателем[261].

Однако брат Энрико, Перроне и его сын Федерико, поддержали каталонцев и были вознаграждены несколькими военными и посольскими миссиями, таким образом, сама семья Россо, несмотря на позор Энрико, сохранила свой почетный статус. Когда Перроне и Федерико погибли в битве при Капо д'Орландо, Энрико снова вышел на передний план. Попросить прощения у каталонских узурпаторов было, очевидно, небольшой платой за право на наследие брата и племянника. Кроме того, после потери 6.000 солдат при Капо д'Орландо королевский двор нуждался в поддержке, кого угодно, и раскаявшийся Энрико, который все еще пользовался значительной поддержкой населения, пришелся как раз кстати, особенно учитывая финансовую помощь, которую он мог оказать короне. Уже в июне 1300 года Энрико был официально помилован и вновь занял государственную должность (на этот раз в качестве magister rationalis), которую он занимал до своей смерти в 1315 году[262]. Тем временем другие члены семьи также занялись общественной деятельностью. Оставшийся брат Энрико, Катальдо Россо, в 1290-х годах занимал пост судьи MRC и, по крайней мере, один раз был послом в Барселоне, а четыре сына Энрико (Дамиано, Руссо, Риккардо и Винчигуэрра) также начали государственную карьеру в области права, коммерции и недвижимости. Земельные владения семьи росли в геометрической прогрессии после еще нескольких покупок и пожалования нескольких новых фьефов, после заключения мира в Кальтабеллотте. Вероятно, эти приобретения были сродни захвату земель произведенному Энрико в конце 1280-х — начале 1290-х годов, когда они были облечены в форму операций по финансовому спасению истощенных войной семей. Самое главное, что богатство семьи Россо было совместным, чтобы обеспечить наибольший возможный капитал для инвестиций. Все члены семьи делили в соответствии с установленным процентом прибыль от растущего дохода с ферм, виноградников, таверн, складов, коммерческих контрактов и мастерских, которыми они владели, и, как показывает завещание Энрико, это достояние должно было быть сохранено любой ценой, на благо всех. Поскольку экономическая мощь и политическое влияние в Мессине означали практически одно и то же, раздел коллективного богатства серьезно угрожал власти самой семьи и даже мог настроить ее членов друг против друга. Родовые владения в Мессине, предписывал Энрико, "должно оставаться в полной неприкосновенности под контролем семьи… и не должны отчуждаться за пределы семьи ни по какой причине и ни при каких условиях… более того, земли и виноградники не должны делиться на отдельные, более мелкие [наследства], а должны сохраняться единым, целым"[263]. Даже приданое, полученное сыновьями Энрико, когда они женились (а те, кто женился, вступали в брак с представительницами богатых и известных семей), вкладывалось в коллективное достояние, и в итоге богатство семьи включало более дюжины резиденций и ферм в Мессине и окрестностях, пшеничные поля возле Милаццо, множество недвижимости сданной в аренду, мастерские и склады в Таормине, а также таверны и виноградники вплоть до Катании. Кроме того, к 1320–1330-м годам сыновья и внуки Энрико владели как феодалы несколькими крупными фьефами (casales) в Валь-ди-Ното, что возвысило одну ветвь семьи до графского титула, а остальных поставило в ряд самых могущественных баронов королевства.

Россо не брезговали никакими средствами не только для приобретения земельных владений, но и управления ими. В отличие от семьи Вентимилья, которая обычно увеличивала свою прибыль за счет реинвестирования капитала в улучшение своих владений, как правило,