Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

и писать. С 1943 по 1947 год он видел своих родных всего один раз. Он научился выдерживать бесконечные марши. Вместе со своей частью он мог шагать и даже бежать трусцой милю за милей по горным тропам в своей стеганой хлопковой форме и тапочках типа теннисных, таща на себе все свои пожитки: личное оружие, восемьдесят патронов, гранату, запасные портянки, швейный набор, палочки для еды и, наверное, недельный паек – чай, рис, немного сахара, может быть, банку мясных или рыбных консервов. Тридцать пять лет спустя Хэбэй усмехается при воспоминании: «У нас была поговорка – “две ноги красноармейца лучше, чем четыре колеса гоминьдана”. Жилось очень трудно, но атмосфера была замечательной, потому что мы были полны надежды»[150]. Китайскому солдату требовалось всего восемь-десять фунтов (4‒5 килограммов) предметов снабжения в день – в сравнении с шестьюдесятью (27 килограммов) для солдата ООН. Поэтому, чтобы обеспечить пятьдесят дивизий, ведущих боевые действия, Пекину требовалось переправлять на юг через Ялуцзян (Амноккан) всего 2500 тонн предметов снабжения в день, тогда как на одну-единственную дивизию армии США уходило 600 тонн, а на 1-ю дивизию морской пехоты – 700 тонн. Каждый из десятков тысяч носильщиков, задействованных в китайском наступлении в Корее, мог нести на коромысле или на заплечной рамке – чиге – 80–100 фунтов (35–45 килограммов). Так невозможное становилось возможным.

Юй Сю был в числе тех, кто штурмовал 1 ноября позиции 8-го кавалерийского полка и ликовал потом, узнав, что зубодробительный ночной удар увенчался успехом. Двадцатидевятилетний Юй, родом из провинции Чаншу, вырос во французском секторе Шанхая и вступил в ряды 4-й полевой армии в 1937 году, когда его отец погиб от удара японской бомбы. Главный урок, который, по словам Юй Сю, заместителя политрука в своем полку, усвоила Народно-освободительная армия после первых столкновений с американцами: медлить нельзя. «В Освободительной войне у нас мог уходить не один день на то, чтобы окружить гоминьдановскую дивизию, а потом постепенно сжимать кольцо. Американцы, если не уложишься в несколько часов, успеют подтянуть подкрепление, авиацию, артиллерию»[151].

Двадцатитрехлетний Ли Хуа родился в провинции Шаньдун, в крестьянской семье, с шестнадцати лет служил в 8-й армии, обучался в одной из офицерских школ НОАК. В поезде, который в октябре вез их на юг, к Ялуцзяну (Амноккану), ему и его товарищам ничего о предстоящей задаче не сообщали. «Однако, – как рассказал Ли Хуа, – все догадывались: мы будем помогать корейцам выдворять захватчиков. Мы были вполне уверены в своих силах, ведь мы только что разбили Гоминьдан, хоть его и поддерживали американцы. И точно так же мы рассчитывали справиться с людьми Ли Сын Мана. Мы не слишком ошиблись. По сравнению с японцами это был не противник, а так, недоразумение». Длинными колоннами они перешли ночью по мосту через Ялуцзян (Амноккан), потом прошагали еще пятьдесят миль до первого боя у Чосинского водохранилища. Ли, ротный политрук, изучал первого захваченного его частью американского пленного примерно в то же время и с тем же любопытством, с которым 8-я армия изучала взятых в плен китайцев из НОАК: «Этот американский парень повалился на колени и запросил пощады. Мы его пожалели. Он явно не рвался в бой»[152].

Американцы, считавшие Северную Корею совершенно непонятной и чужой, вряд ли догадывались, что почти так же ее воспринимали китайцы. Поначалу корейские крестьяне показались бойцам НОАК замкнутыми и недружелюбными, и даже погода и горы как будто ополчились на них. Путь они намечали только по нескольким старым японским картам – по одной на полк. И все же эта первая волна ветеранов НОАК, за несколько месяцев до того, как массовые потери привели к их замене на менее перспективный человеческий материал, имела некоторые заметные преимущества перед американцами. Китайская армия, при всей своей нехватке оснащенности и доморощенности, располагала едва ли не самыми закаленными бойцами в мире. Многие с подростковых лет не знали другой жизни, кроме военной. Большинство было проникнуто искренним революционным духом, чувством причастности к новому Китаю, который рисовался им более многообещающим, чем земля под властью тиранов-землевладельцев и чиновничьей коррупции. В последующие месяцы в Корее НОАК не избежит трудностей в виде пошатнувшегося боевого духа в своих рядах и растущего разочарования, сопоставимого с аналогичным упадком и разочарованием у противника. Но зимой 1950 года кураж от первых побед в дивизиях Пэн Дэхуая еще перевешивал тяжесть огромных потерь.

