Читать книгу - "Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин"

— Тогда вообще нет никаких проблем, — обрадовался Барсов.

Остудин знал Барсова только со слов других. Тем не менее, внешность его представлял и по рассказам сослуживцев даже знал о кое-каких привычках. Но когда увидел воочию, понял, что представление заметно расходится с оригиналом. Барсов ничуть не походил на этакого барина-интеллигента. Он был подтянутым, подвижным и моложавым, немного выше среднего роста, с чуть удлиненным лицом, особой примечательностью которого были большие внимательные глаза и высокий лоб. Он сам повесил куртку Остудина в прихожей и пригласил в комнату.

Комната была большой, просторной, прекрасно обставленной. Красивая мебель, изящная люстра, на стене несколько хороших копий известных картин, среди которых выделялись «Над вечным покоем» Исаака Левитана и «Видение отроку Варфоломею» Михаила Нестерова. А на другой стене висела небольшая картина Василия Сурикова «Боярыня Морозова». Неистовый взгляд боярыни, фанатическая вера в свою правоту были выписаны художником потрясающе. Очевидно, Барсов был не только любителем, но и знатоком русской живописи. Иначе бы не повесил такие несовместимые по своему содержанию картины в одной комнате. Впрочем, вся наша жизнь состоит из сплошных несовместимостей, подумал Остудин.

— Усаживайтесь, — Барсов указал Остудину на кресло подле журнального столика. — Значит, вы и есть новый начальник экспедиции? Это хорошо.

— Почему вы так считаете? — улыбнулся Остудин, подумав, что будь на его месте любой другой, Барсов сказал бы то же самое.

— Нет, на самом деле хорошо, — Барсов не переставал разглядывать Остудина. — Человек вы молодой, наверняка честолюбивый, за словом, как вижу, в карман не лезете.

— Иногда от лишнего слова только вред, — заметил Остудин.

— Да, — неопределенно произнес Барсов и задумался.

Раскрылась дверь соседней комнаты, оттуда вышла среднего роста полноватая брюнетка в глухо застегнутом строгом платье. На груди у женщины был золотой кулон с рубинами на изящной золотой цепочке. Остудину подумалось, что это украшение наверняка досталось ей от матери, а может быть, даже от бабушки. В ювелирных магазинах сейчас такие кулоны не продаются. На полувытянутых руках женщина держала поднос с закусками. Поздоровалась, улыбнувшись, и поставила поднос на столик.

— Знакомься, Машенька, — сказал Барсов, глазами показывая на гостя. — Это и есть Роман Иванович Остудин, продолжатель, так сказать, моего дела в Таежном.

Мария Сергеевна первой подала руку, Остудин осторожно ее пожал.

— Вот вы какой, оказывается, — удивилась она. — Совсем молодой. Я думала, что Колю сменит солидный, пропахший кострами и сырой нефтью таежный волк.

— Почему я должен пропахнуть нефтью? — спросил Остудин.

— Ну как же? Знаток своего дела, где ни пробурит скважину, всюду нефть. Коля нефть искал, ему не везло...

В голосе Марии Сергеевны звучала обида за мужа. Ей казалось, что его несправедливо сняли с должности. Это не понравилось Барсову, он мягко ее прервал:

— Будет тебе, Маша... — и пояснил Остудину: — До сих пор на всех этих казаркиных-хазаркиных обижается. Ты пойми, Маша, что они подневольные люди. С них область требует, они с нас. Они всегда действуют на опережение: лучше другого снять, чем дожидаться, пока снимут тебя.

— Коля сказал, что вы в Москве проездом, — Мария Сергеевна уже мягче посмотрела на Остудина.

— Да, — кивнул Остудин. — Летал на Кубань хоронить мать. Думал, что успею, но не успел. В Среднесибирске была пурга, самолет задержали...

Несколько секунд сокрушенно помолчали. Хозяева потому, что не хотели всуе касаться чужого горя, а Остудин не хотел докучать своим горем другим. Но все-таки не выдержал, рассказал, скорее всего потому, что не давала покоя судьба матери.

— Ведь подумать только, всю жизнь надрывалась. Голод вынесла, войну пережила. Отец пришел с фронта весь израненный и вскоре умер. Она одна нас с сестренкой подняла. И умерла, ни одного дня не пожив нормально, так и не познав счастья.

— А в чем оно, счастье? — Барсов внимательно посмотрел на него. — Я вовсе не исключаю, что ваша мать была счастлива. Имела мужа, семью. Отдала свою любовь вам с сестрой. Разве этого мало? Счастье ведь не только в том, чтобы иметь хорошую квартиру и большой достаток. Оно в самом человеке, внутри него.

— И все же, — сказал Остудин, — одним все дается легко, как бы само собой. Другим это надо выстрадать.

— В жизни еще должно быть везенье, — заметил Барсов. — Тем, кто пережил войну и голод, не повезло сверх всякой меры.

Он открыл коньяк, налил себе и гостю. Мария Сергеевна налила себе вина.

— Давайте помянем вашу маму, — сказал Барсов и поднял рюмку. — Вечная ей память.

Выпили и снова помолчали. Барсов опять наполнил рюмки.

— А теперь за знакомство, — сказал он веселее.

Коньяк оказался хорошим. Остудин взял с блюдца дольку лимона, прожевал, ощутив на языке кисловатый, отдающий легкой горчинкой вкус. Лимонов он не видел давно, и сейчас, разжевывая корочку, подумал: прислал ли их Миркин в Таежное? До отлета Остудина они так и не пришли.

— Вы очень правильно сделали, что позвонили, — сказал Барсов. — Я уже давно не видел никого из своей экспедиции.

— Мне дал ваш телефон Кузьмин.

— Как он себя чувствует?

— По-моему, нормально, — Остудин положил на тарелку ломтик сыра. — Остался вместо меня на хозяйстве.

— Ему не привыкать, — сказал Барсов и вскинул голову. — Ну, как говорят геологи, вперед.

Остудин почувствовал голод. Из-за перелетов и переездов из одного аэропорта в другой обедать ему сегодня не пришлось. Прежде чем снова выпить, он окинул взглядом стол. Мария Сергеевна принесла нарезанную тонкими пластиками сырокопченую колбасу, бутерброды с каким-то паштетом, слоистую розовую грудинку. Перехватив взгляд Остудина, сказала:

— Да вы не стесняйтесь, ешьте. Вы ведь с дороги, поди, и не обедали?

Остудин положил на тарелку колбасы, несколько пластиков грудинки и только после этого поднял рюмку.

— Квартиру-то хоть отремонтировали? — спросила Мария Сергеевна.

— Отремонтировали, — сказал Остудин. — Но живу пока один. Жена работает учительницей, ведет выпускной класс. Приедет только после окончания учебного года.

— Одному, конечно, плохо, — Мария Сергеевна придвинула бутерброды. — Вы попробуйте, это очень вкусно. До конца учебного года осталось не так уж много времени. Поди, выдюжите? — улыбнулась с женскою доверительностью.

— Выдюжу, — сказал Остудин, взяв бутерброд. — Куда мне деться!

Мария Сергеевна посидела с мужчинами ровно столько, сколько требовали приличия. Перед уходом сказала мужу, как будто Остудина в