Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

хорош. А под конец вздохнул дедушка и говорит: «Вот он и помирать к нам пришел, мой пароход; видно, и мне скоро на слом пора, зажился». Пожевал он губами, покачал головой грустно так и ушел к себе в проходную.

А ребята и до этого, конечно, уважали старика, но через старших, а тут сами поняли, что за человек, и уже от себя уважать стали. И вот работают они в трюме, а сами меж собою переговариваются, толкуют, что бы такое Николаю Артемьичу сделать, чтобы он повеселел, воспрянул духом.

Один предлагает: «Вырежем этот кусок с надписью и дедушке на память подарим». Другой говорит: «От этого ему лучше не станет. А давайте лучше сговоримся физкультурой его не дразнить. А кто будет дразнить, вот, например, Васька Чикельдеев, – тому бою дадим».

Тут и Васька свой авторитетный голос подал. «Дразнить, – сказал, – больше не буду. Но не в этом главное дело, а в том, что дедушка с этим пароходом жизнь свою связал, и теперь он оттого так скис, что судно это мы ломаем. Это, конечно, на него предрассудки влияют, но, видно, крепко он потрясен. Конечно, помереть он не помрет, а захворать может вполне, потому что у него года большие. И мы, молодежь, должны тут сказать свое слово, вернее – дело сделать. Мы, говорит, должны вышибить у него из-под ног главную причину уныния и все наоборот перевернуть. Пароход на слом нам привели, а мы его отремонтируем капитально и опять на реку пустим. И государству польза, и старику радость, и нашей верфи слава».

Все ребята прямо ахнули: «Как же так?» – говорят.

«А вот так – по два часа каждый день сверх смены отрабатывать будем. А корпус у судна, сразу видно, еще прочный».

Тут чемпион затяжного сна и говорит: «Не справиться нам с этим делом, ребята». А ему – возражения сразу: «Ясно, одним не справиться, да нам все комсомольцы верфи помогут. И все опытные рабочие помогут ради Николая Артемьича».

На другой день комсомольское собрание было созвано. А комсомольцев у нас много – верфь старинная, а народ молодой. На то собрание и парторга, и директора пригласили, и из инженеров кое-кого. Ну и меня, грешного, – бухгалтер ведь не последнее лицо на заводе. Кое в чем у меня должность поважнее директорской была – с деньгами не шутите.

Ну, тут много споров было. Директор колебался – дело, говорит, хорошее, но надо еще техническую экспертизу провести, можно ли судно отремонтировать. Это, конечно, резонный совет был.

На другой день специалисты пароход осмотрели, выстукали. Можно, решили, ремонтировать. Корпус еще ничего себе, крепкий. Многое сменить придется, но, в общем, смысл есть.

Через несколько дней на общем собрании верфи этот вопрос стоял. Тут наш парторг Коршунов Яков Сергеевич выступил. Сказал он вот что: инициативу комсомольцев надо одобрить и надо им помочь – одним им не справиться. А дело они затеяли хорошее, и вопрос тут не только в Николае Артемьиче, а и в том, что на соседней верфи уже взялись за такое же дело – тоже старое судно в подарок государству восстанавливают. Поэтому нам от них нельзя отставать. А когда восстановим мы этот пароход, то назовем его в честь самого старого и почетного нашего рабочего – «Николай Митюшин».

Тут все захлопали – и старые и молодые. Стали высказываться старые мастера и инженеры – все обещали помочь в этом деле.

Скоро и работа закипела. Молодежь вовсю старалась, да и старики не отставали. А уж Васька Чикельдеев – тот больше всех старался, даже в отпуск не пошел.

Однако и трудности сразу же возникли. Как быть с машиной, например, как с материальными фондами вопрос утрясти? Скоро сказка сказывается…

Тут, прервав рассказчика, прозвучал резкий, требовательный гудок. Из-за поворота реки, из белого утреннего тумана как-то совсем внезапно выплыл белый колесный пароходик. Деловито стуча лопастями, он приближался к пристани. Очертанья его были старомодны, шел он не очень-то быстро, но выглядел добротно, надежно.

– Вот он, собственной персоной заявился, – молвил мой сосед и, взмахнув рукой, добавил: – Как у Маяковского, знаете: «В порт разворачивался и входил…»

На пристани послышались голоса, движение. За парапет вышел пристанской матрос и встал у кнехта – принимать легость.

Я встал и взял чемодан.

– …А в день спуска парохода митинг был, – торопливо досказал свою историю мой сосед, – и тут же лучший маляр имя и фамилию дедушки нашего вывел – на колесном кожухе. Прослезился тогда Николай Артемьич и сквозь слезы говорит: «Пароходу моему новую жизнь дали и мне тоже. Я теперь меньше ста лет не проживу, беру на себя такое обязательство». А Ваську того Чикельдеева обнял и поцеловал.

Пароходик приблизился к пристани, и над колесами в широком полукружье уже отчетливо можно было прочесть его название: «Николай Митюшин».

Через несколько минут ехал я вверх по реке. Я стоял у самого колеса. Мерно били лопасти по сонной утренней воде, глухо и мерно стучало доброе старое сердце парохода. Из створчатого люка тянуло сухим машинным теплом, запахом масла.

Навстречу пароходу по светлеющей реке, как яхты под зелеными парусами, плыли острова.

Никто не умрет[24]

Утром, после ночной грозы, на земле было светло и чисто; в небе стояли и таяли гигантские незаконченные статуи неведомых героев, детали таинственных сверхсложных машин. Издалека, с болот, чуть тянуло горьковатой свежестью, и весь мир был как отремонтированный и заново окрашенный корабль, готовый к плаванью.

– Сегодня, Леша, мы пойдем с тобой на Быстрянку, будем рыбу ловить, – сказал я сыну.

– Хоть кошке польза, – улыбнулась жена. – А то накупил крючков и только раз пока удил. Ты вообще представляешь себе отпуск как непрерывное курение и валяние в гамаке.

– Ну, такого и слова-то нет – «валяние». Да и жарко было. Теперь каждый день буду удить, а по утрам – непременно зарядку.

– Как бы не так, – засмеялась Валя. – Ты лежебока. Приехал в свои родные места, так хоть бы поводил меня, показал. Что это за Машихино озеро? Говорят – красиво?

– Завтра сходим, а сегодня – рыбачить. Леша, иди накопай червяков.

Сын пошел босиком по влажной траве, загребая ногами, будто гоня невидимый мяч. Загорелый, белокурый, в лиловой майке и синих трусах, он походил на мальчика с физкультурного плаката.

В это время к калитке подъехала леспромхозовская полуторка. Дом стоял на самой окраине городка, и шоферы иногда просили у нас воды.

Я прошел по тропинке среди кустов боярышника до калитки.

– Воды?

– Воды, –