Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

– Большому кораблю большое и плаванье, – сказал я ему. – А я маленького жду парохода, какого-то «Николая Митюшина».

– Зачем же «какого-то», – с некоторой даже обидой в голосе возразил мне собеседник, – это вполне определенный человек, Николай Артемьич Митюшин – в его честь и пароход назван. Здесь кругом его все знают, а в особенности на Кошинской судоверфи. Я на этой верфи много лет работал, могу вам рассказать про Николая Артемьича, если хотите. Конечно, тонкостей ремесла передать я вам не могу, потому что специальность моя совсем другая – я бухгалтер, – но общий смысл вам будет ясен.

И он начал свой рассказ:

– Меня с год как в пароходство перевели, а до этого я на судоверфи сперва старшим, потом главным бухгалтером работал. Наш судозавод основан давно, чуть ли не при Петре Первом, но сам по себе он небольшой: до Сормова, скажем, или до какого-нибудь другого гиганта ему далеко. Кораблей больших на нем не строят. Его суда не взрезают, как говорится, соленую воду морей и океанов, но на своем пресноводном пути они делают нужное дело. Они скромно, честно ходят по русским рекам от пристани до пристани, и если подсчитать, сколько пройдет за навигацию иной речной пароход, то выйдет, что наплавал он не меньше какого-нибудь трансатлантического лайнера. Только все это спокойно, без шумихи, и никто из этого сенсации не делает.

Но мы не только строим. Нам приходится и разбирать на лом старые, отслужившие свой век суда. Конечно, работа эта не ахти какая, квалификации высокой не требует. Известно, ломать всегда легче, чем строить. Ставят на это дело неквалифицированных рабочих, а иногда ребят из ремесленного училища, самых еще ненапрактикованных, но, разумеется, под начальством опытных мастеров. В этом для ремесленников польза есть: пока парень молодой разбирает судно, он всю его анатомию изучит. Потом и строить легче, обо всем понятие будет иметь.

И как раз в прошлом году на верфь нашу много ремесленников-выпускников прибыло. Их на разборку часто направляли. Сейчас-то они уж и посерьезнее работу освоили, строят вовсю.

– Ну а кто же этот Николай Митюшин? – перебил я рассказчика.

– А Николай Артемьич к тому времени уже табельщиком в проходной работал (да и сейчас работает, его все знают). Надо сказать – строгий человек. Бывало, опоздаешь на минутку – жди неприятностей, даром не пройдет. Однако все поголовно его на верфи уважали.

Он табельщиком только последние годы стал, а до этого работал мастером, такелажник был известный и вообще на судостроении собаку съел. Уже он и на пенсии был, а все строил. Ну а после войны годы свое взяли, тяжела работа стала. Тяжела-то тяжела, а с завода уходить не хочет – привык. Вот и попросился в проходную, чтобы все-таки при деле быть. А в проходной, как говорят, работа не пыльная, тепло и не дует. Поставили его туда. Но не в этой, конечно, несложной деятельности его главная ценность была, а в опыте его; был он самым старым работником на верфи и всю ее историю знал – и как какое судно построено, и когда. Часто за советом бегали к нему, – и не только молодые рабочие, а и пожилые, опытные. Инженеры тоже с ним советовались.

Да и сам старик любил по заводу бродить. Как пройдут, бывало, все через проходную, он табель сдает – и в обход, обходит владенья свои. Все цеха навестит, на суда зайдет. Там постоит, пожует губами – и молча пройдет, там поворчит – и совет даст, а там и похвалит. И где поворчит он – работа лучше пойдет, потому что обидно хуже других быть, и где похвалит – там еще лучше дело спорится, потому что похвала такого человека силу придает. Очень его уважали все.

Конечно, уваженье уваженьем, а иногда молодежь и подшутить любила над ним – без злобы, разумеется. Идут, бывало, ремесленники с работы через проходную – ну, кто-нибудь и скажет старику: «Дедушка, сегодня бокс в клубе – на тебя билетик взять? Или ты, дедушка, футбол больше любишь?»

А всем известно было, что Николай Артемьич хоть человек и хороший, но никакого спорта не любил, пустым делом считал.

Как он про бокс или про футбол услышит, так нахохлится весь, бородкой затрясет да к ребятам: «Мне эти шуры-муры-физкультуры ваши не нужны. Я без физкультур в ваши годы десятипудовые балясины таскал – подмоги не просил. Ну-ка вы попробуйте!»

А в особенности любил старичка подразнить Васька Чикельдеев, молодой парнишка из ремесленников. Это живой, способный был паренек, но на верфи он без году неделю работал и Николая Артемьича нашего ценить еще не научился. Старик, мол, и старик. Бывало, вешает номерок – и к Николаю Артемьичу: «Дедушка, это не вы вчера в заплыве на пятьсот метров участвовали?» Тот только плюнет и промолчит. А то раз иду я через проходную. Вижу – старик из будки вышел и к канаве, осторожно так, будто мышь за хвост, двумя пальцами книжонку какую-то несет. Бросил в канаву – и назад в будку. Это, оказывается, тот же самый Васька Чикельдеев ему незаметно в карман спортивную брошюрку подсунул – «Что надо знать юному велосипедисту».

Я и сказал тогда: «Это, Николай Артемьич, опять Васькины шутки». А старик мне в ответ: «Не иначе как его рук дело. То-то этот белобрысый тут вертелся утром: «Посмотри, говорит, дедушка, какое облако, на лошадь похожее, по небу плывет». А сам, верно, в это время и подсунул в карман». – «Надо бы приструнить паренька-то, мастеру сказать или начальнику цеха», – я Николаю Артемьичу говорю. А Николай Артемьич, простая душа, мне в ответ: «Не надо стращать его, не со зла он это. Просто у него натура такая неуемная. Погоди, образумится!»

Рассказчик закурил папиросу и продолжал:

– То весной произошло. Как спала вода после паводка, пригнали нам на верфь несколько старых посудин, и между ними небольшой пароходик колесный. Был он на вид не очень развалившийся, но такой ржавый, что названия на кожухе колес нельзя разобрать было.

С него и начали.

В числе прочих поручили внутреннюю разборку парохода, на плаву еще, группе ремесленников под командованием мастера. Нужно было до того, как судно на берег поднять, прежде из корпуса все выбрать: переборки кают, машину, деревянные части разные. Тут некоторые ребята заартачились, в особенности небезызвестный Васька Чикельдеев:

– Не хотим на этом деле свою квалификацию терять, это для чернорабочих работа. Мы строить хотим, а