Читать книгу - "Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский"

молодого прозаика, удостоенного высшей литературной награды страны, приняли не в члены, а лишь кандидатом ССП (да и то учитывая, что о «факте биографии» в Союзе писателей стало известно из документов, заполненных самим же, Ю. Трифоновым для Комитета по Сталинским премиям). В звании кандидата в члены ССП Ю. Трифонов пробыл затем около шести лет (до начала 1957 года), много позже того, когда общественные перемены в стране отменили само «анкетное пятно».

Литературное дарование Ю. Трифонова проявилось рано. Очевидцы, знавшие Юрия Валентиновича, единодушны: никем другим, кроме как писателем, представить его невозможно. Он был художником, мыслителем по складу натуры. И все-таки права старая мудрость: талант — не борода, сам собой не растет. Тому, чтобы выпестовать в себе крупного художника, Ю. Трифонов отдал всю жизнь.

Мальчик рос созерцательным, романтически настроенным, с ярко проступавшими способностями. В возрасте первоклассника сразу пошел в третий класс. В школе это был «очкарик-отличник», запоем читавший художественную литературу, завидный силач в мальчишеских затеях и несменяемый редактор стенной газеты. К тринадцати годам начал писать научно-фантастические рассказы и вместе с друзьями-одноклассниками Львом Федотовым и Олегом Сальковским ездил в городской Дом пионеров на заседания литературного кружка, где незабываемой осталась встреча на занятиях с К. Г. Паустовским.

К началу Отечественной войны подросток успел сдать экзамены за девятый класс. Осенью 1941 года с бабушкой и сестрой эвакуировался в Ташкент. Пробыл там лишь неполный учебный год. Уже в 1942 году, окончив школу и завербовавшись на военный завод, вернулся в Москву. В армию Ю. Трифонова не взяли из-за сильной природной близорукости. До осени 1945 года проработал на самолетостроительном заводе — слесарем, техником по инструменту и, наконец, редактором заводской многотиражки.

Картины суматошного быта и лихорадочного труда военных лет на самолетостроительном заводе воссозданы писателем в романах «Время и место» и «Исчезновение».

Несмотря на тяготы труда и быта, юноша не оставлял литературных попыток. В заводской газете он печатал стихи «под Маяковского» на производственные темы, часто сатирические, переводил с немецкого революционных поэтов (Бехер, Гейне). Летом 1944 года три тетрадки таких стихов, переводов и небольшой рассказ под названием «Смерть героя» Трифонов рискнул представить в Литературный институт имени А. М. Горького и был принят на заочное отделение. Решающую роль в этом сыграл председатель приемной комиссии К. А. Федин, сумевший по трем тетрадкам слабеньких опусов заприметить незаурядную творческую личность.

В институте студент-заочник посещал семинар под руководством О. М. Брика, но иногда наведывался и на семинар для старшекурсников, который вел К. А. Федин. Тот неизменно выделял пришлого заочника.

Сохранился отзыв той поры, в котором руководитель семинара по художественной прозе К. А. Федин оценивал творческие возможности Ю. Трифонова.

«Юрий Трифонов, — читаем там, — формально не имеющий основания участвовать в семинаре (первокурсник, да еще „заочный“), но чрезвычайно располагающий к работе с собой. Этого молодого человека я слушал дважды — на семинаре, устроенном для „заочников“, и на моем семинаре. Оба раза он показался мне недюжинным по своей зоркой наблюдательности и простоте. Он берет то, что видит. Представления его о жизни и о том, что надо писать, как-то грубо реалистичны, прямолинейны, но точны. В рассказе „Урюк“ он изобразил московский завод в трудной работе на оборону… Есть излишество в технических терминах и подробностях, стиль кое-где неуклюж. Впрочем, в самой неуклюжести Трифонова есть нечто примечательное: он органически серьезен, я бы сказал — не по возрасту. Юношу этого следует держать на примете. Он способный, упорный в работе. Будет толк. Хорошо бы его перевести с завода в институт. Ему надо учиться».

