Читать книгу - "Быть. Монография - Василий Леонидович Курабцев"

– Калуга. Развить оборону в глубину, создать вторые эшелоны и резервы фронта» [27, 207]. «Организовать наземную и воздушную разведки», твердо управлять и укрепить дух бойцов и т. д. [27, 207]. На можайское направление, по его настоятельной просьбе, были переброшены 14 дивизий, 16 танковых бригад, 40 артиллерийских полков и др. Но этого, по мнению Жукова, было «явно недостаточно» [27, 200–201].

С 13 октября 1941 года настали согласно воспоминаниям Г. К. Жукова самые «грозные дни» под Москвой. В Куйбышев был отправлен ряд учреждений, дипкорпус, многие ценности. С 20 октября Москва перешла на осадное положение. На автозаводе спешно и в разы больше, чем в декабре, производили автоматы ППШ. Троллейбусный парк изготавливал гранаты. Контрудары, на которых настоял Сталин, провалились из-за отсутствия резервов.

А немцы нанесли второй удар по Калининскому фронту, и под Волоколамском «против наших 150 легких танков немцы бросили 400 средних танков» [27, 213–214]. Жуков потребовал у Сталина не менее «двух армий и хотя бы двести танков». Но получил только две резервные армии, без танков.

Жуков написал в своих «Воспоминаниях…»: казалось, что Москва и СССР обречены. Постоянно образовывались «очень слабые места» в нашей обороне. Казалось, близко окончательное поражение, большая беда, «но нет!» [27, 215–217], каким-то чудом выстояли!

И, что тоже удивительно, он твердо уверил Сталина в безусловном удержании Москвы. Как это понять? Уверенность полководца в своих силах на основе знания своих и чужих войск, резервов и вооружения? Установка на обязательную победу вопреки реальному положению дел? Или еще что-то? Во всяком случае, рациональное в этом грозном суждении Жукова тоже было. Возможно, уверенность в стойкости русского (и советского) солдата.

Корреспондент Д. И. Ортенберг, описывая оборону Москвы, отметил у командующего Московской зоной обороны П. А. Артемьева призыв к схваткам с врагом на улицах Москвы. Но, как написал Ортенберг, «Жукову обстановка не представляется такой катастрофической, как Артемьеву» [49, 86–87]. А между тем Сталин, согласно Уильяму Спару, 7 октября 1941 года запросил у Германии через посла Болгарии мира. Немцам предлагалось отдать Прибалтику, Молдавию и другие территории. А в советских газетах, вероятно, не случайно, появилась фотография Г. К. Жукова. Как полагал У. Спар, «Сталин не верил, что город удастся удержать, и, когда его придется сдать, фотография в газете будет указывать на виновника – Жукова» [49, 86–87].

Между тем у Акулово, как вспоминал Г. К. Жуков, нашей артиллерии удалось подбить множество немецких танков, у Голицыно удалось полностью уничтожить прорыв немцев на Кубинку. Потери врага составили, по данным Жукова, «155 тысяч солдат и офицеров, около 800 танков» [27, 219–220] (и восполнения потерь, по его же мнению, не последовало).

Жуков пишет: «Германское командование не сумело одновременно нанести удар в центре Западного фронта, хотя здесь у него сил было достаточно. Это дало нам возможность свободно перебрасывать резервы» [27, 223]. Удалось выяснить «сосредоточение ударных группировок противника на флангах» и точно определить «направление главных ударов врага» [27, 224]. И там выстроить глубоко эшелонированную оборону. Одновременно было сорвано наступление на Ленинград (наши заняли Тихвин), а на юге освободили Ростов-на-Дону. И «в этих условиях готовилось контрнаступление под Москвой» [27, 224].

Нужно было, не давая передышки врагу, воспользоваться истощением его сил, ликвидировать «опасные вражеские вклинения» [27, 225] под Москвой (иначе, по мнению Жукова, немцы могли бы ввести туда крупные резервы) и, подтянув наши резервы, начать большое контрнаступление.

Главная цель наших войск была проста: «устранить непосредственную угрозу Москве». Для больших целей «не было сил» (выделено мной. – В. К.) [27, 227]. Немцы по-прежнему превосходили наши войска в танках и артиллерии, в количестве солдат и офицеров. Единственное наше превосходство в контрнаступлении под Москвой состояло в авиации. И этот факт, согласно Жукову, был с блеском использован!

5 декабря 1941 года началось большое контрнаступление Западного фронта. Благодаря авиации «все дороги на запад… были забиты… разбитой боевой техникой и автомашинами» гитлеровцев [27, 231]. В тыл немцам забрасывали военные лыжные части, конницу и ВДВ. Помогали партизаны. «Непобедимая» армия Гудериана бросала «тяжелое оружие, автомашины, тягачи и танки» (Жуков указывает на потери немцев: 3-я и 17-я танковые дивизии, а также 29-я моторизированная дивизия потеряли до 70 % танков) [27, 231]. У Тулы отличились 50-я армия В. С. Попова (и она же освободила Калугу); «танковая дивизия А. Л. Гетмана и кавкорпус П. А. Белова» [27, 231].

В целом советская армия продвинулась «на 130 километров» [27, 231]. Окончательные итоги контрнаступления (с 5 декабря 1941 года по 20 апреля 1942 года) согласно Жукову таковы: немцы «были отброшены от Москвы на запад на 150–300 километров» [27, 245]. Многочисленные недостатки в вооружении, в тактике действий, в руководстве войск, а также упорное сопротивление немецких войск снова повлекли значительное превосходство потерь РККА над потерями немецких войск. Общие потери группы армий «Центр» (но только за декабрь 1941 года) составили около 103 600 человек убитыми и ранеными. Общие потери советских войск за весь период контрнаступления составили 370 955 человек (в том числе 139 586 человек – безвозвратные). То есть, вероятно, наши потери оказались заметно больше немецких, как и под Ленинградом.

Тема потерь очень трудна с позиции точности и объективности. Все стороны хотят показать свой приоритет, свое превосходство и умение побеждать «не числом, а умением». Глубоко задеваются национальные чувства, национальное и государственное достоинство, представление истории, а значит, и будущего своего народа. Согласно историку Б. В. Соколову, Сталин требовал противоречиво: и «побеждать малой кровью», и побеждать, «не считаясь с жертвами» [48, 353]. Это похоже на правду. Похожа на правдивую и присказка: «в народе родилась горькая присказка: в первые два года войны огромные жертвы были принесены, чтобы избежать поражения, а в последние два – чтобы приблизить победу» [48, 353]. Русский человек относится к смерти за Родину явно иначе, чем западный человек. И уже поэтому его победить чрезвычайно трудно или даже невозможно.

Г. К. Жуков о главных причинах победы под Москвой написал так: во-первых, это «политические и военно-стратегические просчеты» врага [27, 221]. Действительно, Гитлер направил значительные силы из-под Москвы на Украину, полагая, что более важно захватить нефтяной и промышленный юг СССР. А когда наметился успех советских войск под Москвой, отстранил ряд своих опытных генералов – генерал-фельдмаршала Браухича, фон Бока, Гудериана и других и объявил себя «главнокомандующим сухопутными войсками, видимо, считая, что это магически подействует на войска» [27, 222].

Больше того – он 11 декабря объявил войну США, желая, вероятно, показать силу Германии и подтолкнуть Японию к войне против США. Американский аналитик Збигнев Бжезинский счел это