Читать книгу - "Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский"

В воспоминаниях друзей — Н. Ильиной, Л. Гинзбурга — запечатлен облик молодого прозаика. Остановлены мгновения, сделаны как бы моментальные снимки с натуры.

Вот Наталия Ильина видит Ю. Трифонова за столом президиума читательской конференции в пединституте, обсуждавшей напечатанных незадолго перед тем «Студентов»: «Лишь одно лицо мне знакомо: очки, курчавящиеся темные волосы, серьезен до мрачности, выпускник нашего института, любимец Федина, талантливый прозаик, Юрий Трифонов… За моей спиной дышит, волнуется бурно на все реагирующий зал, передо мной серьезное, замкнутое лицо Трифонова… Совсем молодой, куда моложе меня, и вот уже такой роман написал, и вот уже слава, не рад он ей, что ли? Мне чудилось в нем высокомерие, как же мало тогда я знала его, как плохо видела!»

А вот портрет куда более поздних лет, когда писательница ближе узнала Трифонова, сдружилась с ним. Наталия Ильина отмечает «пьербезуховские» черты в облике Ю. Трифонова: «Умно-внимательный взгляд из-под очков, идущее от него ощущение честности, надежности, доброты придают его облику нечто „пьербезуховское“. Много знал, много думал, умел рассказать, но и собеседника умел слушать и слышать. Мгновенно на все откликался, понимал с намека, ценил шутку — эта его незабываемая усмешка: дрогнут губы, веселеют глаза, светлеет лицо. А громко смеялся редко. Грустный человек»[3].

Свидетельство поэта-переводчика и публициста Льва Гинзбурга, датированное 1952 годом: «Моими ближайшими друзьями в то время были молодые литераторы, уже успевшие выбиться в люди. Более всех преуспел Юрий Трифонов, получивший за первый свой роман („Студенты“) Сталинскую премию — честь по тем временам огромная. Еще совсем недавно неприкаянный бедный студент, живший на иждивении бабушки, он вдруг купил автомобиль, отстроил загородную квартиру, женился на певице Большого театра…

Все, что писал Трифонов еще в студенческие годы, вызывало во мне уважение… И вот он стал знаменитостью. Его роман читали все, самого Трифонова по фотографиям в газетах на улице узнавали прохожие»[4].

Молодой писатель с женой обосновался вначале на квартире тестя-художника на Верхней Масловке, в доме, специально отстроенном в 30-е годы для художников. Нина Нелина была красивой деятельной женщиной, перспективным сопрано Большого театра. Уже пела арию Джильды в «Риголетто»; общественница, в двадцать шесть лет — кандидат партии.

Тесть Амшей Маркович Нюренберг в прошлом имел некоторую известность. В молодости провел несколько лет в Париже, в компании дерзких новаторов живописи, впоследствии прославившихся, — об этом напоминал висевший на стене подарок — автопортрет Марка Шагала. Затем, вернувшись в родные пенаты на побережье Черного моря, в годы революции развил кипучую общественную деятельность — был комиссаром искусств в Одессе, позже сотрудничал с Маяковским в «Окнах РОСТА». Теперь это был тихий, покорный жене старик, зарабатывавший на жизнь в основном писанием пейзажей и склонный к многоречивым воспоминаниям.

Обстановку и быт дома художников на Верхней Масловке, где он провел шесть лет, Ю. Трифонов изобразил затем в повести «Другая жизнь» и в рассказе, по жанру близком к очерку, «Посещение Марка Шагала» (1980). В фигурах Георгия Александровича, старого незадачливого живописца из повести «Другая жизнь», и отрекшегося от идеалов своей молодости тайного почитателя кисти Шагала и обладателя его автопортрета старика Ионы Александровича — одного из главных героев рассказа «Посещение Марка Шагала» — прозрачно проглядывает общий жизненный прототип.

Бывшая соученица по Литературному институту Инна Гофф в своих воспоминаниях о Ю. Трифонове («Октябрь», 1985, № 8) подробно воспроизводит бытовое окружение в Москве и обстановку жизни писателя 50-х годов, обильными впечатлениями от которых, как нетрудно заметить, столь густо оснащены повести «городского» цикла.

Литературную манеру Инны Гофф оценил сам же Ю. Трифонов, отметив, что она обладает «тонкой, иногда, может быть, мелочной, но безошибочной наблюдательностью». Так написаны и воспоминания.

Они часто «мелочны», не избавлены придирчивой мыслью от пристрастий тех пережитых мгновений, когда не всегда еще были ясны масштабы личности художника, недостаточно выверены высотой литературно-эстетических представлений. И потому истинные соотношения быта, личности и творчества писателя поневоле кажутся смещенными. Вместе с тем из воспоминаний можно почерпнуть немало безошибочных наблюдений, фактов, касающихся прежде всего личной биографии художника.

Таковы свидетельства о рано умершей Нине Нелиной, черты личности которой в разной мере запечатлелись в портретах главных героинь повестей «Долгое прощание», «Другая жизнь», «Обмен», «Предварительные итоги».

Отношения с нею подытожены так: «…Любовь, раздражающая несовпадением вкусов и взглядов. Любовь-вражда, но любовь тем не менее».

«Она была человеком действия, — пишет мемуарист. — Напряженная внутренняя работа, что происходила в Юре, была невидима глазу. И воспринималась ею как безделье. Она тормошила его — видела, что он мало сидит за столом. Много лежит на диване, подолгу говорит по телефону о футболе…» А он вправду был — «Ленивый рыцарь».

И — вывод общего порядка: «Теперь я думаю, что именно такая жена нужна была Трифонову. Ему необходим был раздражитель. Роль эту исполняла Нина. И он любил ее. Не будь этой жизни, — даже так утверждает автор, — не было бы ни „Обмена“, ни „Предварительных итогов“, ни „Долгого прощания“, ни „Другой жизни“… По сути, во всех этих повестях рассматривается возможность сосуществования двух разных, непохожих миров… И неслучайно, потеряв Нину, он искал в женщинах то, что утратил. Новый катализатор, раздражитель».

Мемуарист верно замечает, что в облике Трифонова уже последующих десятилетий как бы надолго отпечаталась эта утрата — «его распадавшаяся личная жизнь с постоянным привкусом одиночества» (с. 98, 94).

Впрочем, все это было значительно позже. А тогда писатель был обласкан славой, согрет семейным теплом (в 1951 году родилась дочь Ольга), молод, счастлив, любим. Пристрастился к театру — с легкостью сочинил две пьесы, поставленные на сцене (одну — «Залог успеха» — из жизни художников). И задумывал теперь новую книгу, которая, он не сомневался, должна была превзойти предыдущую.

…Есть жанр, к которому Трифонов питал давнюю выстраданную неприязнь. Это — автобиографии. За их составление он садился лишь в крайнем случае. В архиве Союза писателей хранятся две из них: одна датирована 10 мая 1952 года, другая, и последняя — 8 декабря 1955 года. Обе до сих пор не публиковались и широко не известны.

Каждая из них — еще один мгновенный снимок с натуры. Последнюю Ю. Трифонов писал уже с легким сердцем: все «анкетные трудности» были позади. В ноябре 1955 года, как сказано там, «мой отец, честный большевик и революционер, реабилитирован».

Мы узнаем и немало других сведений, касающихся ранней биографии писателя. Например — об усердии и трудолюбии в студенческую пору. «В институте, — сообщает Трифонов, — я все годы