Читать книгу - "Тише - Кейт Максвелл"

Джесс, как обычно, владела всей информацией об экспозиции. Я всегда подозревала, что искусство как таковое не особо ее привлекает – для нее оно было лишь одним из объектов инвестирования, наряду с недвижимостью и винтажными автомобилями. Всякий раз, когда мы посещали какую-нибудь выставку, Джесс тщательно готовилась и собирала целое досье – мне порой казалось, что у нее в сумке лежит кипа шпаргалок и она украдкой в них подглядывает, пока я не вижу.

– Главная тема работ Майкла Хейзера – могущество пустоты, – сказала она, когда мы разглядывали вереницу глубоких ям, выдолбленных в бетонном полу.

Меня всегда раздражали ее неуклюжие комментарии, но сейчас я вдруг подумала, что, возможно, была к ней несправедлива. Ведь те слова предназначались для ребенка, которому она десятки лет назад посылала журналы об искусстве, чье увлечение поощряла и взращивала. Поэтому она так себя и вела.

Но в этот раз все было по-другому. Когда мы ходили по музею, любуясь причудливой игрой света, проникающего сквозь расположенные в шахматном порядке окна, я не услышала от нее ни теорий о концептуальном искусстве, ни кратких биографий художников.

– Знаешь, – сказала она, когда мы подошли к тому же выходу с зияющими в земле аккуратными черными пустотами в форме квадрата, круга и треугольника, – есть в этих дырах что-то притягательное. Так и хочется сигануть вниз!

– Не поверишь – я как раз об этом подумала! – рассмеялась я. – Попробуем?

– А вдруг потом не сможем выбраться? – ответила она. – Давай лучше в прятки! Помнишь темные залы внизу? Там еще такие огромные ржавые скульптуры наподобие мини-лабиринтов?

– Точно! Лучшего места не придумаешь, – согласилась я. На Джесс были черные обтягивающие джинсы и черная блузка без рукавов. – Боюсь, тебя могут принять за один из экспонатов, если будешь там прятаться.

– Ладно, тогда буду искать. Время пошло: десять, девять…

Я ринулась вниз по металлическим ступеням в подвальные залы, хихикая как девчонка и словно возвращаясь в детство, когда мы вот так же играли с ней в прятки. Присев на корточки за бетонным столбом, я думала о промахах и недоразумениях своих первых лет в Нью-Йорке. Мы с Джесс напоминали тогда пару неуклюжих танцоров, которые только учатся вальсировать и постоянно оттаптывают друг другу ноги. Как далеко мы продвинулись с тех пор, сколько барьеров преодолели! Может, поэтому она и хотела снова приехать в этот музей? Чтобы сравнить настоящее и прошлое?

Когда она нашла меня (а потом я ее – в зале с притаившимся в углу гигантским пауком), мы пошли искать рисунки, которыми любовались в прошлый раз. На них были изображены бесконечные ряды кубов с тонкими гранями; внутри каждого куба хаотично сплетались волнистые линии, нанесенные простым карандашом и пастелью, – некоторые совсем бледные, как море у кромки горизонта. Но рисунки куда-то исчезли.

Через две недели после финального совместного выхода состоялся наш последний воскресный ужин. Мы сидели в итальянском ресторанчике неподалеку от ее квартиры – Джесс называла его «наш ресторан», потому что мы ели там вместе чаще, чем где-либо еще. Вдруг она положила на стол коробку, обернутую коричневой бумагой и перевязанную малиновой лентой.

– Это тебе, – сказала она, звякнув золотыми браслетами на правом запястье. – Что-то вроде прощального подарка.

– Джесс, не стоило… – Голос предательски дрогнул; я не ожидала, что она мне что-то подарит. Мой отъезд стал пугающе реальным.

– Открывай уже.

Я просунула палец под обертку. Затаила дыхание, мысленно репетируя свою реакцию – на случай, если мне не понравится, – и вынула рамку.

– О боже!

Это была репродукция, изображавшая мешанину из темных волнистых линий зеленого, коричневого и синего цветов; внизу извивались линии более ярких оттенков – розового, красного, желтого. Я мгновенно узнала стиль художника.

– Джесс…

– Я хотела подарить тебе один из его рисунков – вроде тех, что мы видели тогда в музее, – сказала она. – Как только решила вернуться туда с тобой. А потом увидела эту репродукцию – к тому же знала, что тебе нравятся две его картины, которые висят у меня. Но ты не обязана ее брать, если не хочешь.

Она была разноцветная и яркая, моя картина; хаотичная, а не структурированная и приглушенная, как другие рисунки на стене. Песня вместо шепота.

– Какое чудо! – сказала я.

Пятьдесят девять

Приготовленные к отправке письма лежат на ее рабочем столе – осталось только марки наклеить; список дел приколот к пробковой доске; пальто и пиджаки висят на вешалке у двери, а туфли по-прежнему стоят в шкафу. Папа явно ожидал, что мама вот-вот появится на пороге.

– Он хочет все это выбросить, но в то же время и мысли не допускает, что ее вещи исчезнут, – говорит Ребекка.

– Мы осторожно, да, Стиви? – говорит Джесс. – Самые дорогие ему предметы мы сохраним.

Весна сменилась летом; на клумбе возле дома расцвели анемоны; у двери величественно покачивается агафантус. Мы пьем чай на серой тиковой скамейке в саду, щурясь от яркого солнца, а Эш играет на расстеленном на лужайке одеяле.

– Итак, – говорю я, – с чего начнем: с одежды или документов?

Вздохнув, Джесс отвечает:

– Я начну с одежды. А ты разбери документы.

– Ты уверена? – уточняю я. Потому что перебирать одежду – более сложное задание; она до сих пор хранит мамин запах. Тогда как бумаги – всего лишь черно-белые описания вещей и событий.

– Уверена, – кивает она.

– Разложу их на две стопки, – говорю я. – То, что на выброс, вроде старых чеков, и то, что нужно сохранить.

– Отличная идея, – соглашается она.

В оклеенной постерами спальне Джесс, на нижней полке шкафа («Грабителям бы и в голову не пришло сюда заглянуть», – всегда говорила мама), лежат в жестяной коробке три папки на кольцах, где в пластиковых конвертах, проложенных цветными разделителями, хранятся свидетельства о рождении, дипломы, гарантийные талоны на бытовую технику и государственные облигации.

Эш сидит на полу под окном, играя с деревянными кубиками: берет один из них, внимательно изучает и кладет на место.

– Вот молодец! – говорю я, и он расплывается в улыбке, показывая два белых зубика.

Я перевожу взгляд на папку. Перебираю пальцами пластиковые кармашки. Интересно, увижу ли я на них мамины отпечатки пальцев, если присмотрюсь получше?

Первая папка не вызывает вопросов. В ней банковские выписки тридцатилетней давности. Гарантийные талоны на холодильники и микроволновки, давно отправившиеся на свалку. Старые счета за корма для животных. Ничего стоящего. Следующая папка разделена на три части: Джессика, Ребекка, Стиви. Поборов искушение перейти сразу к своему файлу, я начинаю с документов Джесс.

Сверху