Читать книгу - "Тише - Кейт Максвелл"

нему материнских чувств. Я скучала по работе, по своей карьере. Я забыла, кто я есть на самом деле. Мне было так невыносимо сидеть с ним круглыми сутками, что я тысячу раз задумывалась – мне стыдно тебе в этом признаваться, зная, через что ты прошла со мной, – не совершила ли я фатальную ошибку.

Те первые несколько месяцев в четырех стенах один на один с вопящим существом выбили меня из колеи. Я думала, что стану матерью в мгновение ока, как только прорежется головка, но это происходило медленно и постепенно, как и сами роды, – через бесконечные кормления, грязные подгузники и бессонные ночи, на протяжении долгих часов, дней и месяцев. Пока наконец она не появилась – хотя, возможно, присутствовала всегда, а я ее просто не замечала, не могла и не хотела замечать, из страха, что она вдруг исчезнет, – появилась тихо-тихо, без фанфар, как медленно отворяющаяся дверь. Любовь.

– Бедная моя малышка. – Мы обе плачем. – Прости меня! Я и понятия не имела, как тебе плохо. Почему ты мне ничего не сказала?

– Я хотела признаться, когда ты у нас гостила…

– Жаль, что так и не решилась.

Джесс обнимает нас с Эшем, и мы будто становимся одним целым.

– Когда мама умерла, – говорит она, – я не плакала. Ни разу. У меня были смешанные чувства. Я думала, что давно преодолела все обиды. И смирилась с твоим отъездом из Нью-Йорка. А потом меня снова накрыло. Иногда я ее ненавижу. Да, она о тебе заботилась; благодаря ей ты стала той, кто ты есть. Если бы она не взяла твое воспитание на себя, я никогда не смогла бы добиться того, чего добилась. Но она не позволила мне быть твоей матерью, и это все перевешивает. Не уверена, что смогу ее когда-либо простить.

– Джесс, – немного отстранившись, я заглядываю ей прямо в глаза, – я стала такой, какая есть, в том числе благодаря тебе! Я ведь переехала в Нью-Йорк не потому, что ты там жила, а потому, что ты показала мне путь. Моя целеустремленность, мои амбиции – это все ты.

Джесс пристально смотрит на меня своими турмалиновыми глазами; она хочет мне верить. А потом спрашивает, можно ли подержать Эша. Тебе не нужно просить разрешения, говорю я; тогда она берет его на руки, и он расплывается в улыбке.

– Пойдем, Стиви, покажем Эшу барашков.

Когда я принимаю приглашение, Джесс преображается на глазах: лицо ее сияет улыбкой, кожа разглаживается, словно холст средневекового портрета после реставрации.

– Я помню, как приходила сюда с тобой. Ты говорила: «Баласки!» Показывала на них пальцем и гладила их курчавые шубки. Тебе было годика полтора.

Я смеюсь.

– Ты как, Стиви? – обеспокоенно спрашивает она. – Для тебя это, наверное, огромное потрясение. Так много нужно переварить.

Пожалуй, даже слишком много. Честно говоря, я просто в шоке. Зато вспышки перед глазами больше не мелькают. Переступив с ноги на ногу, я ощущаю твердость почвы под примятой травой. Мой сын сидит у Джесс на руках, счастливый и довольный. Я прижимаю пальцы к запястью, чтобы проверить пульс. Медленный. Ровный. Должно быть, в глубине души я всегда знала, какая-то часть меня всегда помнила – именно поэтому я сейчас так спокойна. То, что шаталось, обрело наконец опору.

Папа идет к нам через загон, в руке у него ведро, позади семенят бараны и овцы.

– Стало легче или сложнее? – вполголоса спрашивает Джесс.

– Ты о чем?

– После того как ты узнала, почему папа так себя вел? Услышав про твою беременность, он наверняка подумал, что история повторяется.

– Только тебе было четырнадцать, а мне почти сорок, – улыбаюсь я. – Да и обстоятельства немного разные.

– Для него мы обе по-прежнему малышки.

Когда я возвращаюсь в дом, папа стоит на кухне, наливая в чайник воду.

– Папа, я все знаю, – говорю я. – О Джесс и о том, что произошло.

Поначалу я не могу заставить себя на него посмотреть, встретить его взгляд. Но когда наконец поднимаю голову, папа кажется таким маленьким, испуганным и печальным.

– Прости меня, – говорит он.

Я делаю шаг вперед, затем еще один и крепко-крепко его обнимаю.

Шестьдесят два

Спустя годы после моего увольнения я случайно натыкаюсь на Лекса в Нью-Йорке.

Я приезжаю туда по делам. Мне нравится так говорить: звучит внушительно, словно консалтинговое агентство, которое я недавно открыла, – полноценная, солидная фирма. Понадобилось немало времени, чтобы вновь поверить в себя. Сокращение выбило почву у меня из-под ног, и моя самооценка рухнула, как игрушечная пирамидка. К счастью, выходное пособие оказалось более чем щедрым (хотя мне и противно произносить это слово), а наработанные за долгие годы в клубе связи помогли продержаться на плаву, пока я не встала на ноги и не решилась открыть собственную компанию.

Хотя главным образом я приехала, чтобы повидаться с Джесс. Конечно же, наши отношения изменились после того, как я все узнала. Не в одночасье, а шаг за шагом – «поэтапно», как говорит Джесс, которая планомерно приближается к месту в совете директоров. Мы договорились встречаться каждые полгода: то она прилетает в Лондон, то я – в Нью-Йорк.

Иногда я приезжаю одна. Нам есть что обсудить – по сути, целую жизнь. Лучше это делать без отвлекающих факторов, а Ребекка всегда рада взять к себе Эша на несколько дней. Но чаще я беру его с собой. Мы бесстрашно выдерживаем восьмичасовой перелет и его последствия, чему я очень рада. Без него я тоскую; мне страшно его не хватает.

Пока я работаю, Джесс приглядывает за Эшем – заботится о нем, как говорят в Америке.

– Какой смысл в руководящей должности, если не можешь сам составлять расписание или брать выходной? – говорит она.

У них с Эшем появляются свои традиции: многочасовая прогулка на детской площадке с зеленым паровозиком возле Вест-Сайд-Хайвей[54]; пломбир с разными наполнителями в кафе-мороженом неподалеку от моей старой квартиры. И хотя теперь я точно знаю, что дети в Нью-Йорке все-таки есть – как и все необходимое для их воспитания, – у меня здесь всегда возникает такое чувство, будто я привезла контрабандой экзотическое животное. Я постоянно ловлю на себе удивленные взгляды, с трудом толкая коляску по неровным тротуарам (сначала с младенцем, потом с двухлеткой), чуть позже – гуляя по Манхэттену с семенящим рядом малышом; и постоянно борюсь с желанием купить ему шумозащитные наушники и маску, которая не пропускала бы загазованный воздух и шлейфы марихуанного дыма. Порой я задумываюсь, не лучше