Читать книгу - "Тропой забытых душ - Лиза Уингейт"

и другое. – Как я мысленно и просила, он предельно честен; это больно. – Но у тебя хорошее чутье, Вэл. Думаю, ты права насчет Сидни и, полагаю, не ошибаешься насчет Элтона Паркера, хоть я его и всю жизнь знаю. Проблема в том, что никак не получается соединить все части головоломки. Не то, что ты хотела бы слышать, но придется принять тот факт, что попытка пробить брешь в этой стене может и не увенчаться успехом. Если расследование развалится, все рухнет прямиком на тебя.

Я отворачиваюсь от него, от карты и смотрю в окно на Бонни, устроившуюся в ямке между корнями вяза на полуденный отдых с оставшимися тремя щенками. Нежно вылизывает их по очереди. Я думаю о Чарли и о том, что он рассчитывает на меня. И о Сидни, которой не на кого опереться. Вспоминаю о трех скелетиках в пещере – девочках, которые могли пасть жертвой чего‑то настолько жуткого, что воображение отказывает. Вчера пришел пакет от мистера Воуды. Я открыла его, просмотрела содержимое – отчет, написанный частично Гертрудой Боннин, исследователем Комитета по делам индейцев Всеобщей федерации женских клубов, и несколько газетных статей о попытках Кейт Барнард остановить преступления против детей из Пяти племен, владеющих нефтяными участками. «Женщины Оклахомы рано вступили в бой, – гласила записка мистера Воуды. – Такие, как моя тетя, Алва Грубе, но вы не найдете ни слова об этом в учебниках истории. Если бы они победили, в этих горах было бы намного меньше призраков».

Как всегда, во мне борются две половины: мать и профессионал. Та, что обещала Чарли хорошую жизнь на новом месте, и та, что дала клятву охранять закон.

«Как правильно поступить?»

– Само собой… – Пути назад нет. – Нужно проверить место происшествия. Убедиться. Если это тупик, я отступлюсь.

– Одна не пойдешь, – медленно выдыхает Кертис.

– Кертис, я не прошу…

Его ладонь, теплая, сильная, уверенная, ложится на мою. Хочется и продлить это прикосновение, и отстраниться. Но ни на то, ни на другое я не способна. Сижу, застыв на месте.

– Послушай, Вэл, – говорит он, и я отвожу взгляд от окна, чтобы посмотреть в его внимательные глаза. – Я понимаю, что ты – профессионал. Тебе не нужна нянька и все такое. Но поддержка не помешает. Просто на всякий случай. – Его губы складываются в кривую ироничную ухмылку, и на щеке – ямочка. – Где еще ты можешь ее найти?

То ли моя решимость поколебалась, то ли он прав. Точно не знаю.

– Ну, если так… – Наверное, это просто нервы, но мы смеемся. – Извини, – еле выговариваю я, – я не… не это имела в виду.

– Ох уж эти федералы. Сплошное самомнение. Надеюсь, это не заразно, – острит Кертис.

Я ощущаю легчайшее, еле заметное пожатие, и он убирает руку. Или мне показалось. В следующее мгновение Кертис уже с деловым видом водит карандашом по карте.

– Посмотрим, удастся ли мне выяснить, кому принадлежит земля, которая в этом месте вдается в территорию парка. Странно, что не скажу этого прямо сейчас. Тех, кто здесь живет или приезжает на охоту и рыбалку, я знаю. Почти всех. Встречался с уехавшим владельцем земель, выходящих к дороге вот здесь, – он касается карты грифелем. – Тут где‑то сотня акров, несколько старых охотничьих укрытий и домик. Но что там дальше, не знаю. Четыре или пять сотен акров. Если участок полностью окружен парком, это может объяснить, почему злоумышленник использует его земли… и немного переживает по этому поводу.

– Переживает достаточно сильно, чтобы стрелять в людей?

Упершись ладонями в стол, Кертис встает.

– Зависит от того, чем они там занимаются.

Глава 28

Олив Огаста Рэдли, 1909 год

Отчет показывает, что департамент вмешался в дела 137 детей-сирот. Из 232 индейских сирот в учреждениях штата 137 были ограблены собственными опекунами.

Статья в газете «Дейли Ардморайт» о ежегодном отчете Кейт Барнард, 10 января 1911 г.

Мы с Тулой шепчемся и хихикаем на бегу, преодолевая расстояние от веранды дома миссис Полсон до прачечной за домом. Моросит мелкий дождь, и мы бежим, прижав белье к груди. Если что‑нибудь упадет в грязь, миссис Полсон вычтет из жалованья. Во всяком случае, так говорит Флэннери, горничная. Миссис Полсон кажется добрее, но мы редко ее видим с тех пор, как доктор прописал ей постельный режим после большого обеда женского клуба. Она на сносях и одного ребенка уже потеряла.

– Тишина и расторопность – вот за это вам здесь платят, – твердит нам Флэннери, толстая тетка с сильным ирландским выговором; подагра мешает ей заниматься стиркой, а в прачечной жарко, словно в чайнике. – От вас проку мало. Оборванки, вот вы кто.

По правде, мы с Тулой вдвоем обходимся дешевле, чем одна взрослая прачка, и Флэннери это знает. Выглядим прилично: я – в красном платье с передником, а Тула – в шляпке Нессы и платье с голубым поясом-лентой, которое я порвала в тот день, когда подстрелили Амоса. Мы с Тулой подрубили подол и зашили прорехи взятыми взаймы иголкой и нитками. Потом сделали краску из вываренной коры орешника и перекрасили платье в коричневый цвет, чтобы скрыть пятна. Выглядит оно неплохо, только Туле, маленькой и очень худой из-за того, что отдает свою еду Пинти и Кои, великовато.

Несса тоже подкармливала бы их, но я против.

– Несси, ты должна хорошо расти и присматривать за маленькими. Тебе нужна еда. – Потом я взяла ее за руки и напомнила, что она теперь – старшая девочка в лагере после того, как совет проголосовал, чтобы мы с Тулой работали в городе, а Дьюи приглядывал за Гейблом и водил пони и мула пастись в поле. Задача: приводить старика с мулом и Скиди домой до наступления темноты. Чтобы не получилось как в прошлый раз, когда Гейбл с моим пони ушел на три дня, а потом вернулся, распевая:

Разбиты в кровь и устали ноги;

Долог путь, и горы пусты;

Скрывает сумрак одинокий

Тропинку бедной сироты.

Зачем послали злые люди

Меня туда, где лес густой?

И только ангелы на небе

Следят за бедной сиротой.

Но ветер тих, и месяц полон,

И звезды светят вдалеке —

Господь явил свою заботу

И милость к бедной…

Песня привязалась. Я и сейчас ее пою, раскладывая белье в прачечной. Тула лягает меня босой ногой. Мы не смогли добыть ей только обувь, но летом многие дети бегают босиком.

– Ты чего пинаешься? – спрашиваю я, глядя, как она