Читать книгу - "Тропой забытых душ - Лиза Уингейт"

достаточно светло, чтобы увидеть, что вокруг нет никого, кроме отдыхающего на ветке большого старого ворона. Он не сидел бы здесь, если бы рядом таилась опасность. Наверное, мне все приснилось.

– Несса, ты их видела? Тех, кто разбудил нас?

Она отвечает «да» на языке чокто. Учительница ударила бы ее за это указкой по руке, а Теско выпорол бы. Говорить на чокто нельзя, но я никогда не доносила на нее и Хейзел за это. Иногда я прислушивалась к ним, чтобы понять, сколько слов смогу разобрать, когда Хейзел шепотом рассказывала Нессе сказки.

– Они хотя бы боятся папиного ножа. В этом ноже есть волшебная сила. Великое волшебство! – говорю я достаточно громко, чтобы услышали эльфы, если они затаились где‑нибудь в тумане.

Поглядев вниз, я вижу на земле следы. Отпечатки маленьких босых ножек, меньше, чем у Нессы, но такие мог бы оставить обычный человек. Три цепочки следов тянутся по серебристой росе, лежащей на опавших прошлогодних листьях. Эльфы все же не обратились в туман и не улетели. Они убежали друг за дружкой. Я вижу, что их следы спускаются по склону холма.

– Лучше нам справить нужду и идти дальше, – говорю я Нессе. – Теперь все в порядке. Эльфы не могут выйти на солнце.

Так однажды сказал нам Теско, когда напугал нас так сильно, что мы боялись пройти от дома до сарая.

– Хорошо, Олли. – У Нессы бурчит в животе, когда она, пошатываясь, поднимается на ноги. – Мы уже давно не видели ягод, да?

– Да, знаю. – Я так голодна, что голова, кажется, отрывается от тела, но боль от ударов о бревна в реке еще со мной. – Скоро найдем. Это точно.

Глядя на следы на утренней росе, я думаю, куда они могут вести.

«Держись звериных троп и иди вниз по склону в лощины, – учил меня папа, когда мы становились лагерем в лесу, охотясь на индеек, белок или кроликов во время поисков пещер с сокровищами. – Дикие животные знают, где течет вода и где можно найти еду».

Можно ли эльфа считать диким животным, вроде птицы или рыси? Или это дух, облачко дыма? Похоже, нет, он оставляет следы. «Все, что оставляет следы, должно что‑нибудь есть» – этому меня тоже папа учил.

Мы с Нессой собираемся в дорогу, продрогшие и усталые, потом пускаемся в путь через холм и вниз, в туман. Когда земля становится скользкой и влажной, у меня начинает колотиться сердце, и приходится убрать нож в ножны, чтобы не порезаться, если я упаду. В тумане может таиться что угодно.

Следы на росе снова сворачивают в сторону и тянутся вдоль склона к месту, где эльфы остановились у прозрачного ручейка, стекающего со скал. Мы с Нессой напиваемся вдоволь, потом наполняем фляжку и идем дальше, потому что роса быстро тает, а с ней и следы. Они ведут нас вниз по склону в долину, где последние клочья тумана встречают утреннее солнце. Следы эльфов поворачивают через луг, заросший можжевельником, терном и кустами ежевики с наливающимися весенними листьями.

Я понимаю, куда ведут следы, еще до того, как вижу это место. Вдалеке слышится глухой и ровный рокот. Мы идем к железной дороге на Фриско. Зачем эльфам понадобился поезд?

Но их следы поворачивают направо, к высокой круглой водонапорной башне с буквами СЛСФ: «Железная дорога Сент-Луис – Сан-Франциско». Рядом с ней стоит маленькая будка путевого обходчика. Лохматый черный кот ждет нас на пороге с таким видом, будто он – пассажир с билетом.

При виде башни я вспоминаю, как папа вез нас с мамой на поезде, когда мы проделывали последний этап пути из Форт-Смита, чтобы поселиться в Уайндинг-Стейр. Мама так широко улыбалась, когда он рассказывал нам о новом месте в высокогорной долине, где мы будем дышать полной грудью, потому что места там просто прекрасны. Развесистые дубы, старые, как окрестные холмы, утесы, поросшие мхом, папоротниками и дикими фиалками, цветущими прямо на поверхности камней, и ручей, где ничего не стоит поймать любую рыбу или куда можно окунуть ноги посреди лета, чтобы почувствовать бьющие из глубины холодные ключи. Я вспоминаю, как смеялась мама, помню корзинку с сыром, солониной, хлебом, яблочным повидлом и пеканами, которые папа начистил в дорогу. Вспоминаю, как счастливы мы были.

Поезд на Фриско приближается, а воспоминания, наоборот, отступают. Чух-чух-чух становится медленнее. Значит, паровоз собирается остановиться у башни, чтобы долить воды.

– Спрячься в кустах и не двигайся, пока я не скажу, – шепчу я, и мы с Нессой прячемся. – Лучше никому не показываться на глаза.

В поезде может быть Теско, или шериф Годи, или кто‑нибудь из людей мистера Локриджа. Но в моей голове снова начинает зреть план. Если получится понять, как останавливается поезд на Фриско, то, может, когда он пойдет в обратном направлении, мы, забравшись в него, быстро проедем много миль, если повезет – до самой Талиайны.

По ту сторону путей колышутся кусты, и выходит парочка котов: полосатый кот и рыжая кошечка. У кошечки – котята. Они садятся на краю гравия и ждут.

Кусты шевелятся снова, и я думаю: «Да сколько же там кошек?!» И тут всего на мгновение я вижу лицо. Человеческое. Маленькое. Кажется, человек тоже меня заметил.

Лицо исчезает, но я продолжаю высматривать его, пока поезд на Фриско не останавливается прямо между нами. Поезд короткий – только товарные вагоны, лесовозы и цистерны. Пассажирских вагонов нет. Значит, Теско на нем нет. Если мы собираемся пробраться на поезд, нужно ждать такого же, чтобы было поменьше посторонних глаз, но идущего на север.

Кочегар спешит к тендеру. Стремительный, словно чих через москитную сетку, он подтягивает шланг от водонапорной башни к горловине, потом тянет за цепь, и льется вода. Пока тендер заполняется, на ступеньках появляется машинист. Коты подходят к нему. И он с удовольствием разбрасывает для них кусочки еды с квадратной жестяной тарелки. Прилетают несколько ворон, и кочегар достает из кармана мешочек, из которого начинает подкидывать что‑то на поживу воронам, ловящим еду прямо в воздухе. Коты вскакивают, пытаясь добраться до кусочков первыми и отогнать ворон. Железнодорожники смеются и тычут пальцами, перекрикивая шум паровоза и льющейся воды, делают ставки, кто добудет больше, пока наконец кочегар не перекрывает кран водонапорной башни и не кричит напевно: «По-о-олный бак!»

Шланг начинает подниматься к башне, и тут я слышу крик кочегара:

– Кыш! Кыш! Не трожьте, черти! Прочь!

Он бежит к топливному бункеру и начинает кидать в кого‑то куски угля, но я не вижу в кого. Лежа на земле,