Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

ветвей, чтобы задержать, смягчить звук, впитать его в себя. Столько осколков стали впилось в стволы этих деревьев, что не стоило тупить о них топоры и пилы – их попросту подрывали взрывчаткой, очищая место для молодой поросли.

Наконец мальчики вышли на просторную бугристую равнину, и Коля сказал:

– Вот до того холмика дойдем, а если уж и за ним ничего нет, то повернем обратно.

Не спеша, зная, что по сторонам еще могут быть мины, шли они по тропинке, среди высокой травы. В траве тускло поблескивал металл, не успевший проржаветь на изломах, купоросно зеленели отстрелянные гильзы патронов, валялись пулеметные ленты, подсумки, какое-то тряпье. Мальчики начали было подбирать патроны, но их было так много и так просто и легко было их подбирать, даже не сходя с тропинки, что вскоре обоим наскучило это занятие и патроны утратили всякую ценность. Это было все равно что собирать песчинки на морском берегу или гвозди на гвоздильном заводе. Местами в поле виднелись рыжеватые плешины – здесь, видно, земля так перенасытилась железом, что даже трава на ней не росла.

Уже вечерело, но было еще совсем светло, только небо на западе алело, да по-вечернему душно и сухо пахла земля.

Они дошли до невысокого холма, увенчанного полуразрушенным дзотом, и Коля первым взбежал наверх, на самый дзот. За ним поднялся и Женька. Они долго стояли молча, забыв и ссору, и усталость.

Потом Женька сказал:

– Вот, а ты не верил, что есть черта.

Но Коля ответил ему:

– Это ты не верил, а я с самого начала верил.

За их спиной был город, а впереди, пересекая бугристую равнину, тянулся большой противотанковый ров. Он местами осыпался, обмелел, его скаты были изрыты снарядами, но был он широк, резко и уверенно перерезал он равнину и уходил вдаль, к взморью. В закатном свете его песок был багряно-красен, и ручей, текущий по дну, казался алым как кровь. У самого края рва застыл немецкий танк. Он стоял накренившись, уставив на город ствол орудия, и в его броне зияла пробоина, с рваными краями. Как зверь, убитый в то мгновение, когда он спружинил мускулы для прыжка, стоял этот танк у последней черты, навеки бессильный перешагнуть через нее.

Холодная ковка[22]

– Что-то с нашим Николаем делается, – сказал однажды Петр Степанович жене.

– Что делается? – испуганно спросила Елена Семеновна. – Коля здоров.

– Здоров-то здоров… Но какой-то уж очень спокойный он, сдержанный. Не по летам.

– Ну, это уж характер такой.

– А ты не обижаешь его, Лена? – задумчиво, точно высказывая давнюю свою мысль, спросил Петр Степанович.

– Как тебе, Петр, не стыдно! Я его никогда не наказываю. – И, помолчав, добавила: – Да и не за что! Он себя ведет лучше, чем другие дети. Вот Вася из тридцатой квартиры вчера стекло в дворницкой разбил…

– Кто их не бил… Я, знаешь, тоже в детстве несколько стекол разбил – мячом. Помню, однажды мать сгоряча меня выпорола. Потом сама и утешала, даже паровоз купила.

– Это неверный способ воспитания – сперва наказывать, а потом спохватываться и утешать.

– Да, неверный способ. Но это она от чистого сердца. Ведь мать-то моя была простая, необразованная женщина. Она еще тогда, помню, на ликбезе училась. А паровозик этот ей, наверно, рабочего дня стоил, мы жили бедновато. Очень уж сдержанный мальчик растет, – задумчиво повторил Петр Степанович и после паузы добавил: – Знаешь, мне хочется, чтоб он хоть раз стекло разбил.

– Ты сегодня невозможен, Петр. Признайся, опять на работе неприятности? Наверно, все этот Лесновский, да? Как твой проект?

– На работе-то все хорошо. И цех холодной ковки будет. От других не отстанем.

– Ну, я очень рада. Только тогда уж совсем непонятно, почему ты не в духе.

– Видишь ли, Лена, для металла холодная ковка – это хорошо, это рентабельно, экономично и так далее. А вот человека хорошего холодной ковкой не выкуешь.

На том разговор и кончился.

Наедине Елена Семеновна задумалась над словами мужа. Правда, внимания они уделяют сыну маловато, муж весь день на работе, она помогает ему чем может: делает выписки из технических журналов, да и по дому мало ли дела. А мальчик все с Аннушкой. Аннушка – хорошая, честная домработница, но стара, отстала, ему с ней скучно. Ну, скоро лето, на даче сыну будет веселей.

Дача была в Поташине; рядом сосновый бор, озеро. Елена Семеновна часто на день, на два уезжала в город помогать мужу. Но в такие дни в девять часов вечера – так было условлено – Аннушка приходила на сельскую почту и звонила по телефону в город.

– Здоров Коля? – спрашивала Елена Семеновна.

– Здоров, – отвечала Аннушка.

– Не позволяй ему много купаться. А я послезавтра приеду. Скажи Коле, чтоб не скучал.

– Он и не скучает, – отвечала Аннушка, – все клумбу в саду копает.

– Ну, вот и хорошо. До свидания, Аннушка, – говорила Елена Семеновна и вешала трубку.

Однажды Петр Степанович приехал под выходной на дачу и сразу заметил большую клумбу в садике возле дома. Цветы уже распустились; на красно-лиловом фоне выделялись три корявые оранжевые буквы Н П А.

– Молодец, славно потрудился, – сказал он сыну. – А что сии иероглифы означают?

– Как, папа, это же мои буквы – Николай Петрович Асташенко.

– Действительно, Николай Петрович, – усмехнулся отец. Потом помрачнел и спросил: – А тебе не пришло в голову, что маме было бы приятно, если бы ты вывел ее инициалы? Или мои?

– Хорошо, я вскопаю еще одну клумбу, если хочешь, – спокойно и покорно ответил Коля.

– Да теперь уж поздно, лето к концу идет, цветы и не взойдут, пожалуй, – сдержанно молвил отец и подумал про себя: «Обязательно надо поговорить с Леной – странный мальчик растет».

Но разговор почему-то не состоялся, а на другой день Петр Степанович вернулся в город, а потом уехал в командировку. Поехала с ним и Елена Семеновна.

Коле было скучно. Зато недалеко от их дачи стояла большая дача зимнего типа, там жили детдомовцы – ребята, родители которых погибли во время Отечественной войны. Ребята были загорелые, здоровые и в общем веселые; многие из них потеряли родных, когда были совсем маленькими и не помнили их. С этими-то ребятами постепенно сдружился Коля. Он играл с ними, ходил в лес, на озеро. Аннушка не препятствовала: дети хорошие, плохому не научат. И в озере Коля не утонет, воспитатели за всеми смотрят.

Однажды Коля с Леней Калязиным, отплыв немного в сторону от купающихся, вылезли из воды у ивы и