Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

– Знаешь, и не такой уж плохой писатель, но ни в городе, ни в селе читать его давно уже невозможно. А вот на даче идет. У каждой дачной хозяйки непременно есть Шеллер-Михайлов. У нас еще есть журнал «Русский паломник» за 1911 год. А ты опять за учебники?

Послышался телефонный звонок, и она встала и, легонько отстранив сына, пошла к дому, – это, наверно, Петр звонит.

– Да, я у телефона, – ответила она в трубку. Потом, выслушав какую-то длинную фразу, спросила дрожащим голосом: – Но все-таки не в больницу, а домой? Опасность есть? Я выезжаю.

Положив трубку, она обратилась к Николаю:

– Отец заболел. Опять с сердцем. Как, помнишь, в прошлом году. Ты залей бак, сейчас поедем.

– А опасность есть?

– Говорят, что нет. Но ведь всегда так говорят.

– Ну, положим, не всегда, – возразил Николай. – Все-таки врачи знают, что к чему.

– Иди залей бак. И потом, знаешь, мне не нравится твое это спокойствие.

– Если я не буду спокоен, как же я поведу машину? – ответил он, выходя из комнаты.

Когда выехали на гудронированное шоссе, Николай набрал скорость и повел машину ровно и уверенно. Ниточки вязкого, нагревшегося за день гудрона приклеивались к покрышкам и рвались с тихим звоном; казалось, дорога поет под колесами; машина плыла, плавно покачиваясь, как катер.

– Не можешь ли прибавить ходу? – сказала Елена Семеновна. – Почему бы не обогнать вон тот «Москвич»?

– Мы и так быстро едем, в обгон нельзя. Я никогда не обгоняю, – возразил сын, не отрывая глаз от дороги.

– Но сегодня мог бы. Ведь едешь к больному отцу.

– Хорошо, мама, – ответил он и, прибавив газу, обогнал шедшую впереди машину.

– Видишь, как просто, – сказала Елена Семеновна. – Другой бы и не задумался, а ты…

Проехали Рядки. Уже за поселком что-то метнулось – не то под колеса, не то из-под колес.

– Что такое? – испуганно спросила Елена Семеновна.

– Курицу раздавил, – ответил Николай.

– Как нехорошо… – сказала мать.

– За курицу – ничего; вот если гуся – тогда штраф, – не отрывая глаз от ленты гудрона, молвил Николай. – А курица, считается, сама убежать может.

– Все-таки надо было объехать!

– Не успел, скорость большая. Да что там – курица…

– Все-таки живое существо, – сказала Елена Семеновна. И уже раздражаясь: – Какой холодный ты: «за курицу – ничего!». А если сказать тебе: «за человека – ничего» – ты бы и на человека наехал, да?! Наехал бы?!

– Ты, мама, взволнована и поэтому несправедлива, – не отрываясь от руля, спокойно ответил Николай. – На человека я бы не наехал.

«Действительно, какие глупости я ему говорю, – подумала Елена Семеновна, – только мешаю!» И в то же время ей стало обидно, что он даже не сердится на нее, отвечает спокойно, без горечи. Упрекнул бы, рассердился, пригрозил – и то лучше. И в кого он такой?

Не доезжая десяти километров до города, остановились у телефонной будки. Николай заботливо отирал тряпкой куриную кровь, брызнувшую на хромированную решетку радиатора, когда мать подошла и сказала:

– Знаешь, папе лучше. Сам подошел к телефону. Сейчас приедем к нему.

– Ну вот, напрасно ты беспокоилась, – сказал Николай.

– Как напрасно! – ответила Елена Семеновна. – Ведь родной же человек!

– Да, ты права, – сказал Николай, но в голосе его не слышалось должной убежденности.

– Ты пойми, Коля, – ведь один раз плохо человеку стало, другой раз, третий, а потом…

– Ну, до этого еще далеко.

– Но я боюсь, боюсь этого, – тоскливо прошептала Елена Семеновна. – Не дай бог, не дай бог!

– Если это и случится, то ты не будешь одинока. Ведь я всегда буду помогать тебе, – рассудительно сказал Николай и поясняюще добавил: – Помогать материально.

– Ах, не то, не то ты говоришь, Коля, – ответила Елена Семеновна, откидываясь на спинку сиденья.

Гудрон давно сменился асфальтом; гоня перед собою свою тень, еще ровнее и бесшумнее бежала теперь машина. По краям дороги вставали строения с полукруглыми рубероидовыми крышами, за изгородями поблескивали решетчатые рамы парников, торчали вентиляционные трубы овощехранилищ. Вдали, на сортировочной станции, сплошным красным забором стояли вагоны. Город возникал навстречу машине. Впереди, в просветах меж высокими зданиями, холодно голубело небо, неуютный розоватый закат был вставлен в прямоугольники окон. Потупясь, взглянула Елена Семеновна на сына. Чуть пригнувшись, спокойно и напряженно глядел он вперед, ведя машину средь других машин.

На реке[23]

Есть скука вокзалов, она неоднократно описана; с этими описаниями можно соглашаться, можно и не соглашаться. Но нет скуки пристаней, где перед глазами всегда река; она не дает скучать, она живет, меняется: в бурю она качает пристань, приобщая ее к своей тревоге; в тихие летние ночи звезды, как золотые поплавки, стоят на маслянисто-черной воде; в ясные погожие вечера скользят мимо пристани легкие лодки влюбленных и откуда-то слышна песня, а от воды тянет радостной свежестью и в серебряно-чистом тумане проходят белые пароходы, – издалека видны их топовые огни.

Но всего оживленнее, всего щедрее река днем. Набивая сверкающей рыбой невода рыбачьих артелей, не забывает она и мальчишек-удильщиков, что стоят возле пристани, – нет-нет, да и уделит им от щедрот своих то щуренка, то плотицу, а то, шутки ради, нацепит на крючок комок водорослей или старый сапог – и долго потом соседи смеются над незадачливым рыболовом.

На реке можно радоваться или грустить, смеяться или плакать, но скучать на реке нельзя. Одни пароходы чего сто́ят! Поезд подходит к станции всегда одинаково (даже если он и запаздывает), но самый маленький пароходик причаливает к своей пристани каждый раз по-новому. Его приход – всегда событие. И когда отваливает пароход от пристани, он каждый раз плывет новым путем: там нанесло мель, там водную его дорогу перегородили гонки (плоты из бревен), и их надо обогнуть – всегда на реке случается что-нибудь новое.

Итак, я сидел на пристани в незнакомом мне городке и ждал парохода. Шел предрассветный час летней ночи.

Я смотрел на реку, а рядом со мной сидел человек с туго набитым, похожим на подушку портфелем.

– А ведь хороша река! – не то утвердительно, не то вопрошающе промолвил он вдруг и повернулся ко мне.

– Очень хороша, – ответил я.

– Это еще что, ночью все кошки серы. Вот когда рассветет – тут она во всем блеске откроется. Вы, наверно, впервые здесь?

– Впервые.

– Ну а я здешних мест уроженец, и то на реку нашу налюбоваться не могу. Вы не на низ едете? – перебил он себя.

Я ответил, что не на низ, мне нужно в Уварово.

– Это совсем рядом, полтора часа езды, – проговорил мой словоохотливый