Читать книгу - "Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин"

class="p1">— Я его видел перед обедом, по-моему, он никуда не собирался.

Татьяна попрощалась и пошла к Краснову. Остудин направился в свой кабинет. Общение с Татьяной немного сняло напряженность, давившую на нервы с самого утра. Он сам не мог понять, откуда она взялась, и почему вдруг одна за другой навалились сегодняшние беды.

Но, оказывается, все, что произошло, было только неприятностями. Действительной бедой оказалась вот эта, последняя. Остудин или почувствовал ее шестым чувством, или внезапно насторожило поведение секретарши. Уж очень странно встретила его Машенька. Едва он появился в приемной, она нервно сунулась к столу, на котором лежала какая-то бумажка. Осторожно взяв ее за уголок и не поднимая глаз, протянула Остудину:

— Роман Иванович, вам радиограмма нехорошая.

Остудин взял бумажку, пробежал глазами: «Роман, срочно прилетай. Мама при смерти. Евдокия». Вслед за этими словами шла приписка: «Билет на Москву заказан на завтрашний ночной рейс. Батурин».

Остудин опустил руку с радиограммой и, не глядя на Машеньку, прошел в кабинет. Первым желанием было позвонить Евдокии. Но он тут же отбросил эту мысль. У Евдокии нет телефона, значит, надо заказывать разговор с вызовом на переговорный пункт. Его дадут только завтра.

Поэтому решил позвонить жене, сестра уже наверняка связалась с ней и рассказала, что с матерью. Он заказал через райцентр свою квартиру, затем попросил Машеньку позвонить в аэропорт и зарезервировать на утренний рейс билет до областного центра. Примерно через час телефонистка сообщила, что с Куйбышевской областью нет связи — линия на повреждении.

«День сегодня действительно из одних несчастий, — подумал Остудин. — Надо успокоиться и собраться с мыслями. Первым делом решить, кого оставить вместо себя. Тут не может быть двух мнений: Кузьмина. Во-вторых, найти Соломончика и сказать, чтобы мясо он достал хоть из-под земли и завтра-послезавтра завез его на буровые. В-третьих, поставить обо всем в известность Батурина. Но Батурин и так все знает».

Остудин уже хотел попросить секретаршу, чтобы разыскала Кузьмина, но тот объявился сам. Войдя в кабинет и сняв шапку, он произнес:

— С печкой, Роман Иванович, все в порядке. Отремонтировали, вторая смена учится нормально.

— Хоть одна радостная новость, — угрюмо сказал Остудин. — У меня к тебе, Константин Павлович, несколько дел.

Он сообщил Кузьмину о радиограмме и о том, что на время отъезда оставляет его вместо себя. Ему показалось, что Кузьмин его плохо слушает. И только тут Остудин заметил, что Константин Павлович выглядит очень усталым.

— Что с тобой? — спросил он.

— Немного простыл, — ответил Кузьмин и промокнул платком выступивший на лбу пот. — Вечером попью чаю с медом, все пройдет. У жены мед с прошлого года остался, привозила с Большой земли.

— Не везет нам с тобой, — устало заметил Остудин. — У меня несчастье и у тебя болезнь некстати.

— Болезнь всегда некстати, — ответил Кузьмин. — Лети и не беспокойся, здесь все будет нормально.

Он поднялся и направился к двери, снова доставая из кармана носовой платок. Остудин посмотрел на его широкую спину и подумал, что, несмотря на возраст, Кузьмин один из самых надежных его помощников.

На следующий вечер Остудин в Москву не улетел. И наутро третьего дня тоже. В Среднесибирске бушевала последняя зимняя метель. Валил мокрый тяжелый снег, залепляя все пространство и собираясь на улицах в сугробы. Машины даже днем шли с зажженными фарами. Пришла погода, которую синоптики называют нелетной.

За эти два дня созвонился с женой. О том, что матери плохо, Нина знала. Но поехать к ней сейчас не могла: у Ольги тяжелая ангина. Она попросила Романа на обратном пути хотя бы на день заехать домой. Нина говорила вроде бы очень призывно, но он не почувствовал в ее голосе тех ноток, от которых начинает стучать сердце и хочется бежать домой по шпалам. Поэтому ответил неопределенно, хотя повидаться очень хотелось.

К сестре Остудин попал только на четвертый день. Больше суток пришлось просидеть в Москве в ожидании самолета на Краснодар. Потом еще полдня ехать на автобусе от Краснодара до станицы. У него было нехорошее предчувствие. Едва вышел из автобуса и направился к дому, где родился и вырос, как почувствовал, что защемило сердце. Но не от предстоящей встречи с родным крыльцом, на которое давно не ступал. Сердце наполнилось тревогой. Точно такой, какая преследовала его в Таежном, когда получил телеграмму. Свернув на свою улицу, Остудин увидел идущую к дому группу людей, сразу узнал среди них сестру и ее мужа. И понял все...

Сестра бросилась к нему, обняла за шею, заплакала.

— Вы идите домой, — упавшим голосом сказал Остудин. — А я схожу на могилу.

Передав дорожную сумку мужу сестры, он направился на кладбище, дорогу к которому хорошо знал. С тех пор, как Остудин был здесь последний раз, кладбище заметно разрослось. Могилы доходили теперь до старых пирамидальных тополей, росших недалеко от берега Кубани. Когда-то вместе со станичными мальчишками он разводил около них костер, чтобы согреться после купания. Он окинул тополя взглядом и пошел по дорожке, по краям которой густо пробивалась зеленая трава. Кое-где посреди нее виднелись желтые головки цветущих одуванчиков. Пройдя кладбище почти до самого конца, он без труда нашел могилу матери. Земля на ее бугорке была еще влажной, на ней лежали свежие венки. Ему не верилось, что мать находится вот здесь, под этим холмиком.

Горький комок подкатил к горлу и начал душить Остудина. Он так хотел, чтобы мать пожила с ним. Его жизнь, как он считал, только начала складываться. Недавно получил хорошую должность. Через месяц с небольшим к нему в Таежный приедет жена с дочкой. Могла бы приехать и мать. «Что же случилось с тобой, что ты ушла так внезапно?» — обратился он к матери, как будто она могла услышать.

Солнце уже начало касаться сверкающих белизной вершин далекого кавказского хребта, от реки потянуло сырой прохладой. Проглотив застрявший в горле ком, Остудин пошел домой. И только очутившись на станичной улице, заметил, что сюда давно пришла весна. Сады были окутаны белой пеной цветущей черешни, в палисадниках перед белеными хатами красовались распустившиеся тюльпаны. Когда Остудин шел с автобусной станции, все его сознание настолько было сосредоточено на собственном горе, что он не обратил внимания на весну. Теперь удивился самому себе. И еще поразился тому, что смерть выбирает время, когда человеку особенно хотелось бы жить. И у него снова защемило сердце от жалости к матери. Ведь ей