Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

ребятами. Весна в том году была поздняя, но дружная. Кое-где попадались совсем почти сухие полянки, и мы пробовали разводить костры. Плохо, нехотя горел отсыревший валежник, низко плыл густой синий дым. Рассевшись у дымного огня, мы толковали о том о сем, строили планы на лето.

Но вот настало лето и родители мои переехали со мной в большой город, и я больше не бывал в нашем маленьком городке. Я рос, учился, кончил институт, поступил на работу в проектную организацию, женился, был на войне, вернулся с войны, – и очень редко вспоминал, да и почти не вспоминал доктора Никольского. Только иногда, бреясь перед зеркалом, замечал я голубоватый, почти незаметный теперь, шрамик на шее – и автоматически, походя, отмечал: да, вот что произошло когда-то… Но за бритьем не до воспоминаний, можно порезаться. А потом я обтирал лицо одеколоном и принимался за свои дела. Жизнь шла своим чередом. А ведь эту жизнь подарил мне доктор Никольский, тот самый, который любил повторять «никто не умрет!», а теперь умер.

И все-таки он прав. Никто не умрет, кто трудится для людей. Когда умирает человек, который жил только для себя – будь он хоть архимиллионер, – в мире от него не остается даже пустоты, – ибо ведь и пустота – следствие чего-то утраченного. Но тот, кто живет для людей, кто стоит у живого дела, – тот не умрет, дело его нужно людям. Все мы смертны, но бессмертен наш труд, вливающийся в общий и вечный труд людской.

– Ты, папа, чего задумался, – идешь и о корни спотыкаешься, – спросил вдруг Леша.

– Иногда и задуматься не грех, – ответил я. – А не пора ли нам домой, братец?

– Так без рыбы и вернемся? Даже и для кошки не наловили. Мама смеяться будет.

– Ничего, мы ей доложим, что план улова не выполнен по объективной причине: рыба не клевала.

– Ладно, – согласился сын. – Мы удочки в кустах оставим, а завтра с утра придем.

– Договорились, – ответил я.

И мы отправились домой. Было жарко, парило; чувствовалось, что опять будет гроза. Когда мы вступили на холм, вдали, на юго-востоке, уже виднелась туча. Над землей медленно разливался желтоватый предгрозовой свет. Ветер улегся, и солнце грело жарче, и недвижно, будто впаянная в синеву, стояла на гребне холма одинокая сосна.

А внизу под нами расстилался обычный, простой, бессмертный мир, прекрасный в своей обычности. Предгрозовой воздух был так прозрачен, что всё внизу: и бетонное здание ГЭС, и все дома городка, и каждый пешеход на шоссе, и каждый камень на косогоре – вырисовывалось до того четко, что казалось обведенным еле видимой серебристо-радужной каймой, как бывает, когда смотришь в бинокль. Мы быстрым шагом стали спускаться с холма, и тропка сама летела под ноги. Земля снова ждала грозы и жаждала ливня, и в веселом испуге вздрагивали и шумели кусты под первыми порывами ветра.

Кто видит море[25]

Равнина давно кончилась. Поезд вступил в горы. Он рвался к морю, к чистому зеленовато-синему простору, к пенной кайме побережья. Журавский вспомнил солоноватый воздух, и запах водорослей, и валы, возникающие где-то у горизонта и бегущие к береговым скалам, – и его охватило чувство беспричинного счастья, как бывало иногда в детстве по утрам, когда только что проснешься и явь кажется продолжением какого-то хорошего, светлого сна. Да, он любит море, и его тянет к нему.

– Новой начинать пока не будем, карты из рук валятся, – сказал один из партнеров по преферансу.

– Да, всему есть мера, – ответил другой, пряча в карман колоду. Они убрали чемоданы, заменявшие им карточный стол, и, порвав записи, выбросили их за окно. Ветер сразу подхватил и унес белые клочки.

– Ну, надо идти в свое купе, – сказал Журавский, – не век же у вас сидеть.

– Чего спешить, – возразил ему партнер, – жена без вас не умрет.

– Все-таки надо, – ответил Журавский, но остался сидеть.

Действительно, спешить ему некуда, и жена без него не умрет. Обычно Лида выбирает для поездок на юг бархатный сезон и ездит с какой-нибудь из своих подруг. Но на этот раз она захотела отправиться именно с ним. Он же любит ездить один и отдыхать среди людей незнакомых. Одиннадцать месяцев в году он как вол работает в своем НИИ, и все среди издавна знакомых людей. На юге же он одиноко бездельничает у моря, но почему-то во время этого безделья иногда приходят в голову очень интересные и важные мысли, относящиеся к работе. Жена этого не понимает и называет его эгоистом. На этот раз она поехала с ним и считает это своей моральной победой. Ему же с ней ехать скучно.

– Не пойти ли нам в вагончик-ресторанчик и не выпить ли нам по сто под блеск горных вершин, – предложил один из партнеров.

– Мне лично не хочется, – ответил Журавский. – Пойду-ка я в свое купе.

Он вышел в коридор. За окном важно проплывали зеленые, праздничные горы. Веселые, неряшливые, взбаламученные ручьи прыгали по уступам. В окно зябко тянуло прохладой, запахом зелени. Вот промелькнул маленький поселок с красными черепичными крышами, и вдруг поезд изогнулся, метнулся туда-сюда, и стало видно, что его со всех сторон окружили горы и водят вокруг него хоровод, словно потешаясь над ним. Тогда паровоз рассерженно загудел, состав выпрямился и с гулким грохотом вошел в туннель. Поезд двигался медленно, будто пробуравливая гору, и мимо окна поплыли клочья пара и красные отсветы лампочек; потянуло серным запахом дыма. И вдруг дневной свет ударил в окна и, выбравшись из пятиминутной ночи, поезд пошел быстрее. Вот на пологом склоне возник красный обелиск с дощатой оградкой – могила бойца. А над обелиском, как взрыв, застывший в благоговейном онемении, клубясь и блестя росой, встал цветущий сиреневый куст, – и все исчезло за поворотом.

– Наконец-то ты оторвался от этих глупых карт, – сказала Лидия Петровна, едва Журавский вошел в купе. – Ты не голоден?

– Пока нет, – ответил он, садясь рядом с ней.

– Михаил, я чуть не забыла рассказать тебе, какой странный сон я ночью видела, – встревоженно-деловым тоном проговорила она. – Представь себе, прихожу будто бы я к Инне Игнатьевне – она будто бы выкройку какую-то мне обещала, – и вдруг ее Джульф ощетинился и залаял на меня. Я испугалась и проснулась. Как ты думаешь, что это значит?

– Как всегда – ничего, сны ничего не значат.

– Нет, ты просто нечуток, Михаил, – поджав губы, возразила жена. – А вы верите, что сны что-то значат? – обратилась она к женщине, сидевшей напротив, рядом с мужчиной