⁂

Пятнадцатого ноября The Korea Times писала, что освобожденный Сеул «возвращается к нормальной жизни». Очереди за продуктами, по словам репортеров, таяли. Правительство объявило «противоэпидемическую неделю». Штаб армии Республики Корея заявлял: «Наши войска продолжают выдворять врага, остатки частей которого укрываются в горах». Сообщалось, что в руках ООН находятся более 135 000 военнопленных-коммунистов. Общее число потерь со стороны Северной Кореи оценивалось в 335 000 человек.

День благодарения, выпавший на 24 ноября, выдался ветреным и хмурым. Чтобы обеспечить бойцам 8-й армии праздничную индейку на ужин, пришлось проявить чудеса логистики. Традиционные составляющие праздничного застолья – индейку и ингредиенты для гарнира – доставляли грузовиками и даже сбрасывали с самолетов, чтобы порадовать бойцов, которых командование по-прежнему уверяло, что армия побеждает. Британцы и остальные союзники высмеивали стремление создать на передовой видимость домашнего уюта. «Я не переставал задаваться вопросом, во что это им обошлось», – признается один британский солдат[153], слегка стыдясь своей мелочности. И все-таки он и его соотечественники восхищались в глубине души страной, способной на такой широкий жест в разгар военной кампании. О противнике не было ни слуху ни духу. На передовой бойцам было неспокойно, но их поддерживало обещание Макартура вернуться к Рождеству домой. В некоторых частях начали приводить в порядок транспорт и снаряжение, паковать излишки запасов для отправки в Японию или Штаты. Холод донимал уже довольно ощутимо, хотя до лютых морозов пока не дошло. На тысяче позиций в бесплодных долинах и на склонах холмов Северной Кореи американские солдаты жались друг к другу у чахлых костров, в которые подбрасывали обломки разрушенных хибарок и доски от упаковочных ящиков, силясь создать хоть какое-то праздничное настроение. Потом, когда они уже пройдут через все, что им предстояло пройти, этот день будет теплиться в их памяти слабым отблеском того праздника. Одежду, в которой командир 27-го пехотного полка полковник Джон Михаэлис отмечал День благодарения, он не снимет до 16 февраля.

⁂

Двадцать пятого ноября 8-я армия Уокера и «Корпус Х» Алмонда снова начали продвигаться вперед. Бойцы роты В из 1-го батальона 9-го пехотного полка 2-й дивизии, следовавшей в направлении Канге, уже приближались к гребню очередного безликого и бессмысленного географического объекта, высоты 219 – холма на восточном берегу реки Чхончхонган, когда на них обрушился град пуль и гранат. К ночи по всему участку кипел бой. Девятый пехотный полк не сомневался, что сражается с китайцами. Но плохая связь и чрезвычайная вялость командования помешали 2-й дивизии вовремя собраться, чтобы встретить новую крупную угрозу. На привалах и в местах скопления машин вдоль всей долины Чхончхонгана американцев вытряхивала из спальников жуткая какофония горнов, барабанов, трещоток, свиста – и залпов. Здесь и там китайские штурмовые группы прорывали плохо подготовленные периметры, захватывали позиции пехоты и артиллерии, тыловые зоны. К ночи 26 ноября 2-ю дивизию оттеснили на две мили на юго-запад вниз по течению Чхончхонгана. Командные пункты 1-го и 3-го батальонов 9-го пехотного полка перешли в руки противника. Незадолго до полуночи 2-й батальон подвергся сокрушительной атаке и вынужден был отступить, потеряв большую часть снаряжения. Кто-то кидался вброд через реку и карабкался на противоположный, южный берег Чхончхонгана, чтобы обнаружить, что их одежда и башмаки превратились в лед. Китайцы, конечно, тоже не умели ходить по воде аки посуху: в ту первую ночь 23-я полковая боевая группа взяла в плен сотню солдат-коммунистов, сбросивших с себя одежду после перехода вброд. Не менее туго приходилось 25-й дивизии, развернутой по левому флангу 2-й. Если не считать индивидуальных проявлений небывалой отваги, в целом отпор американцев был довольно слабым. Вся армия, от командования до последнего стрелкового окопа на склоне, судя по всему, слишком растерялась и остолбенела от неожиданности, чтобы ответить как подобает.