Читать книгу - "Быть. Монография - Василий Леонидович Курабцев"

был снят с поста начальника Генштаба и назначен командующим Резервным фронтом на Ржевско-Вяземской линии. А немцы, несмотря на их победоносное шествие по европейской части СССР, как пишет Жуков, стали наступать более осторожно и «не на всех стратегических направлениях» [27, 105]. Нацистская газета «Франкфуртер цайтунг» от 6 июля 1941 года писала: русский «с фанатическим упорством держался за свое политическое кредо и блицнаступлению немцев противопоставил тотальное сопротивление… Оказалось, что русские расположили вдоль границ не все свои армии, как думали немцы… Грубейший просчет в оценке русских резервов… В России, хотя и были недовольные, „пятая колонна“ отсутствовала» [27, 142, цит. Фуллера].

А в советской Ставке было даже принято решение о том, что для скорого взятия Москвы у немцев нет необходимого ни количества, ни качества ударных войск. Между тем Жуков противоречиво предполагал, что при определенных условиях это было возможно.

Спаситель Ленинграда

В начале осени 1941 года сложилась также тяжелая кризисная ситуация на Ленинградском фронте, включая положение Балтфлота, и она вынудила Сталина произвести замену командующего фронтом К. Е. Ворошилова на Г. К. Жукова. 10 сентября 1941 года Жуков на самолете отправился в Ленинград. Над Ладогой «шли бреющим полетом, преследуемые двумя „мессершмиттами“» [27, 148]. «Почему наше прикрытие не отогнало самолеты противника, разбираться было некогда» [27, 148].

На Военном совете Ленинградского фронта в это время обсуждали вопросы уничтожения важных объектов Ленинграда, порядок подрыва военных кораблей Балтфлота. Но Жуков, приняв дела от Ворошилова, тут же «приказал немедленно разминировать корабли», поставить их на якорь и стрелять по немцам тяжелой артиллерией с кораблей. Он сказал: суда могут погибнуть, «но, если так, они должны погибнуть только в бою, стреляя» [49, 79–80]. Однако недругам Жукова, написавшим о полководце, нужны были не такие факты, а главным образом компромат (в духе античных софистов).

Он сразу же стал исправлять положение дел с учетом «значительного превосходства противника в силах и боевой технике» [27, 171]. Пришлось принимать и совсем радикальные решения.

Жуков вынужден был ввести в сражение последний «фронтовой резерв – 10-ю стрелковую дивизию. Последний!..» [27, 154–155]. А 28 сентября 1941 года, возможно, издал приказ № 4976: «Все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны» [48, 578]. Проверить реальность этого приказа (по другим сведениям, шифрограммы) автору не удалось. Б. В. Соколова это поразило в такой степени, что Жуков тут же заслужил от него наименования «палач» и «нелюдь».

Предположим, что этот приказ был. Однако, где анализ реального положения дел на фронте в этот период? Где анализ степени сдачи в плен советских бойцов? Где обоснование причин такого радикализма командующего? И были ли случаи выполнения этого приказа или дело ограничилось угрозами по отношению к потенциальным предателям? Вряд ли Жуков мог, побеждая иными способами (Халхин-Гол, Ельня и др.), проявить себя столь почти неадекватно и очень жестко. Ему нужен был порядок и самоотверженность войск, а не расстрелы семей (!) трусов и предателей.

Сдача Ленинграда, в понимании Жукова, привела бы, во-первых, к «серьезному осложнению стратегической обстановки». Во-вторых, «нам пришлось бы создавать новый фронт, чтобы оборонять Москву с севера, и израсходовать при этом стратегические резервы». В-третьих, мы «неизбежно потеряли бы мощный Балтийский флот», а немцы соединились бы с финнами и перерезали бы коммуникации в Карелию и Мурманск [27, 146].

Жуков гениально использовал особенности местности – в силу плотной застройки пригородов и обилия лесных массивов немцы были вынуждены наступать вдоль дорог. Жуков продуманно сконцентрировал артиллерию, минометы, инженерные препятствия именно там. Подключил авиацию. Недостаток противотанковой артиллерии он восполнил «зенитными орудиями, способными пробивать броню танков» [27, 150]. В тяжелейших битвах сентября на участке Лигово-Пулково «на прямую наводку было выставлено свыше 500 орудий» [27, 165]. Была отбита атака немцев на Балтфлот. Подключил несколько стрелковых бригад, сформированных из моряков и курсантов учебных заведений Ленинграда. Морпехи, прозванные немцами «черной смертью», забрасывались в тыл врага и заставляли немцев обращаться в бегство. Периодически предпринимались контратаки на позиции врага.

В результате продвижение врага было значительно ослаблено: если в июле 1941 года немцы у Ленинграда продвигались по пять километров в сутки, то в сентябре – только по одному-два километра. «Была создана прочная, глубоко эшелонированная и непреодолимая для врага оборона», с колючими ограждениями под током, с формированием десяти дивизий ополчения, четырнадцати тысяч партизан и др. [27, 168].

Через некоторое время удалось выяснить, что немцы отводят танки из группы «Север», и Жуков убедил Сталина, что «с оставшимися войсками немцам города не взять» [49, 79–80]. С приходом зимы немцы перешли к обороне, и все оставалось без изменений до января 1943 года [27, 165].

В записной книжке этого периода Жуков признался в положительных сторонах этого тяжелого периода войны: в приобретении опыта «оперативно-стратегического масштаба» и новых способов проведения операций [27, 143]. Он размышлял о непростом соотношении «собственно оружия, военной техники и значения морального духа войск» [27, 135]. Но подчеркнул все-таки победоносность тех, «которые отличаются железной волей к победе, осознанностью цели, стойкостью духа и преданностью знамени, под которым они идут в бой» [27, 135].

Этому явно противоречит негативный опыт военных действий самоотверженных советских войск в начальный период войны. Соотношение качества оружия и морального духа войск более сложное, нелинейное и ситуативное. Есть вероятность, что Жуков недопонимал всей сложности, нелинейности и многофакторности данной проблемы и уже поэтому мог совершать крупные ошибки, например, в потерях живой силы.

Его выводы оказались таковы: во-первых, побеждает тот, кто лучше подготовил войска «в политико-моральном отношении, кто сумел» указать цель войны и поднять боевой дух, «кто не боится драться в неблагоприятных условиях, кто верит» в своих солдат [27, 143–144]. Во-вторых, для успеха необходимо «своевременное выявление слабых сторон войск и командования противника» [27, 143–144]. Эта мысль представляется очень существенной.

В-третьих, проигрывали те командиры, которые «лично не бывали на местности», а все решали по картам. А надо согласно Жукову в начале изучить в полевых условиях «боевые порядки противника с тем, чтобы использовать слабые стороны в его дислокации и направлять туда главный удар» [27, 144].

Поражает издевательская подача «историком» Б. В. Соколовым одного из посещений маршалом поля боя в 1943 году на Курской дуге (со слов начальника охраны Жукова Н. Х. Бедова): Жуков прибыл на передовую и пополз, проверяя «местность для рывка танков». Немцы заметили и ударили минометами. Жуков очень быстро отреагировал на падающие мины, спасся, но «потерял слух» [48, 384]. Согласно Соколову Жуков всего лишь бравировал перед подчиненными и неоправданно рисковал собой. Но