«Берет, что видит… Представления… о жизни… грубо реалистичны… Органически серьезен… Упорный в работе… Будет толк…» — в этих оценках, сделанных Фединым в связи с обсуждением на семинарах двух небольших рассказов Трифонова, предугадано будущее творческое лицо и судьба художника.

В 1945 году Трифонов уволился с завода и перевелся на дневное отделение. Федин стал для него учителем поры литературного становления. Под его наблюдением писались многие рассказы, главы «Студентов». О том, что дало ему человеческое внимание и творческое наставничество крупного мастера литературы, Ю. Трифонов рассказал подробно в большом мемуарном очерке «Воспоминания о муках немоты, или фединский семинар сороковых годов» (1979).

Литературный институт в старинном особняке — «доме Герцена» на Тверском бульваре, где Трифонов провел пять лет, навсегда остался для него незабываемой порой жизни и местом душевного притяжения. Там училась плеяда талантливой молодежи — будущие прозаики; поэты, критики, со многими из которых он близко сошелся, с иными сдружился — Н. Евдокимов, Д. Бедный, В. Тендряков, Ю. Бондарев, Р. Гамзатов, Г. Бакланов, И. Дик, Е. Ржевская, Н. Ильина, Г. Поженян, М. Бременер, А. Злобин, Е. Мальцев, К. Ваншенкин, А. Турков… Дни студенчества мчались стремительно, весело, интересно.

Для Трифонова это пора «профессионального» проникновения в мир и творческую лабораторию Л. Толстого, Чехова, Гоголя, писателей-современников А. Толстого, Паустовского, Соколова-Микитова, знакомства с книгами Бунина, увлечения прозой Хемингуэя. По шутливой поговорке, пущенной Максом Бременером, — у Федина учились «прозрачности Флобера». Когда К. А. Федин бывал в отъезде, Трифонов посещал семинар по художественной прозе К. Г. Паустовского (тем более что между «двумя Константинами» поддерживалась давняя дружба).

Ю. Трифонов был страстным любителем спорта, выглядел здоровяком. Среди друзей о нем было известно, что, делая утреннюю зарядку, он «крестится» двухпудовыми гирями. Н. Евдокимов вспоминает и такую историю. В студенческую пору однажды был случай. В летнюю ночь втроем возвращались откуда-то из гостей по Крымскому мосту. К ним пристала компания подвыпивших хулиганов человек в пять, упорно набивавшаяся на драку. Отвязаться не было никакой возможности. Тогда Трифонов неожиданно схватил одного из них, здоровенного заводилу, и, сжав со спины клещами в подмышках, перекинул, вернее, перевесил через перила моста. Рявкнул: «Отступись! А то отпущу!..» Так он держал своего «клиента» на весу над водяной пропастью минуту-другую, давая тому наглядеться в собственную погибель. Пока его совершенно остолбеневшие и онемевшие дружки не запросили мировую. Трифонов вернул свою «добычу» на эту сторону моста. С приятельской заботой помог очухаться, обрести устойчивость. Дружески похлопал по плечу. Затем обе компании без дальнейших слов мирно разошлись…

Уже тогда, в студенческой среде, кто-то метко назвал Трифонова — «Ленивый рыцарь»…

Все годы учебы Трифонов «тянул» на повышенную стипендию — не только из природного усердия, но и чтобы поддержать семейный бюджет, опорой которого оставалась бабушкина пенсия. В 1949 году, после окончания института, начинающий литератор принял смелое решение: не поступать на службу, стать профессиональным писателем.

Перебиваясь случайными заработками, засев на хлеб и воду, уединившись на маленькой дачке в Серебряном бору, Трифонов больше года писал и переделывал начатую в институте повесть. Это был каторжный труд, не разгибая спины, долгие месяцы, без уверенности, без надежды. Так возникала повесть «Студенты».

Публикации произведения способствовал К. Федин, порекомендовавший рукопись редактору журнала «Новый мир» А. Твардовскому. Появление