Читать книгу - "Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин"

В доме справляли поминки. В тесной горнице было полно народу, но когда Остудин вошел туда, ему тут же уступили место за столом. Он сел рядом со свояком, который то и дело доставал из стоящего на полу ящика водку и разливал по стаканам. Сам свояк был трезв. Но когда Остудин сел за стол, он поднял стакан и, обратившись к нему, сказал:

— Давай, Рома, выпьем на помин светлой души Ефросиньи Федоровны.

Вскоре соседи стали расходиться. Сестра начала убирать со стола, и Остудин со свояком пересели на диван.

— Все произошло так внезапно, что до сих пор не могу поверить, — сказал Анатолий, глядя на Остудина. — Мать лежала в своей постели. Я с ней поговорил. Потом вышел в сени. Вернулся буквально через две минуты, а она уже закрыла глаза. Я знал, что ей долго не протянуть. Но никогда не думал, что все случится вот так.

— Отчего у нее рак? — спросил Остудин сдавленным голосом.

— От жизни, — произнесла сестра, носившая посуду из горницы на кухню, но все время следившая за разговором. — Ей ведь пришлось и голод пережить, какого люди не знали, и войну.

— Это, конечно, — согласился Остудин. — И все же...

— Да ничего не конечно, — вдруг резко сказала сестра. — Ты о том голоде вообще ничего не знаешь. Она только недавно рассказала мне об этом.

— Голод и в Поволжье был, — все тем же сдавленным голосом заметил Остудин.

— А ты знаешь, почему он был? — снова резко спросила сестра.

— Из-за засухи. Из-за чего же еще?

— Из-за того, что выгребли у крестьян все подчистую. Забрали скот, хлеб, картошку. Люди вымирали целыми станицами. Дороги охранялись войсками, чтобы никто не мог убежать, рассказать, что творится в здешних местах. Покойники валялись на улицах, в пустых хатах. Их не убирали по нескольку дней, у людей не было на это сил. Людоедство было повсеместно. В станицах не было ни одного мужика, все участвовали в восстании. В это время на Кубани восстание было. От нас это до сих пор скрывают. А руководил хлебозаготовками Каганович, нынешний персональный пенсионер.

— Для чего ты мне это рассказываешь? — спросил Остудин, глядя на сестру. — Чтобы я отомстил Кагановичу?

— Да при чем здесь Каганович? Мать жалко. Всю жизнь прожила и ни одного светлого дня не видела, — сестра села на стул и заплакала.

— Я хотел взять ее к себе, — сказал Остудин. — Думал, пусть поживет у меня, отдохнет немного.

— Как ты-то там? — спросила сестра, утерев глаза краешком полотенца, которым вытирала посуду.

— Да я еще сам толком не знаю, — ответил Остудин. — Север. Тайга. Там до сих пор снег лежит.

— А где сейчас легко? — сказала сестра. — У нас вот вышел приказ рушить теплицы. Боятся, что люди разбогатеют. Господи, и что же это за жизнь? Если человек своим горбом прилично заработал, значит, он плохой?

На следующий день утром Остудин поехал в Краснодар. Попрощавшись с сестрой и свояком и оставив им пятьсот рублей — все, что у него было с собой — он пригласил их в гости в Таежный.

— Может, и приедем, — ответил Анатолий. — Устроишься как следует, напиши нам.

ГОСТЕПРИИМНЫЙ БАРСОВ

Ближе к вечеру Остудин был во Внуково. Оказавшись в здании аэропорта, он сразу направился к кассам. Он все рассчитал, все продумал еще по пути из Краснодара в Москву. Уже больше месяца он не видел семью и безумно соскучился по жене и дочке. И хотя времени совсем не было, он все же решил на одну ночь залететь домой. От Москвы до Куйбышева всего полтора часа полета. Он уже представлял, как кинется ему на шею жена, прильнет горячим ласковым телом, как обовьет своими тонкими ручонками дочка, и от одной этой картины в груди поднималась жаркая волна. За долгие полтора месяца одиночества он истосковался по женскому теплу. Но в кассе ему сказали, что билеты до Куйбышева проданы на два дня вперед.

Остудин опустил руки и уставился в пространство огромного здания аэропорта. Оно было полно людей и гудело, как стадион во время футбольного матча. Дикторша постоянно объявляла о начале регистрации билетов на очередные рейсы и прилетах самолетов. Динамик находился над головой Остудина, и он услышал, что заканчивается регистрация пассажиров на Куйбышев. Еще раз кинулся к кассе в надежде на то, что, может, на регистрацию не явится кто-то из пассажиров и в самолете окажется свободное место. Но свободного места не появилось.

Самолет в Среднесибирск улетал из аэропорта Домодедово. Остудин решил, что добираться туда лучше всего через городской аэровокзал. Но и здесь ему не повезло. Билеты были только на вечерний рейс завтрашнего дня. Остудин купил билет, отошел от кассы и огляделся. На Москву опускались легкие сумерки. Сквозь стеклянную стену аэровокзала проступала площадь, забитая машинами. Они непрерывно подъезжали и отъезжали. За стоянкой машин виднелось высокое голубое здание гостиницы. В Москве Остудин был чужим, и сейчас надо было решить, чем занять себя в предстоящие сутки. В голове снова мелькнула мысль о доме, но он тут же отбросил ее. Теперь надо было смириться с тем, что жену он не увидит до лета.

Остудин направился к гостинице, но вдруг вспомнил, что перед отлетом Кузьмин сунул ему в карман бумажку с адресом бывшего начальника Таежной экспедиции Барсова. Барсов жил в Москве, и Остудин подумал, что было бы неплохо позвонить ему. Правда, его немного смущала реакция, которую может вызвать этот звонок. Старики обычно ревнивы, они думают, что молодые все делают не так, как им было завещано предками. Поколебавшись немного, он все-таки позвонил. После третьего гудка в трубке раздался бархатистый мужской рокоток:

— Я вас слушаю...

— Добрый день, — мягко, осторожно растягивая слова, сказал Остудин. — Николая Александровича можно?

— Я у телефона. С кем имею честь?

Остудин представился.

И сразу исчез рокоток, в голосе послышалось торопливое нетерпение.

— Вы откуда? — спросил Барсов.

— С городского аэровокзала, — ответил Остудин.

— Вы прилетели или улетаете?

— Улетаю завтра вечером.

— Куда улетаете?

— В Среднесибирск.

— Тогда садитесь в метро и немедленно езжайте ко мне, — возбужденно сказал Барсов. — Я вам объясню, как лучше добраться.

— Я могу на